26 год от P. X.

Иерусалим, Верхний город

Каиафа мерил шагами двор своего дома. Перед ним, в тени оливкового дерева, сидел Гамалиил.

— Это хороший план!

— Боюсь, слишком рискованный, — усомнился Каиафа.

— Ты же меня не просил, я сам вызвался.

— Да. Но, Гамалиил, друг мой, если народ потеряет тебя… если я потеряю тебя, это будет огромное несчастье.

— Не лучше ли смерть одного или даже сотен, чем гибель целого народа?

— Разве что рассуждать именно так, — согласился Каиафа, не останавливаясь.

Гамалиил улыбнулся.

— Да, именно так. И я согласен. Если мне суждено стать мучеником, я пойду на это, как агнец под нож. Я готов сыграть свою партию. Но твоя принадлежит тебе.

Во дворе показался слуга, юноша с черными вьющимися волосами. Он стоял, дожидаясь, пока Каиафа обратит на него внимание.

— Поклажа готова, лошади тоже.

— Спасибо, Малх. — Каиафа остановился. — Где ты достал лошадей?

— Взял взаймы у купца. Они вполне годятся, но не слишком хороши.

— А поклажа?

— Ваше превосходительство ничто не выдаст. Разве что достоинство и благородство.

Каиафа невесело улыбнулся.

— Благодарю тебя, Малх. Мы скоро отправимся.

Когда слуга ушел, Каиафа повернулся к Рабби.

— Мы совсем не знаем этого человека, Пилата. Он прибыл сюда всего пару месяцев назад. Как угадать, примет он меня или встретит так, как Аннон, сын Нааса, послов Давидовых? [23]

— Кто знает, — вздохнул, качая головой, Гамалиил.

— Именно так, мой мудрый друг. Кто знает, станет ли он вообще меня слушать? Можно ли его хоть как-то переубедить? И способен ли он рассуждать здраво, в конце концов?

Гамалиил приблизился и положил руки на плечи Каиафы.

— Бог Израилев, — сказал он. — Он знает. И так или иначе даст нам знать о том, что ему известно.

Южный Иерусалим, Тальпиот

— Спасибо, что привез меня сюда, — поблагодарила Трейси Карлоса.

Они только что сказали Мири Шарон, что Карлос уезжает с раскопок, и пошли к «лендроверу», на котором приехали из Тель-Мареша сегодня утром.

— Рад был с тобой познакомиться, — с улыбкой ответил Карлос.

— Было бы здорово, если б ты остался и помог нам.

Карлос пожал плечами.

— Мне бы тоже этого хотелось. Но за последнюю неделю профессору Хавнеру пришлось отпустить двух сотрудников, так что ему приходится нелегко. Мне кажется, я и так уже слишком задержался.

Они посмотрели друг на друга, и Трейси вдруг стало неловко. Она хотела продолжить разговор, но не знала, что сказать.

— Может быть, я приеду, когда у меня будет выходной, — предложил Карлос.

Карлос открыл дверь «лендровера».

— Это здорово! — воскликнула Трейси. — А когда у тебя выходной?

— Не знаю. Определенного дня нет, так что точно не знаю. Но обязательно узнаю и приеду повидаться с тобой… и с твоим отцом, конечно. Приеду и помогу вам.

Сквозь загорелую кожу на его щеках пробивался густой румянец.

— Эта идея мне нравится, — ответила Трейси, улыбаясь и убирая с лица растрепавшуюся на ветру прядь. — Думаю, она понравится и отцу.

Рэнд ждал, когда вернется Трейси. Когда она спустилась по лестнице в гробницу, выражение ее лица удивило Рэнда. Оно было радостное. Рэнд заметил, что между дочерью и Карлосом проскочила искорка взаимного интереса, и подумал, что, когда Карлос уедет, она загрустит. Но, как видно, этого не произошло, и Рэнд вздохнул с облегчением. На вопрос, как она простилась с Карлосом, Трейси ответила: «Замечательно».

— Не поможешь мне с этой крышкой? — спросил Рэнд, показывая на первый из двух оссуариев, которые он извлек из локулы в южной стене. — Думаю, пора открыть его и посмотреть, что внутри.

Трейси кивнула и поддела крышку пальцами.

— Поднимаем медленно, — скомандовал Рэнд, — а потом переносим влево от тебя и аккуратно кладем на пол. Готова?

Спустя мгновение они заглянули в ящик, который Рэнд назвал «оссуарием Мириам».

— Ого! — Трейси отпрянула. — Это действительно жутковато.

В оссуарии лежали кости. [24]

— Да, — согласился Рэнд. — Нужно убрать со стола второй оссуарий, чтобы положить туда кости и как следует рассмотреть.

— Ты станешь до них дотрагиваться?

Рэнд усмехнулся.

Они поставили на пол второй оссуарий, не снимая с него крышку, а затем Рэнд начал осторожно вынимать из первого ящика кости, пролежавшие в нем две тысячи лет, и раскладывать на столе.

Сначала он достал череп, который прекрасно сохранился. Однако Рэнд нахмурился и посмотрел на него сбоку.

— Что-то не так? — спросила Трейси.

Рэнд поднял череп на уровень глаз.

— В нем что-то есть.

Засунув пальцы внутрь, он достал из черепа монету.

— Трейси, не возьмешь мою фотокамеру? Надо было попросить тебя фотографировать, как только мы сняли крышку.

Положив череп на место, Рэнд показал, в каком ракурсе сфотографировать то, что лежит внутри оссуария. Затем положил монету на ладонь, и Трейси сфотографировала сначала одну ее сторону, потом другую. На первой был изображен человек с зонтиком, а внизу полукругом шли латинские буквы. На другой — три снопа пшеницы или ячменя.

— Как монета оказалась внутри черепа? — спросила Трейси.

Рэнд задумчиво покачал головой.

— Хороший вопрос. Трудно сказать. Если бы мы вели раскопки в Греции, а не в Иудее, то для находки, относящейся к первому веку нашей эры, ответ был бы очевиден. Греки клали монету в рот умершего, чтобы тот в загробной жизни мог заплатить Харону, перевозившему души через реку Стикс.

— Да, надо было учить мифологию, — задумчиво прошептала Трейси.

— Но здесь, в иудейской гробнице периода Второго Храма, — продолжал Рэнд, — даже не знаю… Может, какое-то наложение иудейских и языческих погребальных обрядов?..

Положив монету на стол, он снова достал череп и повертел в руках.

— Похож на женский.

— Откуда ты знаешь?

Держа череп в одной руке, Рэнд стал объяснять.

— Совокупность признаков.

Он постарался логически выстроить наблюдения, которые позволили сделать этот вывод.

— Размер. У женщин, как ты могла бы догадаться, череп немного меньше и с более выпуклыми отдельными частями. Другой признак — мандибула, нижняя челюсть. У женщин она меньше, закругленнее, а у мужчин ближе к прямоугольной и массивнее.

Затем он показал на глазницы.

— Переход ото лба к глазницам у женщин гораздо резче, — Рэнд повернул череп так, чтобы Трейси видела его в профиль, — при том что надбровные дуги более выражены у мужчин. И многое другое.

Рэнд улыбнулся.

— Тебе и правда все это нравится. — Трейси не спрашивала, а констатировала факт.

Рэнд свесил голову набок и повел плечами.

— Да. Нравится.

— И ты специалист в своем деле.

— Был им. — Рэнд перевел глаза на череп.

Он чувствовал на себе изучающий взгляд дочери, пока вынимал из оссуария остальные кости. Разложил их на столе так, чтобы составить скелет. Прежде чем выложить тазовую кость, обратил на нее внимание Трейси, которая фотографировала все, что он извлекал из ящика.

— А вот и четкое указание на то, что это женский скелет. Женская тазовая кость существенно отличается от мужской, потому что она должна позволить младенцу пройти через родовые пути. Отверстие внизу овальное, а не сердцевидное, лобковая дуга намного шире, а лонное сочленение более гибкое.

Положив на стол бедренные кости, Рэнд объяснил, что у женщин они короче и тоньше, чем у мужчин. Когда он расположил в соответствующем порядке последние, самые мелкие кости — пальцев рук и ног, из кармана послышался виброзвонок мобильника.