Киннкэйду пришлось признаться.

— Да, по большей части. Правда, после того случая я старался объезжать мустангов, а быков предоставил тем, у кого больше храбрости, чем мозгов.

Эл запихнул себе в рот жевательного табаку и поинтересовался:

— Ты всегда участвовал в большом родео в Рино? Задав этот вопрос, Эл посмотрел на него как-то слишком внимательно.

— Да, несколько раз участвовал в нем.

— Что и говорить, это незабываемое зрелище. Ведь я и сам там бывал пару раз, — задумчиво сказал Эл. — Я видел тогда одного малого, который выиграл в заезде на мустанге без седла. Он, как и ты, из Техаса. Припоминаю, его звали К. Ч…. К. Ч. Харрис. Он был высоким поджарым темно-русым парнем.

— Пожалуй, я его не знаю. — Киннкэйд выдержал взгляд Эла, прекрасно понимая, что тот его узнал. — А ты хорошо его помнишь?

Эл размышлял целую минуту.

— Нет. Не могу этого сказать. Киннкэйд слегка расслабился.

— Спасибо.

Немного передохнув, Киннкэйд направился к приставной лестнице.

— Посмотрим, сможем ли мы заставить эту штуку работать.

— Смотри, куда ступаешь, — посоветовал Эл, когда Киннкэйд начал подниматься на башню мельницы. — Возможно, кое-где дерево прогнило.

— Меня удивляет, что эти древние перекладины не заменили гальванизированным металлом, — сказал Киннкэйд, продолжая подниматься.

— Вероятно, причина того, что большинство владельцев ранчо не позволяют себе никаких новшеств, заключается в нехватке денег, — отозвался Эл снизу. — В семидесятые рынок скота пришел в упадок, и с тех пор никто не делает много денег на говядине.

В пятидесяти футах от земли Киннкэйд перескочил на деревянную платформу, опоясывавшую башню мельницы и расположенную под восьмифутовыми стальными крыльями-лопастями.

Страховочные канаты стонали от напряжения, с трудом удерживая неподвижные лопасти под напором горячего воздуха. Киннкэйд постепенно высвободил одну за другой. Ветер подхватил их, и они начали вращаться, медленно набирая скорость.

Через минуту Эл подал голос снизу:

— Пока она работает славно.

— Вода уже начала поступать в резервуар?

— Только тонкой струйкой.

— А ты знаешь, дружище, обалденный вид открывается отсюда. — Киннкэйд с наслаждением оглядел огромные просторы.

Но его внимание тотчас же привлек приближающийся к ранчо всадник.

— Теперь вода течет из трубы хорошо, — обрадовано объявил Эл. — Похоже, нам удалось ее починить.

— Предупреждаю: с запада приближается всадник, — забеспокоился Киннкэйд.

Но Эл успокоил его:

— Скорее всего это босс.

— Да? Ну, в таком случае мне пора спускаться вниз. — И он шагнул на приставную лестницу.

Подъехав к мельнице. Иден увидела Киннкэйда, стоявшего по пояс обнаженным на жарком солнце. Испарина, блестевшая на его коже, придавала загорелому торсу вид хорошо отполированной бронзы. Тело Киннкэйда было жилистым и поджарым. Этот человек притягивал, пугал и завораживал ее.

— Как работает мельница? — спросила она, спрыгивая с седла и украдкой поглядывая на Киннкэйда.

— Да словно новенькая, — ответил Эл.

Иден повела жеребца к резервуару, медленно наполнявшемуся водой. Оба мужчины последовали за ней.

— На обратном пути на ранчо, — попросила она, — займитесь частью забора, пограничного с Циннобарами. Кое-где проволока осела и свалилась. Я попыталась укрепить ее, но не уверена, что она будет держаться.

— Ладно. — Отирая платком раскрасневшееся от жары лицо, Эл кивнул.

— И еще, пока вы здесь, — добавила она, — приглядите за скотом, отбившимся от стада. — Она села в седло, ей пора было возвращаться на ранчо. — Я загнала с полдюжины однолеток за ограду, но кое-кто мог выбраться наружу.

— Мы будем бдительны, — торжественно пообещал Эл.

Киннкэйд тоже изо всех сил старался не смотреть на Иден, особенно на ее высокую грудь. Как ни устал он и как ни страдал от жары, желание было сильнее всего. Интересно, а чувствует ли она по отношению к нему то же самое? Он взглянул на ее лицо и заметил под напускным спокойствием проблеск того оживления, которое испытывают женщины в присутствии нравящихся им мужчин.

Но он заметил и некую принужденность, напряжение в том, как она сжала губы, в выражении ее глаз… Наверное, Росситер снова старается убедить ее продать ранчо, подумал Киннкэйд.

Она с силой пришпорила жеребца и, махнув ковбоям рукой, ускакала.

— Да, похоже, Де Пард задал ей задачу не из легких, — задумчиво произнес Эл.

— И братец ее ей тоже не облегчает жизнь, — заметил Киннкэйд.

Эл презрительно сплюнул на землю.

— Винс — как докучливый слепень. Скорее раздражает, чем создает проблемы. Ну да черт с ним, пожалуй, нам пора собирать пожитки.

Киннкэйд удивился тому, как охарактеризовал Винса Эл. В его представлении Росситер не очень вязался с образом надоедливой мухи. Однако он попридержал свои мысли при себе и принялся пристраивать ящик с инструментами на заднем сиденье пикапа.

Когда все вещи были собраны, Киннкэйд взобрался на свое место и они двинулись в путь. Эл сидел за рулем, лихо управляя машиной по бездорожью.

— Не выходит у меня из головы наш босс, — сказал он, явно изнывая от желания поболтать. — На этот раз Де Пард загнал ее в угол. Не представляю, как она выкарабкается теперь. Хотя, конечно, — продолжал он, резко повернув голову к Киннкэйду, — ив прошлый раз никто не ожидал, что ей это удастся. Ты уже, конечно же, слышал историю о том, как она пристрелила брата Де Парда Джефа.

— Что за история? — отозвался Киннкэйд. Эл усмехнулся:

— Парень, ты имеешь право это знать. Ну так вот: одни считают, что она убила его в порыве ревности, Другие — что сделала это, защищая свою честь.

— А ты чему веришь? — спросил Киннкэйд. Теперь он уже с любопытством посмотрел на Эла.

— Раньше я считал, что она убила из ревности. Да, собственно, и все так думали. Поскольку выяснилось, что синяки на ее теле вовсе не от рук Джефа. — Эл тут же пояснил: — В то время я работал на Де Парда, но у меня был дружок-выпивоха Сэм Клеменс, и он работал на старика Росситера. Сэм видел, как дед Иден чертовски сильно избил ее, когда узнал, что она застрелила парня. Сэм был болтлив хуже бабы, и, конечно, об этом узнали все. Старик был вспыльчив, и, судя по тому, что в ту ночь увидел Сэм, в тот раз он совсем съехал с тормозов.

— А что за тип был брат Де Парда?

— Джеф? Он умел работать, никогда не увиливал от дел. Высокий, красивый и страшный эгоист, но какой парень в девятнадцать лет не думает о собственной персоне больше всего? К тому же он был умен и сообразителен. Мы все гордились этим красавцем, умницей и гулякой. Он обожал посещать злачные места.

— А как он вел себя с женщинами? Эл хихикнул:

— Как любой молодой жеребец, в котором бурлят жизненные соки. Готов был покрыть любую кобылку, оказавшуюся в поле зрения.

— И это ему удавалось?

Эл несколько замялся, но все же ответил:

— Похоже на то. Помню, как Джеф похвалялся, скольких девушек он уложил с собой в постель и скольких лишил невинности. Если судить по тому, что и как говорил Джеф, он не питал особого уважения к женщинам.

— Значит, попытка изнасилования вполне вероятна? Похоже, Элу не понравился такой вопрос — заданный прямо в лоб.

— Все возможно, — пробурчал он. — Всякие ходили слухи.

Его отношение к этой истории было совершено очевидным. Элу страшно не хотелось верить тому, что Джеф Де Пард пытался изнасиловать Иден. Это никак не вязалось с его представлением о Джефе, блестящем юноше, стремившемся сделать карьеру и дорожившем своей репутацией.

Размышляя об услышанном, Киннкэйд недоуменно покачал головой.

— Что-то не так? — хмуро спросил его Эл.

— Я удивляюсь, почему ты все-таки работаешь на нее, если считаешь, что она убила Джефа. Ведь причина должна быть посерьезней, чем хорошая кормежка.

Судя по выражению лица Эла, он и сам не раз задавал себе этот вопрос.

— Возможно, то, что она сделала, было и неправильно. Но то, что старается сделать с ней Де Пард, тоже несправедливо… Черт побери, она ведь все-таки женщина.