Найт снова зааплодировал с еще большим воодушевлением. Лондонским Играм для поднятия настроения нужен позитивный сюжет, чтобы забыть про погребальное покрывало, наброшенное на Олимпиаду Кроносом. Пирс бросила вызов возрасту, пессимизму, убийствам; после гибели Титера она выступила от имени всей американской команды, открыто осудив Кроноса, а сейчас оказалась в шаге от золотой медали.

«Хорошо, что я сюда попал, — подумал Найт. — Все-таки я везучий, вспомнить хоть Марту».

Нянька оказалась подарком небес. При ней дети становились шелковыми, словно она была гамельнским дудочником, а Люк впервые стал заговаривать о том, чтобы ходить в унитаз, «как большой мальчик». Марта была настоящим профессионалом — дом еще никогда не сиял такой чистотой и порядком. Наконец-то Найт получил возможность по-настоящему заняться расследованием дела сумасшедшего преследователя Олимпиады.

Аманда, к сожалению, на глазах становилась прежней, как до Дентона Маршалла. После Олимпиады она намеревалась устроить поминальную службу и погрузиться в работу. Всякий раз в разговоре с сыном в ее голосе появлялась горечь.

— Вы вообще не отвечаете по сотовому? — недовольно спросила Карен Поуп.

Вздрогнув, Найт оглянулся и с удивлением увидел рядом с собой журналистку.

— Телефон барахлит, — сказал он.

Это была правда. Весь день во время разговоров в трубке невыносимо трещали помехи, но Найт не успевал дойти до ремонта.

— Купите новый, — огрызнулась Поуп. — Мне писать надо, от меня материал требуют. Нужна ваша помощь.

— По мне, так вы и сами прекрасно справляетесь, — усмехнулся Найт.

Кроме статьи о находках в домашнем компьютере Фаррел, Поуп опубликовала отчет о результатах вскрытия Титера. Ему дали воды не с ядом, а со смесью лекарственных препаратов, резко повышающей давление и сердечный ритм. Это вызвало кровотечение из легочной артерии, отсюда и кровавая пена на губах.

Поуп вставила в статью сенсационное заявление Лансера о том, как Фаррел подключилась к компьютерной системе, проникла на сервер и влезла в управление системой электронных табло стадиона. Лансер говорил, что недоработка вычислена и ликвидирована, а волонтеров теперь досматривают вдвое тщательнее. По его словам, видеокамеры зафиксировали женщину в форме гейммастера, подавшую Титеру бутылку воды перед парадом, но ее лицо скрыто козырьком, которые носят волонтеры.

— Найт, ну пожалуйста! — взмолилась Поуп. — Мне нужно хоть что-нибудь!

— Вы и так знаете больше меня, — отозвался Найт, глядя, как спортсменка из Панамы, занимавшая третье место, немного «перешла» [2]во время последнего прыжка, что стоило ей драгоценных очков.

Затем спортсменка из Южной Кореи, лидер соревнований, сорвала последний прыжок. Ей недостало резкости, это повлияло на качество входа в воду и принесло низкие оценки.

Теперь все зависит только от Пирс, волнуясь, думал Найт и не отводил бинокль от американки, которая поднималась на вышку для пятого, последнего прыжка.

Поуп постучала по его руке.

— Мне сказали, инспектор Поттерсфилд — ваша свояченица. Наверняка вы знаете то, чего не знаю я.

— Элайн разговаривает со мной только в случае крайней необходимости, — ответил Найт, опуская бинокль.

— Это почему же? — скептически осведомилась Поуп.

— Она считает меня виновным в смерти моей жены.

Пирс поднялась на высоту трехэтажного дома. Найт бросил взгляд на Поуп: шокированная журналистка переваривала услышанное.

— А вы правда виноваты? — выпалила она.

Найт вздохнул.

— Во время беременности у Кейт возникли осложнения, но она сказала, что рожать будет только дома. Я понимал, что это рискованно, мы оба понимали, но все же я уступил желанию жены. Будь Кейт в больнице, она осталась бы жива. Мне предстоит обвинять себя до конца моих дней — Элайн Поттерсфилд позаботится об этом.

Признание Найта смутило и опечалило Поуп.

— Вам кто-нибудь говорил, что вы сложный человек? — спросила она.

Он не ответил, не отрывая глаз от Пирс и молясь, чтобы у нее получилось. Найт никогда не был горячим болельщиком, но сейчас на его глазах творили историю. Тридцативосьмилетняя спортсменка, вдова, мать троих детей, собиралась сделать заключительный, пятый прыжок, самый сложный в своей программе.

Ставкой было олимпийское золото.

Пирс спокойно приготовилась, быстро подошла к кромке трамплина, прыгнула вверх в положении согнувшись, сделала полусальто назад, переворот, двойное сальто и вошла в воду прямо, как нож.

Трибуны взорвались аплодисментами. Сын и дочери Пирс пустились в пляс, обнимая друг друга.

— Вот так! — крикнул Найт, чувствуя слезы на глазах. Он и сам не мог бы ответить, почему так эмоционально относится к победе Пирс, но задрожал от волнения, когда пловчиха под гром аплодисментов кинулась обнимать своих детей. Овация стала оглушительной, когда появились оценки, подтвердившие, что она заняла первое место.

— О’кей, победила американка, — сказала Поуп. — Найт, ну помогите девушке!

Не выдержав притворно-отчаянного взгляда, Найт вынул из кармана сотовый.

— Могу поделиться полным перечнем всего, что нашли у Фаррел дома и в офисе.

У Поуп расширились глаза.

— Найт, ей-богу, спасибо. Я ваша должница.

— Бросьте.

— Значит, финита, — с грустью заметила Поуп. — Теперь ее только разыскать осталось. При такой усиленной охране она не решится нанести новый удар.

Найт рассеянно кивнул, глядя, как Пирс обнимает детей, улыбаясь сквозь слезы и чувствуя всеобъемлющее удовлетворение.

Конечно, за четыре дня Олимпиады и другие спортсмены показали замечательную силу духа. Пловец из Австралии, в прошлом году получивший оскольчатый перелом правой ноги, завоевал золото на дистанции 400 метров вольным стилем. Боксер наилегчайшего веса из Нигера, выросший в нищете и всю жизнь недоедавший, благодаря неожиданному бесстрашию и воле победил в двух боях нокаутами в первом раунде.

Но победа Пирс и ее вызов Кроносу, как эхо, разнесли и усилили все правильное и честное, что есть в современных Олимпиадах. Врач «скорой» проявила характер, не позволив смерти Титера поколебать свою решимость, и победила. В результате Игры уже не казались запятнанными. По крайней мере Найту.

Зазвонил сотовый. На дисплее определился Хулиган.

— Что-нибудь, чего я не знаю, приятель? — приподнятым тоном начал Найт, вызвав смешок Поуп.

— Я насчет клеток кожи из второго письма, — начал Хулиган, явно волнуясь. Найт насторожился. — Три дня у меня совпадений не было, но через приятеля из МИ-5 я проверил ДНК по базе данных НАТО в Брюсселе и сейчас сижу как пыльным мешком прибитый.

Ликование Найта исчезло. Он отвернулся от Поуп.

— Рассказывай.

— ДНК совпала с образцом волос, взятым в середине 90-х в рамках скринингового теста на наркотики у консультанта миротворческого контингента НАТО перед отправкой на Балканы.

Найт ничего не понимал. В 90-е Фаррел была на Балканах, но Хулиган говорил, что найденные в письме клетки кожи принадлежат мужчине.

— И чья же эта ДНК? — спросил он.

— Индианы Джонса, — упавшим голосом ответил Хулиган. — Этого старого козла Деринга.

В пяти милях от Олимпийского парка, в Гринвиче, чуть южнее Темзы, Петра и Тиган шли под свинцовым небом к тяжелой, особо охраняемой двери «Арены 02», ультрасовременного здания с белым куполом, пронизанным желтыми башенками. Здесь обычно проводились концерты и масштабные театральные постановки, а к Олимпиаде «Арену» превратили в гимнастический зал.

Петра и Тиган, в формах гейммастеров, имели при себе официальные удостоверения волонтеров, специально отобранных для помощи на финале соревнований по женской гимнастике, обещавшем стать событием.

Тиган, мрачная, собранная, целеустремленная, направлялась к очереди гейммастеров и киоскеров, ожидающих проверки. Но Петру, казалось, терзали сомнения: она шла нехотя.