На экране появилось изображение фургона. Он встал на заправку. Фокус навелся на две показавшиеся из машины фигуры. Джек дал Кейтлин заправочный пистолет и включил насос. Оставил ее наливать бак и прошел к кассе.
— Остановите, пожалуйста, сэр.
Роулендс нажал «паузу».
— Обратите внимание на его правую руку. — Меган улыбнулась. — Золотая кредитка «Америкэн экспресс». Ею он расплачивался и за машину.
Роулендс, кивнув, выключил телевизор и плеер.
— Меня вы убедили. Джуд, пусть кто-нибудь размножит эти кадры для следователей и прессы. Свяжитесь с пресс-службой, и пусть назначат пресс-конференцию на восемь утра. — Он обернулся к Меган: — Хорошая работа. Передайте своей команде, что они работают по первому классу.
— Обязательно. Благодарю вас, сэр.
Она встала, но задержалась у стола.
Роулендс поднял голову:
— Еще что-то?
— Сэр, если утром будет пресс-конференция, я хотела бы принять участие. Очень хотелось бы, сэр.
Он с улыбкой повернулся к Джуд:
— Ваша сотрудница честолюбива.
Томпкинс кивнула:
— Ее слабое место.
Он опять повернулся к Меган:
— Нет, детектив-инспектор, не разрешаю.
— Почему, сэр?
Теперь улыбнулась Томпкинс:
— Две причины, Меган. Во-первых, ты слишком хороша как следователь, чтобы тратить твое время на позирование перед камерами. Вторая — ты слишком неопытна, чтобы выставлять тебя на растерзание этим псам. Недостаточно набрала веса, понимаешь? Уже поздно, почему бы тебе не поехать домой, не отдохнуть, как ты заслужила, и не повидать дочку?
Меган с усилием подавила злость.
— Спасибо, мэм, за доброту и заботу, но с дочкой сегодня отец, так что, если вы не против, я пойду к своей команде и продолжу работу. Ту, с которой я, по мнению старшего суперинтенданта, способна справиться.
Убедившись, что намек понят, она развернулась и ушла, оставив за собой последнее слово.
62
Серпенс посмотрел на часы. Полночь. Время.
Он ждал, стоя у старого сарая, и мысли его были чернее ночного неба. Психологическое напряжение нарастало и давило его, прижимало к земле, не давало ни мгновения передышки.
В памяти застряло избавление от трупа предыдущей жертвы. До того он принимал участие в отборе, но не имел дела с последствиями. Со всей этой кровавой бойней. А теперь он еще дальше шагнул за черту. Отнял чужую жизнь. Его мучила мысль об убийстве мужчины из фургона. Шон был крутым парнем, ему в прежние времена не раз приходилось драться, даже под суд попадал, но, уж конечно, не за убийства. Может быть, если пойти в полицию, он отделается «убийством по неосторожности». Если явиться прямо сейчас и рассказать все, что ему известно, можно поторговаться. Возможно, даже заручиться обещанием не выдвигать против него обвинения. Но тогда до него доберется Ремесло, найдут и убьют. Наверняка. Он знал, что кто-то из братьев служит в полиции, и в суде, и в тюрьме. Обязательно доберутся.
Серпенс понурил голову. Это кризис веры, вот что это такое. С каждым случается, думал он. В мутноватом лунном пятне возник Муска с белым пластиковым мешком в правой руке.
— Все в порядке? — спросил он и, входя, обхватил Серпенса за плечи. — Не волнуйся, уладим все в пол-часа. А потом отправимся прямо к Октансу [5]. Он сделает нам алиби. Скажет, что мы всю ночь играли в карты. Все будет хорошо.
Муска говорит: «Все будет хорошо». И Драко тоже. У них и так все хорошо. Хорошо жить с чистой совестью, без всяких там угрызений.
Сарай освещался парафиновым фонарем, стоявшим на перевернутом деревянном ящике в паре метров от фургона. Он отбрасывал желтый треугольник света на затянутые паутиной потолочные балки. Двое мужчин, проходя к машине, потревожили колонию летучих мышей. Муска засмеялся, указывая на мельтешащих тварей:
— Мерзкая живность. Жаль, пальнуть в них нечем.
Серпенс отодвинул дверцу «Фольксвагена». Включилась маленькая внутренняя лампочка, осветив покрытый мухами труп. Он собрался с духом:
— Что ты хочешь с ним сделать?
— Погоди. Надень-ка. — Муска подал ему пару тонких латексных перчаток. — Лучше переосторожничать, чем потом жалеть.
Серпенс неумело натянул перчатки.
— Ну а теперь смотри и учись, — сказал Муска.
Нашел в крошечной кухне корзину продуктов, бесплатное приложение от арендной компании, и усмехнулся: как раз то, что надо. Вытащил из шкафчика тарелки, нож, вилку, блюдце и тостер. Вскрыл банку фасоли из корзины, вывалил ее на сковородку и поставил на горелку. Сунул в тостер два ломтика хлеба и добыл из принесенного с собой мешка бутылку водки, откупорил и налил немного в рюмку.
— Почти готово, дружище, почти готово.
Серпенс словно завороженный следил, как Муска открывает шкафчик под плиткой и включает газ. Чиркнув спичкой, тот зажег горелку, снова выключил ее и самодовольно усмехнулся.
— Ну вот, подготовка закончена. — Он кивнул на труп. — Декорации расставлены. Наш парень остался один в фургоне после ссоры с подружкой. — Кивнул на бутылку. — Напился в стельку — естественная реакция после драматического окончания романтической поездки, а? — Указал на плитку. — Потом проголодался и решил приготовить что-нибудь поесть. — Взяв бутылку, Муска расплескал водку по помещению. — Увы, наш удрученный приятель по неловкости пролил спиртное. На себя. На пол. На плиту. — Муска вскинул руки. — Вуф! Взрыв. Он запаниковал. Упал и вырубился. В несколько секунд заполыхал фургон, загорелся сарай, и бедолага погиб. — Муска скривил губы уголками вниз, изображая печаль. — Таков трагический конец запретной любви.
Серпенс был не в том состоянии, чтобы отыскивать в плане слабые места.
— Значит, огонь уничтожит все улики?
— Именно. — Муска покачал пальцем. — Но нам придется кое-что предусмотреть. Прежде всего вольем полбутылки в мистера с разбитым сердцем. Потом устроим так, будто он упал. Ударим его обо что-нибудь головой — тем местом, по которому ты врезал. Тогда эксперты найдут повреждения, как они выражаются, «соответствующие падению», а не твоим стараниям. — Он ухмыльнулся. — И, наконец, обольем его остатками водочки, зажжем погребальный костер и сбежим.
Серпенс смотрел встревоженно, но согласно кивал.
Тело Тимберленда было тяжелым и неповоротливым. Когда его устраивали в сидячем положении, оно тошнотворно хрустело и хлюпало. Муска запрокинул покойнику голову, раздвинул губы и влил в глотку мертвецу водку. Серпенс сдержал рвоту.
— Лучше подержать его так минутку, — сказал Муска, — чтобы обратно не вылилось. — Он оставил Серпенса поддерживать труп, а сам включил газ, разогрел бобы и поджарил тосты. — Готово. Давай передвинем его к этому шкафу напротив плиты. Выдвинь нижний ящик. Пусть думают, что он споткнулся и ударился головой.
Серпенс резко выдвинул ящик и глубоко вздохнул. Вдвоем они перетащили труп. Тимберленд был меньше любого из них, но стал дряблым, как тряпичная кукла, а весил тонну. Муска подхватил его под мышки, запрокинул назад и ударил затылком об угол ящика, отпустил тело и остановился полюбоваться своей работой. Немного водки вылилось изо рта Тимберленда на рубашку и на пол. В остальном все было безупречно.
— Последний штрих. Ты готов?
— Вроде бы.
Муска вылил остатки водки на голову и грудь мертвеца. Бросил пустую бутылку рядом с рукой. Выключил огонь под бобами и снова вывернул горелку на полную мощность.
Покосился на Серпенса, достал из мешка еще одну бутылку и отвернул колпачок. Полил труп и горелку, после чего кивнул на дверь:
— Лучше вылезти заранее.
Они вышли из фургона в холодный амбар, в желтый парафиновый свет. Серпенс смотрел, как Муска разливает остатки водки по полу фургона и прячет опустевшую бутыль в мешок.
— Три, два, один… — Он Чиркнул спичкой. Дал разгореться и бросил на пол рядом с трупом. — Бежим!
Они, как испуганные ребятишки, выскочили из сарая на поле. Из безопасной темноты смотрели, как разгорается пожар. Старая постройка трещала в огне. Внезапно раздался глухой взрыв. Взорвался бензобак.