Увидев, что она нервничает, Себастьян догадался, что его жена хочет скрыть, что часто бывала в местах и похуже этого. И почему только Уилл потакал Элинор и помогал в ее тайных проделках?

– Я… Мы… У нас служит одна женщина, которая работает горничной в одном из домов в том квартале, – тщательно подбирая слова, осторожно сказала Элинор. – Я заходила туда разок-другой.

Себастьян отвел глаза. Судя по тому, как насторожилась жена, она не понимает, почему он затеял этот разговор и хочет это выведать.

– Тот факт, что женщина служит в таком опасном районе, не делает ей чести, – изрек Себастьян, а затем добавил, снова подняв глаза на Элинор: – Более того, это характеризует ее определенным образом. Ты не находишь?

– Возьму на себя смелость утверждать, что моральные качества Мэри не подлежат сомнению. Она четыре года работала у моего отца, а после этого еще шесть лет у меня. Не говоря уже о том, что человек не всегда волен выбирать, с кем общаться.

– Зато человек может выбирать достойных друзей. В самом деле, Элинор. Кто такие эти люди, которых ты приводишь в наш дом? Какие-то сомнительные гадалки, бездарные художники-портретисты. Скажи, кого я застану в нашей гостиной завтра? Ты пригласишь в наш дом труппу бродячих цирковых акробатов или цыганский табор?

– Я бы так и сделала, но боюсь, что всем здесь не хватит места. Из-за того, что во время твоего последнего визита ты зачем-то заказал тот ужасный громадный письменный стол, который занимает полкомнаты.

– Вот как? – раздраженно спросил Себастьян и снова потянулся за стаканом. – Ты называешь приезд мужа домой «визитом»?

– Ах, прости. Ну, разумеется, ты прав, – широко улыбнулась Элинор. – Просто я сделала этот вывод на основе печального многолетнего опыта общения с тобой. Или отсутствия такового.

– Иди сюда, Элинор. – Себастьян показал на кресло, на которое положил пальто, шляпу и перчатки. Выпитое виски придало ему решимости проучить жену именно сейчас. К этому моменту комната была погружена во тьму, и такой же мрак царил сейчас у него в Душе. – Присядь на минутку.

– Я уже сижу, – сказала она, с любопытством глядя на мужа.

– Но слишком далеко от меня. Подойди, пожалуйста, ближе, – непринужденным тоном сказал Себастьян.

– Зачем?

– Сейчас увидишь.

Элинор поднялась с места, продолжая смотреть на Себастьяна с опаской.

– Что ты задумал?

– Боишься, что я одержу над тобой верх? – с беспечной улыбкой спросил он.

Элинор рассмеялась:

– Вот еще. С какой стати?

– У меня есть для тебя небольшой сюрприз.

– Какой же? Я теряюсь в догадках.

– Если рассказать обо всем заранее, будет неинтересно. Согласна?

Элинор встала с дивана и медленно, как бы с опаской приблизилась к Себастьяну, словно перед ней был не муж, а дикое неприрученное животное, от которого можно всего ожидать.

– Это зависит от того, кто из нас получит от этого сюрприза… удовольствие.

Себастьян улыбнулся как можно более непринужденно:

– Надеюсь, что то, что нас с тобой ждет, понравится нам обоим.

Элинор скрестила руки на груди.

– Я тебе не верю.

– Напрасно! Какой мне смысл тебя обманывать?

– Если ты задумал отнять у меня письмо, то можешь не пытаться: оно спрятано в надежном месте.

Элинор села в кресло.

– К тому же я не собираюсь извиняться, – сказала она. – Я предупреждала тебя о том, что собираюсь предпринять. Тебе не надо было совать нос в мои дела.

– Мы потом об этом поговорим. Не сейчас. Садись.

– Зачем?

– Пожалуйста, дорогая. Сделай милость.

– Вижу, ты не отстанешь, пока не будет по-твоему.

– Верно.

Элинор сидела как на иголках, а Себастьян намеренно заставил ее ждать, снова пройдя к буфету, чтобы допить виски.

– Ты моя прекрасная пленница.

Она нервно рассмеялась:

– Так это допрос?

Себастьян покачал головой, изображая на лице испуг.

– Ах, ведь в этом нет ничего приятного!

Когда Себастьян вынул из кармана две черные шелковые ленты, глаза Элинор округлились.

– Ты не посмеешь. Посреди бела дня, в нашей гостиной. В кресле… Барон, вы порочны.

– Может, тебе больше бы понравилось на обеденном столе? – с надеждой спросил Себастьян.

– Среди чайных чашек? – усмехнулась Элинор, а он тем временем не спеша приближался к ней. – Как будто я…

– …десерт? – Он наклонился и обнял ее.

Элинор смотрела на его улыбающееся лицо, и ее сердце забилось учащенно.

Она знала, что его дьявольская улыбка означает для нее опасность.

Элинор попыталась встать, но было слишком поздно, и в следующую секунду супруг уже привязывал ее руки к креслу.

– Себастьян, это нелепо, – сказала она, а затем замолчала. Элинор не могла ничего с собой поделать: ее разбирало любопытство. Ей хотелось узнать, что ее муж задумал. И на что она собирается сейчас согласиться. – Я еще ни разу не попадала в такое положение.

– Тсс…

– Это неловко, – прошептала Элинор, и ее щеки залил румянец.

– С моей точки зрения, «неловко» – это когда ты идешь по аллее, а за тобой гонится огромный мастиф.

– Ты уже проделывал такое с людьми раньше? – с негодованием в голосе спросила Элинор, с удвоенной энергией пытаясь подняться.

– Разумеется, и не раз. Но только совсем для других целей, чем сегодня с тобой, – сказал он с озорной улыбкой.

– Ты подвергал людей пыткам?… – в панике воскликнула она и попыталась развязать себе руки. – Можешь не отвечать.

Себастьян покачал головой, не сводя глаз с Элинор:

– Какой же мне резон пытать тебя?

– Кстати, ты не закрыл дверь! – воскликнула Элинор. – Кто-нибудь может войти сюда и увидеть нас. Представляю, как тебе трудно будет объяснить, почему ты привязал меня к креслу. Тебя окрестят извращенцем.

Себастьян с серьезным видом кивнул:

– Именно поэтому я советую тебе вести себя очень тихо. Чтобы избавить нас от неловкой ситуации, когда нам придется давать объяснения. В конце концов, нам нужно стараться соблюдать приличия.

– Ты собираешься оставить меня в таком унизительном положении? – ужаснулась Элинор.

– Ну что ты, милая. Я не могу поступить не по-джентльменски. – Себастьян положил руки ей на щиколотки. – А у тебя красивые ноги, – пробормотал он. – Хорошо развитые мускулы.

– Да, достаточно тренированные, чтобы я смогла ударить тебя по заднице.

– Но ты же не будешь этого делать, милая. – Себастьян гладил ее колени.

– Кажется, я поняла тебя, Себастьян.

– Не совсем, – спокойным голосом возразил он.

– Ну почему же? Все ясно, – настаивала Элинор. – Ты возмущен тем, что я препятствую твоей деятельности, и это твой способ отомстить мне.

От его улыбки у нее пересохло в горле.

– То, что для одного человека – акт возмездия, для другого – заглаживание вины.

Говоря это, Себастьян продолжал гладить ее ноги. Элинор снова сделала попытку вырваться, но он цепко ухватил ее за щиколотки.

– Тихо, баронесса, – улыбнулся он и поцеловал жену в губы. – Ты сегодня побывала в очень опасном квартале, – напомнил он.

– Но, как выяснилось, дома я оказалась в гораздо большей опасности, – прошептала Элинор.

– Я тебе нужен, – сказал он таким уверенным тоном, что Элинор возмутилась:

– Но не для того, чтобы привязывать меня к креслу.

– И ты мне нужна.

– По крайней мере… – прерывающимся от страсти голосом сказала Элинор, когда Себастьян склонился над ней, – запри дверь.

– Я слишком занят.

– Нет… правда, Себастьян. Я закричу, – сказала Элинор, и у нее был такой вид, словно она не шутила.

– Пожалуйста, не надо, – ответил он и, прежде чем она могла перейти от угроз к их исполнению, поднялся и запер дверь гостиной. Когда он вернулся к креслу, в руках у него было перо павлина, которое он вынул из кармана. Он прихватил его с собой из дома Тесс Эллиот. Увидев, как Себастьян вертит в руке перо, Элинор сказала, тяжело дыша:

– Я не боюсь щекотки.

– Сейчас проверим.