Маргарет долго вглядывалась в горы Сьерра, смотрела на дорогу, по которой они прибыли.

— Как ты думаешь, Исаак преследует нас?

— Вопрос только в том, когда он начал, дорогая сестра, — ответил Кромвель, как обычно, крайне самоуверенным тоном. — Но к тому времени, когда он поймет, что мы скрылись из Сан-Франциско, и найдет локомотив, чтобы догнать нас, мы будет уже на полпути в Канаду, и у него не будет возможности остановить нас.

«Аделина» была гордостью и возлюбленной Лофгрена. Он говорил о ней так, словно локомотив был прекрасной женщиной, а не стальным огнедышащим чудовищем, покоряющим горы Сьерра и перевал Доннер. Она, не обремененная вагонами с пассажирами и багажом весом в две тонны, справлялась с дорогой, не прилагая никаких усилий.

Холодный весенний воздух бодрил, снег еще лежал на земле. Перевал Доннер заслужил дурную славу. Здесь произошли самые печальные события в истории запада. Караван фургонов с дюжиной семей (позднее о нем будет сложена легенда) в 1846 году попал на перевале Доннер в снежную бурю, и люди терпели невыносимые страдания, пока их не спасли. Многие выжили только потому, что ели мертвых. Из восьмидесяти семи мужчин, женщин и детей, которые выехали с караваном вначале, выжили и добрались до Калифорнии лишь сорок пять человек.

Белл уже совершенно проснулся, когда они миновали Сакраменто, и любовался великолепным ландшафтом: уходящие ввысь скалистые вершины гор, еловый лес, еще не освободившийся от снега, туннели, проложенные в граните в 1867 году китайскими рабочими. «Аделина» вошла в черное жерло длинного туннеля, ее рёв многократно отражался от стен и звучал подобно сотне больших барабанов. Вскоре, в темноте впереди появилась крошечная светлая точка, которая быстро увеличивалась. Затем «Аделина» с грохотом вырвалась на яркий солнечный свет. Через несколько миль открылся вид на озеро Доннер, когда поезд пошел по длинному извилистому спуску.

Белл с опасением смотрел на пропасть с отвесными стенами глубиной в тысячу футов, когда локомотив шел по крутому повороту в одном-двух шагах от ее края. Беллу не нужно было заставлять Лофгрена увеличивать скорость. Машинист вел огромный локомотив со скоростью почти тридцать пять миль в час — на добрых десять миль быстрее, чем считалось безопасным в горах.

— Пересекаем перевал, — объявил Лофгрен, — следующие семьдесят пять миль — спуск.

Белл встал, уступая Лонгу место, которое по праву принадлежало ему. Лонг с благодарностью сел, чтобы отдохнуть, Лофгрен отключил пар и позволил «Аделине» двигаться по инерции. Когда они перешли на главный путь в Сакраменто и поднимались по крутому склону в горы Сьерры, Лонг подбрасывал уголь почти безостановочно.

— Можно тебе помочь? — спросил Белл.

— Будь моим гостем, — ответил Лонг, раскуривая трубку. — Я расскажу тебе, как нужно бросать уголь в топку. Несмотря на то что в течение следующего часа мы будем бездельничать, огонь не должен погаснуть.

— Но разве ты даже не помешаешь уголь лопатой?

Лонг усмехнулся.

— Всё сложнее, чем ты думаешь. И она не называется лопатой; это совок кочегара, размер номер четыре.

В течение следующих двух часов Белл трудился перед лабиринтом труб и вентилей, познавая сложности разогрева локомотива. Тендер качался из стороны в сторону на поворотах, затрудняя процесс подбрасывания угля в топку. Однако работа стала легкой, когда «Аделина» пошла под уклон. Он подкидывал лишь столько угля, сколько было нужно, чтобы поддерживать пар. Белл быстро научился широко открывать дверцу топки, ударяя по ней совком и рассыпая уголь по полу. И, вместо того чтобы сгребать уголь в одну горящую кучу, он наловчился поддерживать ровный огонь — яркое оранжевое пламя.

Крутые повороты остались позади, когда они начали спускаться, а их путь по кривой увеличился. Через час после того, как Белл вернул совок Лонгу, кочегар крикнул Лофгрену:

— У нас осталось угля и воды только на пятьдесят миль.

Лофгрен кивнул, не отрывая взгляда от дороги впереди.

— Как раз достаточно, чтобы добраться до Рено. Сможем заправиться там углем и водой и взять сменную бригаду.

Белл понял, что гонки по горам измотали Лофгрена и Лонга. Он видел, что умственное и физическое напряжение довели непоколебимого машиниста до полного изнурения, а усилия, затрачиваемые на поддержание пара на крутых уклонах, поглотили все силы неутомимого кочегара. Белл понял, что железнодорожная бригада Кромвеля устала точно так же. Он посмотрел на свои часы, но не мог точно определить, удалось ли им сократить разрыв по времени.

— Сколько времени потребуется, чтобы собрать другую бригаду? — спросил Белл.

— Столько же, сколько требуется для заправки тендера углем и водой, — ответил Лофгрен. Затем он устало улыбнулся, открывая ряд неровных зубов, и добавил: — При условии, что нам повезет и кто-нибудь окажется поблизости.

— Я благодарен вам обоим, — искренне сказал Белл. — Вы проделали героическую работу, проведя поезд по горам Сьерры. Наверное, вы установили рекорд.

Лофгрен вытащил свои большие часы, на задней крышке которых был выгравирован его локомотив.

— Действительно, — рассмеялся он. — Мы превзошли прежний результат, показанный Марвином, мной и «Аделиной» шесть месяцев назад, на восемь минут.

— Ты любишь этот паровоз, правда? — сказал Белл.

Лофгрен засмеялся.

— Поставь на рельсы все локомотивы «Атлантик», и все они будут самыми великолепными в мире, все построены одинаково, одинаковые размеры и конструкция. Но каждый из них отличается от всех остальных — точно так, как люди, они все личности. Некоторые ходят быстрее остальных при таком же давлении пара. Некоторые блестяще справляются со своей работой, другие невезучие, постоянно оказываются в ремонте. Но «Аделина» — она моя любовь. Никаких капризов: никаких неисправностей, никакой эксцентричности или дурного нрава. Только обращайся с ней как с леди, и она, как породистая лошадка, выиграет на бегах.

— Ты говоришь о ней почти как о человеке.

— «Аделина», может, и весит сто семь тонн, и сделана из железа и стали, но у нее есть сердце.

Они подъезжали к Рено, и Лофгрен дал свисток, объявляя о своем намерении встать на запасные пути, чтобы заправиться углем и водой. Он замедлил движение локомотива. Стрелочник перевел стрелку на запасные пути точно так же, как он сделал это раньше для поезда Кромвеля. Затем махнул зеленым флажком, сообщая Лофгрену, что запасные пути свободны.

«Аделина» не успела еще остановиться, как Белл выпрыгнул из кабины и побежал на станцию, которая выглядела точно так же, как тысячи станций в небольших городках по всей стране: деревянные дощатые стены, сводчатые окна и островерхая крыша. Посадочная платформа была пуста, поэтому казалось, что ни один пассажирский поезд не остановится здесь в ближайшее время.

Белл вошел в здание, прошел мимо товарного и билетного офиса и остановился перед небольшим помещением телеграфа. Когда он вошел, два человека были поглощены беседой. Ему показалось, что их лица серьезны и мрачны.

— Прошу прощенья, — сказал Белл, — я ищу начальника станции.

Человек более высокого роста некоторое время пристально рассматривал Белла, а затем кивнул.

— Я начальник станции, Берк Пулвер. Чем могу помочь?

— Не проходил ли здесь на восток в течение последних десяти часов поезд всего с одним товарным вагоном?

Пулвер кивнул.

— Он стоял здесь два часа на запасных путях, пропуская два экспресс-поезда со снабжением для жертв землетрясения в Сан-Франциско.

— Он задержался на два часа? — спросил Белл, почувствовав прилив оптимизма. — Когда он вышел со станции?

Пулвер взглянул на часы, висевшие на стене.

— Около четырех с половиной часов назад. Почему ты спрашиваешь?

Белл предъявил свое удостоверение и кратко объяснил, что старается догнать Кромвеля.

Пулвер внимательно посмотрел в глаза Белла.

— Ты говоришь, что в товарном вагоне находится бандит Мясник?