Когда наконец к нему подошел Вламинк, солнце поднялось выше, и лучи, отражавшиеся от каменного круга, уже не слепили глаза. Гора приобрела свой обычный цвет.

Агент ССЦ бросился к Маккензи. По распростертому перед ними обгоревшему трупу Вэлдона все еще пробегали язычки пламени, словно блуждающие огоньки, пустившиеся в безумную пляску.

— Что?.. Что случилось? — пробормотал бельгиец.

— Не знаю, — признался Маккензи, переводя на него остекленевший взгляд.

— Он сжег сам себя?

— Не знаю, — тусклым голосом повторил Маккензи.

Ветер постепенно стихал. Буря уходила прочь, унося с собой душу старого Вэлдона. Навечно.

Через два дня Маккензи и Вламинк приземлились в Брюсселе.

На обратном пути Ари не произнес ни слова: то, что он чувствовал, нельзя было выразить словами. Все еще не оправившийся от шока, он был подавлен морально и физически. Как это часто случается в конце расследования, он испытывал опустошенность: что-то среднее между baby blues [76]и замиранием сердца, подобие головокружения и тоскливого разочарования. Прильнув к иллюминатору, он уставился в пустоту, блуждая среди воспоминаний, сожалений, страхов и надежд.

Он так глубоко задумался, что Вламинку пришлось окликнуть его, когда самолет приземлился.

Представители Интерпола задержали Робертса на выходе из самолета и отправили в следственный изолятор, пока ССЦ и французская полиция не договорятся между собой. А это не так-то просто будет сделать… Маккензи знал, что следствие затянется на долгие годы. Прокуроры, судьи и адвокаты вступят в нескончаемую борьбу, погрязнув в чудовищной неразберихе, которую СМИ раздуют до невероятных размеров. И вполне возможно, что вся правда так никогда и не выйдет наружу.

Кшиштоф все еще в больнице в Макасе. Его жизнь теперь вне опасности, и скоро его отправят в Париж. Ну а Ирис Мишот с братом уже вернулись во Францию, где Алену окажут необходимую психологическую помощь. Потом они вместе отправятся куда-нибудь поближе к солнышку, они заслужили пару недель отдыха.

Маккензи и Вламинк не случайно возвращались вместе: у них оставалось еще одно общее дело. Это была часть договора, заключенного ими в Эквадоре. И, если честно, на этот раз оба ничего не имели против совместной работы. Словно двое уцелевших в катастрофе, они испытывали потребность держаться друг друга, чтобы набраться уверенности, и доказать самим себе, что все пережитое было реальным, несмотря на отсутствие свидетелей. К тому же все произошедшее за последние дни внушило им взаимное уважение, которое впоследствии могло перерасти в дружбу.

Всего через несколько часов после посадки, исполненные решимости, они уже входили в северное крыло здания Юста Липсия.

Воспользовавшись своей принадлежностью к ССЦ, бельгийский агент потребовал на ресепшене список всех, кто входил в здание 15 июля. Если Робертс ему не солгал, в тот день произошло знаменательное событие, повлекшее за собой разрыв между заместителем генерального секретаря Совета ЕС и французским министром внутренних дел, с одной стороны, и руководителями «Summa Perfectionis» — с другой.

В первую очередь следовало узнать, находился ли замгенсека в этот день в офисе. Хотя Вламинк не имел доступа к расписанию высокого европейского сановника, он всегда мог свериться с записями регистрации входа и выхода посетителей.

Охранник, к которому он обратился за помощью, вдруг нахмурился.

— Что-то не так? — забеспокоился Вламинк.

— Не понимаю… У меня нет никаких данных за этот день.

— Как же так? Их что, удалили?

— Нет. Они недоступны. Подождите, я сейчас кое-что проверю…

Охранник взял телефонную трубку, набрал номер и стал с кем-то советоваться. Затем он несколько раз кивнул, поблагодарил собеседника и повесил трубку.

— Мне… мне очень жаль, — объяснил он смущенно. — Судя по всему, эти сведения засекречены.

Лицо Вламинка потемнело. Он собирался настаивать, но Ари схватил его за плечо и знаком предложил идти за ним.

— Бесполезно устраивать скандал и привлекать к себе внимание, — прошептал он. — К тому же первое подтверждение у нас уже есть. В тот день действительно произошло что-то подозрительное.

— Да… Вот только что?

— Придется поискать другой путь.

Бельгиец на миг задумался.

— Возможно, выход есть…

— Какой?

— Ступайте за мной.

Когда ему позвонил охранник, замгенсека тут же понял, что Вламинк что-то раскопал, по крайней мере напал на след. И на этот раз чиновник уже не был уверен, что сумеет выкрутиться. А ведь он, как ему казалось, принял все возможные меры предосторожности. Наверняка их кто-то предал. Это мог быть только Вэлдон или Робертс.

Он снова взялся за телефон и набрал личный номер французского министра внутренних дел.

Голос собеседника звучал сухо и резко.

— Сейчас не самое подходящее время, чтобы мне названивать.

— Вламинк и Маккензи что-то пронюхали.

На другом конце провода француз тяжело вздохнул:

— То есть?

— Они здесь и только что пытались проверить список посетителей за пятнадцатое июля.

— Заставьте их отступиться.

— Что, по-вашему, я могу сделать?

Министр помолчал.

— Послушайте, в конце концов, оба они превышают свои полномочия! Маккензи по идее сейчас на больничном, да и в любом случае — что он забыл в здании Совета ЕС? Что до Вламинка, он не получал официального задания. Отстраните его от службы, сославшись на серьезный дисциплинарный проступок, ну а я беру на себя Маккензи. А пока запретите им вход в здание.

— Это не так-то просто…

— Выпутывайтесь сами, старина! Вам известно, что поставлено на кон. Ваша и моя карьера. И больше не звоните мне по этому номеру.

Министр тут же повесил трубку.

Раздосадованный замгенсека стукнул кулаком по столу. Придется разбираться с этим делом самому. Он обхватил голову руками, задумался и решительным и быстрым шагом покинул кабинет.

Прежде всего предотвратить непосредственную угрозу. Время не терпит. Он поспешил на пост охраны здания Юста Липсия и потребовал, чтобы начальник службы заблокировал пропуск Вламинка.

— Чего я должен его лишить? Какого уровня допуска? — переспросил молодой агент, несколько удивленный таким необычным приказом.

— Всякого! Я немедленно прикажу отстранить его от службы. Отныне Вламинк не имеет доступа ни в одно помещение нашей инфраструктуры, понятно?

— Вас понял…

— Тогда поторапливайтесь.

Начальник службы безопасности открыл необходимое приложение в компьютере и с некоторым смущением исполнил приказ.

Замгенсека развернулся и отправился в северное крыло, прямо в кабинет Вламинка. Он поднялся на третий этаж и вошел не постучавшись. Внутри никого не оказалось. Он чертыхнулся и подошел к компьютеру. От того, что он увидел на экране, у него засосало под ложечкой.

Это был стоп-кадр с записи камеры наблюдения. Он без труда понял, что это такое. Видеозапись пресловутой встречи, состоявшейся 15 июля в конференц-зале на верхнем этаже. Он сидел рядом с французским министром, а напротив — четыре представителя стран ОПЕК.

Они воспользовались тем, что накануне многие видные политики прибыли в Париж на празднование Дня взятия Бастилии, чтобы на скорую руку устроить эту конфиденциальную встречу. Через несколько минут, как было ему известно, собрание завершится заключением секретного и совершенно незаконного договора. За соответствующую мзду оба европейца согласились отвернуться от Вэлдона, которому до тех пор оказывали тайное покровительство, и сделать все от них зависящее для провала «Проекта Рубедо», чем и объяснялось внезапное вмешательство в это дело ССЦ.

Испуганные экономическими последствиями открытия нового источника энергии, руководители ОПЕК, не желавшие утратить преимущества, которые давал им контроль над нефтью, решили использовать все имевшиеся в их распоряжении средства, лишь бы помешать Вэлдону или кому-либо другому использовать это вещество в промышленных целях. Для этого им понадобились только деньги. Очень много денег.