«Идиот! Лимон!»

Верно. Он забыл лимон.

Он быстренько выдавил лимон на устрицы и начал — наконец-то! — облизывать влажные ступни.

Гости уже пришли, в большом количестве. Джулия вела себя как подобает идеальной хозяйке: беседовала, знакомила тех, кто еще не встречался друг с другом, предлагала закуски. Она держалась непринужденно, но когда ее никто не видел, прикладывала руку к груди — туда, где лежал ключ, — и ее лицо расплывалось в улыбке.

Навознику вся эта история с переодеванием казалась страшной глупостью. Кроме того, смокинг, который на него напялили, жал ему во всех местах, был узок в плечах, а когда Навозник нагибался, ему казалось, что брюки лопнут по шву.

И вообще, что такое… Ждать здесь, внизу, неизвестно зачем.

Он уже больше двух часов сидел на заднем сиденье старенького автомобиля Рыла, «аутобьянки-абарт» кремового цвета.

«Ну, мы вообще идем?» — проворчал он.

«Еще не время. Еще народ идет… Подождем немного», — ответил Рыло, сидевший на месте водителя. На нем тоже был смокинг, только белый.

Он был похож на старого слугу, морщинистого и веснушчатого.

«Тут еще полно народу! В пентхаузе свет горит. Вы не представляете, что там за мебель, сколько серебра! Мы могли бы войти, обчистить кошельки, прихватить безделушки…» — произнес Серьга, парень лет двадцати с черными волосами до плеч и двумя крупными золотыми кольцами в ушах. Он смотрел в бинокль прямо на окна графини Синибальди.

«Успокойся. Я не собираюсь начать Новый год в тюрьме… Делаем дело и быстро домой», — ответил Навозник.

Серьга слишком молод и насмотрелся фильмов с Роджером Муром. Это ему принадлежала великая идея — надеть смокинги, чтобы не выделяться. Они будут похожи на трех приличных джентльменов, приглашенных на вечеринку в пентхаус. Этот придурок Серьга считал себя Арсеном Люпеном, благородным грабителем, но Навозник, человек рассудительный и опытный, знал, что он банальный квартирный вор. Из тех, что вышибают дверь, заходят и уносят все что можно, включая посудомойку и тостер, когда удается.

«А мы уверены, что в квартире никого нет? Никаких там сюрпризов?» — спросил Рыло, вырывая бинокль из рук Серьги.

«Спокойно… Кто, по-твоему, ходит в кабинет к адвокатам в новогоднюю ночь? Никто. У нас достаточно времени, чтобы вынести факс, компьютер и все остальное. Может, там даже сейф есть. Только надо еще немного подождать».

Навозник вытащил из сумки пластиковый контейнер, открыл его. Там была свиная колбаса с чечевицей, которую ему приготовила жена Инее.

«Черт, холодная. Славненько встречаем Новый год!» — пробормотал он про себя, стиснув зубы.

Он взял кусок колбасы и уже приготовился отправить в рот, но тот выскользнул из рук и шлепнулся на безупречно чистую рубашку. Навозник выругался.

Все гости наконец собрались в квартире Джулии Джованнини.

Всего было человек пятнадцать. Все сидели за столом. Все элегантно одеты. Теплая, спокойная и непринужденная атмосфера, беседа под ликер «Амаро Аверна» дисгармонировали со звуками воздушной бомбардировки за окнами, в римском небе.

Энцо сидел напротив Деборы. Джулия сидела во главе стола.

«Дебора, я узнал, что ты написала новый сценарий… Можно узнать, о чем он?» — спросил огромный парень в твидовом пиджаке и красной рубашке.

«Я не люблю говорить о работе», — ответила Дебора Императоре Корделла, взяв соломинку и используя ее как суровая учительница — указку.

Она была худощавая, с каштановыми волосами, подстриженными коротко, по-мужски. Нос в форме дышла делил надвое ее узкое лицо. Круглые очки придавали ей вид немецкой феминистки.

«Ну же, Дебби, давай, расскажи ему что-нибудь!» — подначивал ее Энцо с заговорщическим лицом.

Энцо прекрасно себя чувствовал. В своей тарелке. Он сообразил, что, возможно, повел себя слишком фамильярно. Повернулся проверить, что делает Джулия, но та была растрогана, как обычно.

Ну так!

Сценаристка приободрилась и вытянула шею — индюшачью, как стало видно, — и, держа соломинку как дирижерскую палочку, сказала:

«Ладно. Хорошо. Я хочу сказать, что причиной стала ужасная эксплуатация животных на съемках фильмов… В такое сложно поверить. Я не хочу углубляться в лошадиную тему, Бешеный конь с Дикого Запада, вы его, конечно, помните, в общем, его кастрировали, чтобы он стал более смирным. А собаки… И говорить нечего! Лесси, Ринтинтин и Бетховен и щенки из фильма „Смотрите, кто заговорил“ — самые отвратительные примеры собачьего стереотипа… Добрые, верные, милые. Иногда немного хулиганистые. С этим пора покончить. Поэтому я и написала сценарий про Чиро, полицейского пса. Несчастного полицейского пса-наркомана, который умирает от передозировки, съев в аэропорту Рима статуэтку Будды, сделанную из чистого героина таиландского происхождения. Это драматичная, мужественная, тяжелая история. Тут нужен выдающийся исполнитель. Продюсер, Эмилио Спавента, предложил на роль Чиро коккер-спаниеля из „Бирилло и кенгуру Томми“… Возможно, он подойдет. Я не уверена, что он выглядит как надо. Но я не считаю тему исчерпанной, мне хотелось бы написать еще один сценарий еще об одной социальной язве — брошенных собаках…» — и она театральным жестом опустила соломинку в миску с соусом из тунца и отправила его в рот.

Сукия возбуждалась, и в этом был секрет того, как ей удавалось выкладываться сполна.

И потом, в этот вечер она чувствовала себя в форме, как никогда.

После того как адвокат съел устрицы, она отлупила его по заднице мухобойкой. Возможно, она чересчур ожесточилась на этого бедолагу, но он издавал такие радостные вопли, что превратить его задницу в кровавую отбивную было ей в удовольствие.

Да, несомненно, Ринальди заслуживал большего.

Она должна довести его до крайней глубины падения, превратить его в драную тряпку, существо без капли достоинства. В кусок дерьма.

Так он почувствует себя по-настоящему счастливым.

Экстаз адвоката.

«Сними это!» — приказала ему она.

Он покорился, склонив голову. Снял с себя детскую одежду и остался в чем мать родила. Он был ужасен — с огромным животом, короткими волосатыми ногами, задницей в красных шрамах и стоящим членом.

«Ты отвратителен! Просто гадок! И я хочу причинить тебе боль!»

Сукия достала из своего портфеля самое ужасное орудие пытки, какое у нее было, заставлявшее любого мазохиста сходить с ума от счастья. Она взяла в одну руку орудие, оскалила белые зубки и воткнула штепсель в розетку.

Отвратительное вибрирующее жужжание разнеслось по комнате.

Адвокат закрывал голову руками и плакал. Услышав этот звук, он открыл глаза, увидел адскую машину удовольствия, которую собралась применить мучительница, и пролепетал:

«Нет! Умоляю! Только не эпилятор!»

Но сопротивляться было бесполезно.

Сукия запустила страшный инструмент в лес, произраставший на его спине.

Энцо ди Джироламо был просто в экстазе.

Какая женщина! Как тонко чувствует! А какие аналитические способности… — думал он, пока Дебора рассказывала про кризис итальянского кино. — Когда рядом с тобой такая женщина, это же совсем другое дело. С ней не будешь говорить о бытовой ерунде. Обо всякой ненужной фигне.

Только неделю назад они ездили в Сатурнию, к горячим источникам. И там, ночью, сплетая руки и ноги под водой, говорили о смысле жизни, о надежде и страхе одиночества в холодной и бесконечной вселенной, а потом занимались любовью в серном источнике. Нежно. Как тайные любовники.

Совсем не то, что тупой, хотя и техничный секс с Джулией.

Он вытянул ногу и коснулся ноги Деборы, сидевшей напротив, и от этого прикосновения украдкой почувствовал себя еще лучше.