Найт восхищался профессионализмом Поттерсфилд. Она позвонила на сайт «Трейс эйнджелс», узнала, что детей посадили на поезда, но, к счастью, проверила, где их держали раньше. Так всплыл адрес на Порчестер-террас.

Связавшись с поездами и получив заверения от кондукторов, что мальчика и девочки, подходивших под описание близнецов Найт, в поездах нет, Поттерсфилд повела группу личного состава Скотленд-Ярда к дому на Ланкастер-Гейт. Они были в квартире Фурий, когда за стеной выстрелила винтовка с бутылочным глушителем. Услышав выстрел, полицейские обнаружили за гобеленом вход в квартиру Лансера. Через секунду после выстрела Найта они бросили светошумовую гранату.

Положив передатчик, Поттерсфилд сказала дрогнувшим голосом:

— Мы возьмем его. Его уже все ищут.

Найт кивнул, глядя в окно на ослепительное солнце, борясь с головокружением и вздрагивая от боли — удары он получил неслабые.

— Ты в порядке, Элайн? Пришлось стрелять…

— Я? Это тебе нечего здесь делать, Питер! — воскликнула Поттерсфилд. — Ты сейчас должен лежать в той же «скорой», что увезла твоих детей! Тебе в больницу надо!

— В больницу едут Аманда и Босс, они встретят Люка и Беллу. Я съезжу в больницу, когда возьмем Лансера.

Сбросив скорость, Поттерсфилд резко свернула на Букингем-палас-роуд.

— Ты уверен, что Лансер обещал устроить теракт на марафоне?

Найт напряг память.

— Прежде чем он ушел, я сказал ему: что бы ты ни сделал, дух Олимпиады никогда не умрет, вон хоть на Мидахо посмотри, на Боулта и Хантер Пирс. Лансер пришел в ярость, я думал — тут он меня и шлепнет, но его отвлек стартовый выстрел в телевизоре, и он ответил что-то такое: «Мужской марафон начался. Игра вступила в решающую фазу. Раз уж я высшее существо, позволю тебе стать свидетелем развязки. Прежде чем вас перестрелять, Марта позволит тебе увидеть, как я погашу этот олимпийский дух раз и навсегда».

Поттерсфилд резко затормозила перед полицейским кордоном напротив Сент-Джеймсского парка и вышла, выставив жетон.

— Это из «Прайвит», со мной. Где капитан Каспер?

«Бобби», измученный нечеловеческой жарой, указал в направлении кругового движения перед Букингемским дворцом.

— Прикажете позвонить ему?

Поттерсфилд покачала головой, нырнула под ленту и решительно пошла через толпу к Бердкейдж-уолк. Слегка контуженный Найт с трудом поспевал за ней. Арьергард марафона, намного отставший от лидеров, уже без сил, на остатках самолюбия, плелся к памятнику Королеве Виктории.

Грузный Билли Каспер уже спешил навстречу Найту и Поттерсфилд.

— Иисусе, инспектор, — покаянно выдохнул он, — этот подонок разговаривал со мной меньше часа назад. Он пошел в Сент-Джеймсский парк.

— Вы получили фотографию Лансера?

— Десять секунд назад, как и все наши, — мрачно ответил Каспер. — Маршрут больше десяти километров, на обочинах полмиллиона зрителей. Как, черт возьми, нам искать его?

— Где-нибудь рядом с финишем, — сказал Найт. — Это в его вкусе, Лансер любит драму. Ты Джека Моргана не видел?

— Он опередил тебя, Питер, — ответил Каспер. — Услышав, что Кронос — это Лансер, который все еще на свободе, Джек сразу пошел к финишу. Умный этот янки, ничего не скажешь.

Но через двадцать шесть минут, когда марафонцы под нараставшее восторженное скандирование бежали последние сотни метров, Лансера так нигде и не заметили. Систему тайминга на финише проверили еще раз, искали мину-ловушку.

Стоя высоко на трибунах, установленных вдоль аллеи, Найт и Джек разглядывали в бинокль каждое дерево, на котором Лансер мог засесть со снайперской винтовкой. Билли Каспер и Поттерсфилд занимались тем же самым на другой стороне улицы, но им мешали смотреть развевавшиеся на шестах флаги Британии и Олимпиады — целая шеренга тянулась до самого Букингемского дворца.

— Я же сам проверял его, — хмуро сказал Джек Морган, опустив бинокль, — несколько лет назад, когда он делал для нас кое-какую работу в Гонконге. Так, не поверишь, чист, как новый презик, сплошные восторги от всех, кто с ним работал. И ни слова в личном деле о том, что он служил на Балканах. Я бы это запомнил.

— Он провел там меньше пяти недель, — заметил Найт.

— Достаточно, чтобы найти кровожадных сук, таких же двинутых, как он сам.

— Вот поэтому он и опустил ту командировку в своем резюме.

Морган не успел ответить: приветственный гул стал громче, люди на трибунах вокруг мемориала Виктории вскочили на ноги, и двое полицейских на мотоциклах появились примерно в ста метрах перед четырьмя лидерами, которые вырвались вперед еще на двенадцатой миле марафона.

— Мотоциклисты… — Найт вглядывался в лица полицейских. Ни один не походил на Лансера.

На аллее показались четыре лидера — кениец, эфиоп, босоногий мексиканец и парень из Брайтона, каждый с олимпийским и камерунским флагами.

После двадцати шести миль и трехсот восьмидесяти пяти ярдов, после сорока двух тысяч ста девяноста пяти метров в марафоне вели кениец и британец — они шли рядом. Но за двести ярдов до финиша буквально наступавшие на пятки лидерам эфиоп и мексиканец разделились и догнали ведущую двойку с флангов.

Толпа взревела: поджарые, как борзые, марафонцы мчались по финишной прямой к золоту и славе, четверо в ряд, и ни один не желал уступать.

За двадцать ярдов до финиша парень из Брайтона неожиданно вырвался вперед. Несколько секунд казалось, что Великобритания впервые в истории соберет все золото в марафонском беге — ведь в прошлое воскресенье Пола Рэдклифф одержала историческую победу в женском забеге.

К всеобщему удивлению, за считанные метры до финиша у атлета иссякли силы, и четверо марафонцев, подняв флаги, одновременно сорвали финишную ленту.

Мгновение зрители не могли прийти в себя от удивления, и Найт слышал, как комментаторы кричат в микрофоны о беспрецедентном поступке и гадают, каков его смысл. А затем все, включая Питера Найта, поняли, ради чего это было сделано, и воодушевленно поддержали великодушный жест.

«Вот так, Кронос-Лансер, — думал Найт. — Не задушить тебе олимпийский дух, потому что он живет и всегда будет жить в сердце каждого спортсмена, когда-либо боровшегося за победу».

— Обошлось, — сказал Джек Морган, когда стихли приветствия. — Может, демонстрация силы на маршруте отпугнула Лансера?

— Возможно, — согласился Найт. — Или он говорил не о конце марафона…

Тошнотворный финиш мужского марафона снова и снова повторяют на экранах у входов в Олимпийский парк. На удушающей жаре я терпеливо стою в очереди к северному, с Ракхолт-роуд.

Голова у меня побрита, каждый дюйм открытой кожи окрашен хной в глубокий красновато-коричневый тон, в десять раз темнее моего натурального цвета. Я в белом тюрбане, при черной бороде, с металлическим браслетом на правом запястье и индийским паспортом, а к этому рыже-коричневые контактные линзы, очки, свободная белая рубашка навыпуск, такие же брюки и накидка. Капля масла пачули довершает образ сикха Джата Сикха Раджпала, торговца текстилем из Пенджаба, которому повезло достать билет на церемонию закрытия.

Я стоял уже в двух футах от службы досмотра, когда мое лицо, мое обычное лицо появилось на одном из телеэкранов.

На секунду меня охватила паника, но я быстро овладел собой и осторожно взглянул на экран, надеясь, что это какой-то повтор значимых событий Олимпиады с упоминанием моего увольнения из оргкомитета. Однако поперек фотографии пошло срочное сообщение, что меня разыскивают в связи с делом Кроноса.

Как это возможно, закричало множество голосов в моей голове, разбудив тот, от которого начинались сумасшедшие головные боли. Все, что я мог, — сохранять самообладание, когда шагнул к грузной женщине в форме «Ф-7» и молодому констеблю Скотленд-Ярда, проверявшим билеты и удостоверения личности.

— Далеко от дома забрались, мистер Раджпал, — сказал констебль без всякого выражения, глядя на меня.

— Ради такого прекрасного события всегда приятно совершить путешествие, — ответил я с отработанным акцентом, который удался безукоризненно, несмотря на ритмичную боль, взламывавшую череп изнутри. Я едва сдерживал желание полезть под тюрбан и потрогать налившийся болью шрам на затылке.