Надбровные дуги стали превращаться во что-то черное и твердое, вроде пластмассы, и над подобием носа появилось нечто черное, соединившееся с тем, на надбровных дугах, и ставшее солнцезащитными очками. Волосы поредели и посветлели. Из дыры высунулся нос, заостренный нос, а зубы приобрели желтоватый оттенок и выпрямились, стали намного лучше. Глаза стали живыми и бесконечно печальными.
Джованни!
Это был Джованни.
Он смотрел на Франческу так печально…
С отчаянием и любовью.
Глазами покинутого возлюбленного.
Джованни, это ты? Мне жаль, я не хотела бросать тебя… Я была не права!
«Франческа, Франческа. Прошу тебя. Помоги мне!» — прошептал он, и это был его голос, именно его, с едва заметным римским акцентом.
Он подошел еще ближе и едва заметно улыбнулся. Вытянул окровавленную руку, сжимавшую спицу, взглянул на нее.
«Помоги мне, Франческа!»
И воткнул в нее спицу.
Франческа вскочила с кровати как ужаленная.
Я схожу с ума!
Она была в поту, насмерть перепуганная. Сердце ушло в пятки. Она оглянулась в поисках своего кошмарного вид ения.
Это был просто еще один чертов сон… Расслабься.
Она опять залезла под одеяло.
Квартира внезапно показалась ей совсем маленькой. Маленьким, тихим, пугающим замкнутым пространством. За окнами — чернильное море. Тьма за дверью. Она представила свой маленький домик, его комнатки, представила себя девочкой, сидящей на кроватке, что погружается медленно и неумолимо в пучину бездонного черного моря.
Я схожу сума!
В ушах гудело.
Она взглянула на часы. Половина девятого. Клайв не позвонил. Мать тоже.
Надо куда-то пойти. Вернуться к жизни.
Она сняла трубку и набрала номер Клайва.
Три гудка, а затем автоответчик.
Где тебя носит?
«Клайв! Это Франческа. Куда ты пропал? Позвони мне, как только придешь!»
Набрала номер матери.
Никого.
Подождала. Наверное, мать не вернулась еще. Повесила трубку. Быстро оделась. Квартира давила на нее. Эта одежда, разбросанная по полу, эта шапочка с помпоном, деревянная шкатулка. Схватила сумку и вышла, захлопнув дверь снаружи. Сбежала вниз по деревянной лестнице к входной двери. Открыла ее и вышла.
Шел дождь.
Он падал с неба, бесконечный и безжалостный. Франческа отважно двинулась по улице, идти приходилось по жидкой грязи, состоящей из земли, так как шли дорожные работы, и мусора. Через двести метров она уже продрогла до костей, и промокшая одежда тяжело повисла на ней.
Да как я одета?
Она оглядела себя. На ней были кроссовки, джинсы и замшевая куртка. Ни шапки, ни шарфа, ни закрытых туфель, ни зонта. Она вышла даже без зонта.
Спокойно! Все нормально. Сейчас ты вернешься домой. Переоденешься в теплое. Возьмешь такси и поедешь к кому-нибудь в гости, —подумала она.
Повернулась в обратную сторону и возвратилась, прикрывая голову руками.
Оказавшись перед дверью, открыла сумку и стала искать ключи.
Там было все: косметика, пенал с ручками, пара тетрадей, клубок шерсти, сигареты, зажигалка, таблетки от головной боли, даже ключи от ее римской квартиры, — только не ключи от ее дома, чертовы ключи от дома.
Ты их забыла.
И она даже знала где: у входа, рядом с автоответчиком. Выругалась. Позвонила к мисс Ренделл. У нее был второй комплект.
Никто не ответил. Она вдавила кнопку звонка.
«Где ты шляешься, дура старая? Ответь!»
И это Франческа тоже знала. Сама старуха ей сказала. Два дня назад.
«Синьорина, я завтра уезжаю. Вернусь во вторник. Еду к сыну в Плимут. Два года уже его не видела. Проследите за светом на лестнице. Гасите его!» — прозвучал в ее голове голос Ренделл.
«А, черт», — ругнулась она сквозь зубы.
Другой голос, голос сознания, прошептал ей то, чего она не хотела услышать:
Милочка, если ты пороешься в сумке, увидишь, что не хватает еще кое-чего!
Чего?
Твоего прекрасного кошелька из крокодиловой кожи. Того, подаренного твоим бывшим. Где он?
Франческа знала, где он. На столике у кровати. Она вытащила его из сумки. Внутри лежал листок с телефоном Клайва.
Она в отчаянии села на ступени. Ключей нет. Денег нет. Вышла как дура. Даже зонта нет. Ничего нет. Она приободрилась и сунула руки в узкие карманы джинсов. В глубине правого кармана она нашла свернутую купюру. Она удостоверилась в ее существовании кончиками пальцев.
Обрадовалась.
Вытащила ее.
Один фунт.
Только один дурацкий, бесполезный фунт.
Вода по-прежнему лила с небес, текла по водосточным трубам, наполнять ручейки, текущие по краям тротуаров, так, что они переполняли водосток.
Иди в институт.
Она взглянула на часы. Слишком поздно. Там закрыто.
Надо ехать к Клайву, в студию.
Фунта хватит на билет, и когда она приедет, то найдет Клайва, который ожидает ее, с видеомагнитофоном, Бальони и всем остальным.
А если его нет?
Он будет. Должен быть. Нужно порвать эту цепочку неприятностей, невозможно, это не может продолжаться, не может стать еще хуже. Шевелись. Он будет там.
С таким убеждением она снова ринулась под дождь. Она бежала опустив голову, чувствуя, как вода льется за воротник, до самой станции метро. Внутри было жарко. Воздух был влажным и спертым одновременно. Вентилятор обдавал ее мокрые волосы влажным и вонючим воздухом. Неоновые лампы окрашивали все в желтое: длинный коридор, выложенный плиткой, рекламные плакаты, лица людей. От вида всех этих людей, мирно стоящих в ожидании поезда, ей стало спокойнее, сердце застучало не так быстро.
Точки зрения.
Достаточно определить свою. Повернуть ее так, чтобы видеть вещи под нужным углом.
Джованни — подозреваемый. Однако никто не сказал, что он убийца. Любой человек из Париоли, живущий в том же кругу, что и жертвы, подозрителен. Подозрителен для тупых полицейских, которые ни черта не понимают.
Тогда почему ты так испугалась?
А спицы?
Спицы в Риме. Забыты бог знает где, в какой-нибудь коробке.
Подъехал поезд, предваряемый потоком ветра и оглушающим грохотом. Франческа вошла в почти заполненный вагон. Нашла место в дальнем конце. Села.
Она жила на Западе, Клайв — на Востоке. В разных концах города. Приличное число остановок.
Двое черных парней, толстых, в цветных комбинезонах, сели рядом. Они ели поп-корн и смотрели вдвоем один комикс про человека-паука, сопровождая каждую страницу восклицаниями и смехом. Старушка с полиэтиленовым пакетом на голове спала напротив. Многие стояли, мокрые и молчаливые. Франческа прислонила голову к окну, прикрытая набившимися в поезд людьми.
Ее дыхание снова стало ровным.
По мере того как поезд подъезжал к окраине, вагон пустел. Люди возвращались домой. Франческа посчитала, сколько остановок ей осталось.
Всего четыре.
На следующей станции двое черных подростков, толкая друг друга, вышли из вагона. В дальнюю дверь вошел мужчина. Сел рядом с дверью. Франческа обратила на него внимание, потому что на нем была голубая ветровка «Генри-Ллойд».
Такие куртки были очень модными в Италии в середине восьмидесятых, особенно в Париоли, где даже стали чем-то вроде отличительного знака. Способа узнавать друг друга. У Франчески было две таких. Черная и желтая.
В Лондоне она ее видела в первый раз.
На мужчине были также черные джинсы и сапоги с острыми носами. Франческа сидела слишком далеко, чтобы рассмотреть его лицо.
Он, должно быть, итальянец!
Поезд замедлил ход. Остановился. Другие пассажиры вышли. Никто не вошел.
Теперь в вагоне были только Франческа, спящая старушка и итальянец.
Еще две остановки.
Молодой человек в другом конце вагона сидел спокойно и неподвижно.
