— Куда ведет этот проход? — спросил он Джека, указывая на крытый коридор, похожий на тоннель, в западной стене стадиона.

— Это тренировочная дорожка. Там сейчас строятся команды для парада наций.

По необъяснимой причине Найта тянуло туда.

— Я хочу сходить посмотреть, — сказал он.

— Пойдем, — кивнул Джек.

Огни на арене снова потускнели, и яркий луч прожектора выхватил фигурку Робин Гуда, сидевшего высоко над сценой в южном секторе стадиона.

Робин Гуд указал на крышу круглой смотровой платформы «Орбит», и лучи прожекторов осветили двух королевских гвардейцев, церемониальным шагом направившихся к чаше. Синхронно повернувшись, они встали на караул в своих красных мундирах и черных шапках из медвежьего меха.

Еще два гвардейца вышли на арену и встали навытяжку по сторонам большой эстрады. Музыка стихла, и комментатор объявил:

— Леди и джентльмены, мадам и месье: ее величество королева Елизавета и члены августейшей семьи.

На сцене зажглись огни. Королева в синем костюме улыбалась и приветственно махала рукой, подходя к микрофону. Чарльз, Уильям, Кейт и другие члены Виндзорского дома встали рядом и сзади.

Найт и Джек остановились послушать короткую речь, в которой ее величество приветствовала в Лондоне молодежь всего мира, но вскоре двинулись дальше.

Под выступления других официальных лиц они добрались до трибуны над арочным проходом и прошли за ограждение, показав удостоверения личности и значки «Прайвит». Вооруженные гурки охраняли проход-тоннель с обеих сторон. Непальцы впились глазами в Найта и Джека, определяя их уровень опасности.

— Ох, не хочу, чтобы кто-то из этих гигантов рассердился на меня, — сказал Джек. В крытом проходе уже ждала команда спортсменов из Афганистана.

— Лучшие солдаты в мире, — повторил Найт, глядя на традиционные длинные изогнутые ножны на поясе некоторых гурок.

Длинным кривым лезвием Маршаллу отрезали голову.

Он уже хотел напомнить об этом Джеку, когда Маркус Моррис в завершение своей речи воскликнул:

— И мы рады приветствовать молодежь со всего мира в лучшем городе Земли!

На сцену в южном секторе поднялась рок-группа «The Who», зазвучала «Детки в порядке», и начался парад. Первыми на стадион вышли афганские спортсмены.

Толпа неистовствовала, когда после «The Who» на сцену поднялись Мик Джаггер и «Роллинг стоунз», и Киф Ричардс затянул вступительную импровизацию к «Don’t you hear me knocking».

Трибуны засверкали бесчисленными фотовспышками: Лондон охватило олимпийское безумие.

Из крытого прохода, над которым стояли Джек и Найт, выходила команда Камеруна.

— Где Мидахо? — спросил Джек. — Он же из Камеруна?

— Да, — подтвердил Найт, вглядываясь в зеленые с ярко-желтым фигуры, и указал на высокого, мускулистого смеющегося молодого человека с унизанными бусинами и ракушками волосами. — Вон он.

— Думаешь, у него есть шансы против Боулта?

— Безусловно, — сказал Найт.

Филатри Мидахо появился на международной спортивной арене буквально из ниоткуда всего за семь месяцев до Олимпиады, на соревнованиях в Берлине. Крупный, но поджарый, он напоминал легендарного ямайского спринтера Усена Боулта.

Боулт в берлинских соревнованиях не участвовал, но там были другие сильнейшие бегуны, однако камерунец одержал убедительную победу в трех забегах — на сто, двести и четыреста метров, — беспрецедентный случай на соревнованиях такого уровня.

Сразу же начались споры, сможет ли Мидахо победить на Играх в Лондоне. В 1996 году на Олимпиаде в Атланте американец Майкл Джонсон завоевал золото и установил мировые рекорды в беге на двести и четыреста метров. В Пекине в 2008 году Боулт победил в стометровке и спринте на двести метров, также с мировыми рекордами, но ни мужчина, ни женщина за всю историю спорта не побеждали во всех трех забегах на одних соревнованиях.

Филатри Мидахо обещал попробовать.

Тренеры заявляли, что нашли Мидахо на региональных соревнованиях в восточной части Камеруна, куда он бежал от бунтовщиков, выкравших его ребенком и превративших в малолетнего солдата.

— Ты читал позавчерашнюю статью, где он объясняет свою скорость и выносливость тем, что ему в спину летели пули? — спросил Дек.

— Нет, — отозвался Найт. — Но я согласен, пуля — чертовски эффективный мотиватор.

Через двадцать минут под лучшие хиты из самых известных коллекций «The Who» и «Роллинг стоунз» на стадион входили спортсмены Великобритании. Двадцатитрехлетняя Ребекка Одлингтон, завоевавшая две золотые медали на Пекинской олимпиаде, несла флаг.

Найт показывал Джеку британских спортсменов, у которых были шансы на золото: марафонскую бегунью Полу Рэдклифф, семнадцатилетнюю спринтершу Джоди Уильямс, ставшую сенсацией, боксера Марти на Уорда и пятерых любимцев нации, команду тяжеловесов.

Вскоре на стадион вышли американцы. Флаг нес Пол Титер, массивный бородач, которого Джек знал по Лос-Анджелесу.

— Пол учился в Калифорнийском универе, — сказал он. — Занимался метанием диска и толканием ядра. Невероятный силач — и золотое сердце, много работает с городской молодежью. Здесь от него ожидают высоких результатов.

За знаменосцем Найт увидел знакомую женщину. Ее снимки в бикини появились в «Таймс» неделю назад. Ей было под сорок, но такой совершенной формы Найт еще не видел. В жизни она оказалась еще лучше.

— Это Хантер Пирс? — спросил он.

Джек восхищенно кивнул:

— Фантастическая женщина!

Два года назад муж Хантер Пирс погиб в аварии, оставив ее с тремя детьми, старшему из которых не было и десяти. Пирс, врач на «скорой» в Сан-Диего, в двадцать один год показывала впечатляющие результаты по прыжкам в воду и вошла бы в олимпийскую сборную перед Атлантой, если бы не оставила спортивную карьеру ради семьи и медицины.

Пятнадцать лет спустя, отчасти для того, чтобы пережить личную трагедию, Пирс вернулась в большой спорт. В тридцать шесть лет она, по настоянию своих детей, снова начала тренироваться и через восемнадцать месяцев изумила американскую спортивную общественность, победив в прыжках с трех метров.

— Блистательная, — согласился Найт, глядя, как Пирс улыбается и машет рукой. На арену выходили спортсмены из Зимбабве, завершавшие парад.

Уже спели «Боже, храни королеву» и гимн Олимпиады, участники Игр произнесли олимпийскую клятву, и острое нетерпение повисло над трибунами. Многие смотрели на арочный вход, над которым стояли Найт и Джек.

— Интересно, кто будет зажигать огонь? — сказал Джек.

— Вся Британия ломает головы, — отозвался Найт.

В самом деле, спекуляции на тему, кому доверят эту честь, только усилились, когда огонь из Греции доставили в британский Мач-Уэнлок в Шропшире, где Пьер де Кубертен, отец современных Олимпийских игр, впервые предложил возродить Олимпиады.

Олимпийский огонь уже побывал в Англии, Уэльсе и Шотландии, появившись на «Бритиш оупен» в Лэтеме и всего неделю назад в Уимблдоне. С каждой остановкой любопытство росло, подогревая слухи.

— Говорят о Стивене Редгрейве, английском гребце и двукратном чемпионе мира, — промолвил Найт. — Некоторые высказываются в пользу Роджера Баннистера, первого человека, пробежавшего полторы тысячи метров меньше чем за четыре минуты.

Над трибунами прокатился гул: зазвучала музыка из фильма «Огненные колесницы», и два человека выбежали на стадион из прохода под Найтом и Джеком, вдвоем неся факел.

Стивен Редгрейв бежал рядом с…

— Господи, это же Майк Лансер! — вскрикнул Найт.

Это действительно был Лансер, он улыбался и радостно махал толпе, пока бежал с Редгрейвом по дорожке к винтовой лестнице миниатюрного Тауэра. У подножия их ожидала фигура в белом.

Карен Поуп сидела в отделе новостей «Сан» на восьмом этаже здания на площади Томаса Мора, возле пирса Святой Екатерины на северном берегу Темзы. Ей хотелось домой, поспать, но она не могла оторваться от трансляции церемонии открытия.