— Да, Мастер.

У него за спиной загорелись в раскачивающемся медном кадиле благовония. Воздух наполнил сладкий аромат. Мастер широко раскинул руки.

— Подведите желающего следовать к камню-Плахе!

Гидеона провели внутрь круга свечей и камней. Он вспомнил, что Драко предупреждал: на Мастера нельзя смотреть прямо. Перед ним лежала страшная каменная плита, названная Плахой. Его пронзил озноб. Невидимые руки заставили его опуститься на колени, опрокинули на камень, закрепив запястья и лодыжки. Страх дико бился в теле.

— Веришь ли ты в силу Святых и тех, кто следует им?

Гидеон представил, как его отец лежал на этом самом месте. Как его кровь пролилась, чтобы спасти сына от мучительной смерти, унесшей жену.

Мастер возвысил голос, повторяя вопрос:

— Ты веришь в силу Святых и тех, кто следует им?

— Да, Мастер.

— Доверяешь ли ты без сомнений, без колебаний их силе защищать, поддерживать и исцелять?

— Да, Мастер.

— Посвятишь ли свою жизнь служению им?

— Да, Мастер.

— Клянешься ли своей жизнью, жизнями всех родных и тех, кого любишь, никогда не говорить о Ремесле вне нашего братства, если только тебе не будет на то позволения?

— Да, Мастер.

Члены Внутреннего круга осенили его тело кадилами и расступились. Мастер извлек каменный клинок, вытесанный из осколка первого трилита.

— Я приношу кровь, плоть и кости этого смертного в надежде, что вы примете его как вашего слугу и даруете ему защиту и благословение. Святые боги, я смиренно молю вас уделить долю любви нашему брату.

Он глубоко рассек руки Гидеона от запястий к плечам и ноги от лодыжек к бедрам. Последний разрез пролег от шеи к основанию позвоночника. Гидеон подавился криком. Он видел перед собой мать, она укладывала его в кроватку, целовала, улыбалась ему. Потом в огненной рамке вспыхнул кадр: она в Венеции, ее снимает отец. Потом прокрутилось оставленное ему послание. Ужасная тайна, открытая ею.

Он ощутил жестокий удар по голове. Он знал, что это. Жестокость молота и резца. Как издалека, донесся голос Мастера. Огромным колесом накатывала темнота. В голове не осталось ничего, кроме слов, сказанных ему матерью из-за полога смерти.

Возвращаясь в Девайзес, Меган позвонила Джим-ми из машины и говорила, используя гарнитуру:

— Ты один?

— Подождите секундочку! — Он вылез из-за стола и вышел из общего рабочего зала в коридор. — Теперь да.

— Что дала проверка Шона Грабба?

— Служба безопасности очень помогла. Они знали о его криминальном прошлом, он им рассказал. Решили дать ему шанс. Говорят, он оказался образцовым работником. Неизменно пунктуальным, и, насколько они помнят, кроме выходных и отпуска, он ни дня не пропустил.

— Это потому, что он ни разу в жизни не болел, — сказала Меган. — Как и его отец, и его дед, доживший почти до ста лет.

— Хорошие гены, судя по всему.

— Не только. — Она покосилась на лежащую рядом сумочку. В ней остались записи, сделанные после того, как Лилиан Купер наконец раскололась. — Дэвид Купер, наш знакомый строитель, тоже никогда не болеет. Даже в школе ни дня не пропустил. И с Мэттом Атли, мясником-взломщиком, та же история.

— Здоровье у них хорошее. Что это доказывает?

— Гидеон говорил, что камни дают здоровье. Что они в детстве излечили его от рака и что они защищают тех, кто им поклоняется. Помнишь, как быстро зажило у него лицо после драки со взломщиком?

— Босс, вы нездешняя, но поверьте мне, Уилтшир — очень здоровая местность, — начал Джимми, сам не зная к чему. — Хорошие, здоровые места: ни городских загрязнений, ни множества закусочных с фастфудом, а вместо них — долгие прогулки на свежем воздухе и здоровый образ жизни с самого детства.

— Джимми, — перебила она. — Все когда-нибудь да болеют. Пищевые отравления, сенная лихорадка, генетические нарушения — что-нибудь да найдется. Свежий воздух и прогулки среди полей не спасают от болезней и травм. Но с этими людьми такого не случается.

— Это ничего не доказывает. Мой отец силен как бык и на моей памяти ни разу не заболел и не поранился. И мама, и я сам, если на то пошло.

Оба замолчали, осознав значение сказанных слов.

Вернувшись домой, Меган направилась прямиком к холодильнику и достала начатую бутылку белого совиньона. Сбросила туфли и опустилась на диван с бокалом в руках. Они с Адамом задумали провести романтическую ночь. Родители взяли к себе Сэмми, чтобы дать им поужинать в ресторане и побыть наедине. Но если она когда бывала не в настроении для пылкого секса, так это теперь.

По пути домой она много думала. О Гидеоне. О Джимми. Об отце Джимми — заместителе местного главного констебля. Господи!

Она услышала ключ в замке и вздрогнула.

Адам окликнул ее из прихожей:

— Мег, ты наверху?

— В гостиной, надираюсь.

Он появился в дверях, улыбнулся:

— Ты в порядке?

Она кивнула и призналась:

— Вообще-то, нет.

Он подошел к ней. Она заметно напряглась, и он решил, что знает причину. Она нервничает. Волнуется заранее.

— Милая, не думай о ночи. Я не против, если ты захочешь остаться дома и посмотреть кино. Можем устроиться на диване, как бывало, когда Сэмми была маленькой.

У нее на глазах выступили слезы. Теперь она смутилась, почувствовав к нему горячую благодарность.

Адам прошел к холодильнику, нашел еще бутылку и долил ее стакан. Себе взял пива и подсел к ней. Сел, как сидел раньше. Все как раньше.

Меган опустила голову ему на грудь, закрыла глаза и расплакалась.

Четверг, 24 июня

Гидеон не мог сказать, пришел он в сознание или все еще качается на волнах кошмара. Волны сшибались: волна боли, волна ужаса. Поток образов швырял его, как ребенка в бурном море. Подземный Стоунхендж. Черные глаза под дерюжным капюшоном. Огромный круг горящих свечей. Лицо матери. Древний каменный клинок, ритуальный молот. Дневники отца. Воздетые руки Мастера Хенджа. Собственное нагое тело, прикованное к каменной Плахе. Невыносимая боль от лезвия, рассекающего запястья, бедра, спину. Вкус крови, затекшей в рот.

Он видел восьмилетнего мальчика с темными волосами и большими, полными надежд глазами. Он держал за руку отца, они стояли среди свивающихся полос тумана в чистом поле. Нет, в круге высоких призрачных фигур. Зыбкие образы колебались, расползались и снова собирались, словно дым от спрятанных в земле светильников, потом вытягивались вверх черными маслянистыми щупальцами, вспыхивали красным адским огнем, золотились, словно струны гигантской арфы.

Но вот остался только звездный водопад. Галактики звезд рушились в центр Хенджа, завивались бездонным космическим водоворотом. Звезды стали гаснуть. За спиной с глухим рокотом обрушились скалы. Каменные боги на краю воронки шевельнулись, вступая во тьму его сознания. Сомкнулись вокруг него. Один сорвал цепь на лодыжке. Другой снял стальные узы с его запястий, а затем уронил его руки, как руки тряпичной куклы. Сердце бешено колотилось в холодном нагом теле. Гигантские боги склонились над ним. Потом шевельнулись и, уплывая, исчезли, как туман над Стоунхенджем.

Бледно мерцающий круг свечей в зале угас. Гидеон остался один в каменной темноте.

Адам встал раньше Меган, чтобы приготовить завтрак. Как всегда. Все как всегда.

Он услышал, как она выходит из душа, и загнал обратно в смятую бурной ночью постель. Сбежал вниз и вернулся с подносом: тосты, апельсиновый сок, фрукты и цветы из маленького садика при доме.

Она улыбнулась:

— Давно ты меня так не баловал.

— Ты мне давно не позволяла.

Они поцеловались и почти одновременно покосились на будильник у кровати. Десять минут восьмого. Ни на что, кроме завтрака, времени не оставалось. Она жадно откусила горячий масленый тост.