— Тут мы на равных. Вы зависите от меня не меньше, чем я от вас.

— Будьте же реалистом! Я нуждаюсь не в вас, Марк, а в деньгах, которые оставил вам отец.

— К вашему несчастью, мы идем в комплекте. So you’d better play by my rules, now. [50]

— Марк, это не игра.

— Порой, глядя на вас, я начинаю в этом сомневаться. Бегство Эрика и Каролины Левин вовсе не кажется мне забавным. А вот вам, похоже, наплевать…

— Я же сказал: далеко им не уйти. Завтра возвращается Борджиа. Он ими займется. А вы идите спать. У меня и без вас хватает забот.

— Вы правда думаете, что ваш Борджиа сможет что-то сделать? Как он их догонит?

— Борджиа никогда не проигрывает.

Англичанин насмешливо расхохотался. Потом сел напротив Вэлдона.

— Что ж, тогда объясните мне раз и навсегда, чем вам так нравится этот тип? По-моему, он просто ненормальный, как, впрочем, и многие ваши друзья.

— А вы разве не мечтаете стать моим другом?

Робертс проигнорировал этот выпад.

— Борджиа неоценим. Такие, как он, — редкость. Просто подарок судьбы. Природа создала его уникальным, и он оправдал ее ожидания, — продолжал Вэлдон.

— О чем это вы?

Вэлдон поднял голову. Его взгляд потемнел. Он больше не улыбался.

— У Борджиа врожденная анальгезия. Вы знаете, что это такое?

— Нет.

— Нечувствительность к боли. Это чрезвычайно редкое генетическое заболевание.

— Это, наверное, и правда удобно…

— Да нет, боль, дорогой Марк, — необходимое условие выживания. Больные врожденной анальгезией то и дело обжигаются, сами того не замечая, прикусывают себе язык во время еды, наносят раны… У них больные суставы, потому что они слишком много времени проводят на ногах и не переворачиваются во сне. Когда они больны, то не ощущают первых симптомов недуга… Поэтому все они умирают преждевременно.

— Но ведь вашему Борджиа за пятьдесят…

— Справедливое замечание, Робертс. Вместо того чтобы считать эту болезнь проклятьем, он превратил ее в источник силы. Надо гнуться вместе с ветром, друг мой.

Доктор поднялся и направился в угол комнаты. Здесь на столике было приготовлено все необходимое для чайной церемонии. Прежде всего он несколько раз ополоснул горячей водой керамический заварочный чайник. Потом открыл резную деревянную шкатулку и отрезал кусочек прессованного чая — судя по консистенции, хорошо выдержанного.

— По легенде, Дзигоро Кано открыл «путь гибкости», наблюдая суровой зимой за ветками вишни. Самые толстые ветки ломались под тяжестью снега, а самые гибкие — гнулись и легко освобождались от своего врага.

Озадаченный Марк Робертс наблюдал за тем, как Доктор завершал чайную церемонию. Ничего не скажешь, старик никогда не перестанет его удивлять. Он готовил свою бурду, тщательно соблюдая древний ритуал, с поразительной элегантностью, словно на глазах у множества зрителей.

— Для таких людей, как мы с Борджиа, «путь гибкости» — лучший способ избавиться от врагов. Налить вам чаю?

— Спасибо, нет. А таблетки, которые он то и дело принимает? — сказал Робертс, возвращаясь к прежней теме разговора. — Как я могу доверять человеку, который без конца глотает лекарства?

Вэлдон с дымящейся чашкой в руках снова сел за стол.

— Напротив. Это лишнее доказательство его исключительности, — пояснил он с саркастической улыбкой. — Он не лечит свой недуг, а делает его сильнее, страшнее и эффективнее. Хлорпромазин — антипсихотик, успокоительное средство, применяемое при лечении психозов, например шизофрении…

— Ну и к чему вы ведете? В том, что ваш Борджиа — шизофреник, никто и не сомневается.

— Отнюдь. Борджиа в здравом уме. Просто этот нейролептик подавляет эмоции. Таким образом, благодаря врожденной анальгезии и нейролептикам, которые Борджиа пьет горстями, он вообще не чувствует боли — ни физической, ни эмоциональной.

— Да он чудовище.

— Скорее произведение искусства.

Ари выбрал отдельное сиденье в скоростном поезде, чтобы никто не отвлекал его в пути. Он хотел без помех еще раз прослушать аудиофайл на своем мобильном. Поезд отправлялся на рассвете и должен был за каких-то три часа довезти его до Парижа. Времени как раз хватит, чтобы навести порядок в своих заметках.

Ари устроился в кресле поудобнее, надел наушники и включил запись. Он не был до конца уверен, что правильно понял кое-какие места.

Определенно, это запись разговора Сандрины Мани и ее коллеги Стефана Друэна. Сделана она как раз в то время, когда женщина докопалась до пресловутого скандала, о котором упоминал ее муж. И видимо, предпочла сохранить аудиофайл… Чтобы остался хоть какой-то след, улика, если с ней что-нибудь случится. К несчастью, ее опасения оправдались. Ари внимательно вслушивался в голос, звучавший с того света, словно требуя правосудия.