— Конечно, извините! Теперь вспомнил. Я решил, что вы говорите о крыше кабинета.

Гидеон улыбнулся. Пора была отложить притворство. Он не собирался нанимать ремонтника. Это был просто предлог для встречи.

— Приехав в Толлард-Ройял, вы шарили наверху, перебирали личные записи моего отца.

Смитсен картинно изумился:

— Я просто хотел проверить, безопасны ли перекрытия!

— Нет, не просто. — Гидеон говорил спокойно, хотя чувствовал себя все более неуверенно. — Мистер Смитсен, я точно помню, в каком положении оставлял книги, знаю, что вы передвинули их в поисках чего-то, и точно знаю, чего именно.

Подрядчик молчал.

— Вы искали то же самое, что искал побывавший в доме взломщик — тот, что бросил меня гореть в огне.

Смитсен старательно изобразил обиду:

— Право же, мистер Чейз, я…

Гидеон перебил:

— Слушайте, я знаю, в чем вы участвуете. Во что верите. Вы думаете, что я стремлюсь разоблачить вас или вам помешать? — Он покачал головой. — Ремеслу тысячи лет. Я сознаю его значение. — Он склонился через стол к лицу собеседника. — Я хочу присоединиться к вам. Переговорите с Мастером, обратитесь к Внутреннему кругу. — Он встал, отодвинув стул. — А потом возвращайтесь ко мне, мистер Смитсен. Мой номер у вас есть. — На полдороге к двери он обернулся и добавил: — Кстати, книги я перепрятал. И позаботился, чтобы в полицию доставили подробные выписки из них и мое письмо, если курьер в течение двадцати четырех часов не получит от меня известий. — Он улыбнулся на прощание. — Часы тикают. Постарайтесь связаться со мной поскорее.

В шесть часов Меган выключила компьютер и отправилась за Сэмми. Адам, присматривавшей за дочерью, хотел угостить их всех обедом. Разыграть счастливое семейство. Вопреки собственному обыкновению она согласилась.

Ресторан «Харвест-инн» располагался недалеко от его дома, поэтому они дошли пешком и выбрали столик с лавками на улице. Адам принес пинту «Лагера», большой бокал белого вина и яблочный сок, поставил все на стол из старого дерева и отвел Сэмми покачаться на маленьких качелях, пока Меган заказывала еду. Она сидела, глядя на вечернее солнце, опускавшееся за детской площадкой, и на минуту ей показалось, что все вернулось.

Сэмми от качелей перебежала к песочнице. Адам убедился, что она безопасно устроилась, оставил ее копаться в песке и прошел к столу.

— Быстро она растет. — Он сел и поднял тост: — За то, как здорово ты ее растишь!

— И за тебя! — Она наклонила стакан в его сторону. — Ты никудышный муж, но хороший отец.

— Знаю. Теперь я это понял. — Он покосился на Сэмми, по-щенячьи отбрасывавшую песок между ног. — Она — отчасти ты и отчасти я. Я на все для нее готов и… — Казалось, он смутился, но все же договорил: — И на все готов, чтобы вернуть тебя.

— Адам…

— Нет, подожди. Дай мне закончить. Я виноват. Мне жаль. Правда, жаль. Нельзя ли начать все с чистого листа?

Меган смотрела в стол.

— Измену не сотрешь начисто, Адам. Это не пролитое молоко.

Принесли заказ. Это разрядило неловкость. К концу обеда Сэмми заснула на коленях у отца. Они вернулись в дом, и Меган уложила ее спать в свободной комнате. Адам открыл бутылку бренди. Ту, что они купили во Франции в свой последний отпуск, еще до рождения Сэмми. Они наконец разговорились. О работе. О Сэмми. О причинах его измены. Они разговаривали, пока яд не вышел до последней капли и нечего было больше вытирать, не о чем говорить.

Меган казалось, что ее выжали досуха. Она поцеловала чудесное сонное личико Сэмми и сделала то, чего никак нельзя было делать. Легла в постель со своим неверным бывшим мужем. Не было безумного секса. Не было страстного наведения мостов. Просто перемирие, скрепленное общей постелью. Они утешались тем, что имели, тем, что могли вернуть.

Утреннее солнце пробилось в щель дешевой шторы в спальне Адама Стоуна и сверкнуло в старом зеркале на туалетном столике. Меган уже несколько часов не спала, лежала рядом с отцом своей дочери, глядя, как теплый свет просачивается в комнату и медленно взбирается по стенам.

Она была в неимоверном смятении. В голове теснились раскаяние, надежды и тревога. Вбежавшая в комнату Сэмми разогнала тяжкие мысли. Щеки девочки раскраснелись со сна, глаза горели, как в рождественское утро. Она с визгом вскочила на кровать и стала втискиваться между ними.

Меган придержала ее:

— Тс-с, малышка, не буди папу.

Поздно, Адам уже проснулся. Он, еще полусонный, сел, прислонившись к мягкому изголовью.

— Иди сюда, малютка, обними-ка меня посильней!

Дочка мгновенно оказалась у него на руках, а Меган пришла в еще большее смятение.

Все трое позавтракали вместе в маленькой кухне. Адам весело болтал и ласково, как обычно, спросил:

— У тебя много дел?

Она налила кофе себе и ему.

— А когда бывало иначе? Хоть у меня и забрали убийство Тимберленда, дел до черта, и еще наверняка придется что-нибудь разгребать после солнцестояния.

Он проговорил, дожевывая намазанный маслом тост:

— Я ночью связался с контрольной службой. К тому времени было около десятка арестов: полдюжины за кражи и пара за наркотики.

Меган облегченно вздохнула:

— Слава тебе, господи, за маленькие милости. Они не говорили, по делу Лок есть что-нибудь новое?

— Пресса еще пережевывает пресс-конференцию с матерью. — Он облизнул намасленные пальцы, подал ей пульт телевизора и показал на маленький экран в конце кухни. — Попробуй Скай, они обычно в курсе.

Она нашла в новостях сообщения о встрече журналистов с кинозвездой. В сюжете было выступление Джоша Горана, пустое интервью с бледным Аланом Хантом, невнятные комментарии кого-то из министерства, несколько видов Парижа, и под конец в кадр попали измученные Джон Роулендс и Барни Гибсон, выезжающие из штаб-квартиры полиции на двух машинах.

— Итак, — сказал Алан, допив кофе и разыскивая куртку, — что ты делаешь вечером?

— В смысле?

Он тепло улыбнулся:

— В смысле, приедешь?

Она не знала. Слишком трудно было так просто простить и забыть.

— Дай мне подумать. Пока мне надо заехать домой и переодеться. У меня утром важное дело. Отвезешь Сэмми в садик?

— Конечно. — Он еще раз попытал счастья: — А вечером?

— Может быть. — Ее лицо смягчилось. — Посмотрим, как пройдет день.

Джимми Доккери вышел на дорогу и махнул раскрашенному в камуфляжный рисунок «Рейнджроверу». Шестидесятилетний водитель в одежде фермера остановился на пустой площадке, вышел и быстро зашагал назад. Джимми вместе с ним, только менее уверенно, подошел к заднему бамперу внедорожника.

— Доброе утра, детектив, — с аристократическим выговором произнес водитель. — Похоже, будет славный денек.

Джимми в этом сомневался.

— Доброе утро. Будем надеяться. Как ваши безумные монстры?

Он заглянул в заднее стекло на клетку с двумя грифами-индейками.

— Отлично, — уверил их хозяин, Таркин де Вейл. — Я тебе вчера, когда ты заезжал, не говорил, что вырастил их из птенцов?

— Говорили.

— Это канадская линия, знаешь ли. Лучших не найти. — Он принялся выдвигать из машины огромную клетку. — Помоги-ка.

Джимми на минуту усомнился в себе. Может, это была дурацкая идея. Помощников из оперативной команды, как советовала Меган, ему заполучить не удалось. Собак-ищеек не сыскать на много миль вокруг. А часы работы радара расписаны до Рождества. Стервятники Таркина давали надежду отыскать мертвечину. Вернее, мертвого Тони Нейлора.

— Не терпится проверить, справятся ли мои ребята, — сказал де Вейл.

Джимми читал в журнале «Полиция», что немецкие сыщики используют грифов для поиска захороненных трупов. В той же статье упоминался питомник экзотических животных Таркина де Вейла, который готов был бесплатно оказать помощь любому английскому полицейскому, рискнувшему бы испытать этот метод. Ну что ж, это был шанс.