Это можно было выяснить только при личном общении. К которому Макс стремился всей душой.

— Да, — пообещал он Патти, — я побеседую с Кристин Бэрроу.

Сидя в автобусе, следующем в направлении Сансет-Сити, Кристин всю дорогу едва заметно улыбалась — растерянно и счастливо. Отвернувшись от других пассажиров, она смотрела в окно, но не видела ничего. Перед ее внутренним взором один за другим вспыхивали полные чувственности образы. То, что произошло в оранжерее концертного зала «Магнолия», казалось ей фантастикой.

Выходит, Макс в самом деле интересуется ею, это не выдумка, не досужие домыслы и не игра воображения, как она считала до сих пор. Впрочем, ей по-прежнему не верилось, что все это реально произошло. Однако приятные отголоски дрожи в теле и ощущение тепла где-то в глубине между бедер являлись безоговорочными свидетельствами того, что все случившееся сегодня вовсе не прекрасный сон, а самая что ни на есть явь.

Сама того не замечая, Кристин поминутно облизывала постоянно пересыхающие губы. Закрывая глаза, она будто наяву ощущала уверенные, но нежные прикосновения сильных рук Макса. Еще когда тот ласкал Кристин под магнолией, ее не покидало ощущение, что у него какие-то особенные руки. Возможно, сам Макс посмеялся бы над этим, но Кристин полагала, что секрет кроется в его профессии дирижера. Не исключено, что именно она сделала руки Макса такими чувствительными... или, лучше сказать, выразительными.

И еще здесь угадывается большой опыт, подсказал кто-то сидящий в ее подсознании. Должно быть, немало женщин побывало в объятиях Макса, прежде чем он стал столь опытным любовником!

Это была первая мысль, заставившая Кристин нахмуриться. Ей почему-то сразу вспомнилась грациозная скрипачка, игравшая в составе симфонического оркестра, которым дирижировал Макс, когда по телевидению транслировали отрывки того памятного сборного концерта. Еще тогда Кристин подумала, что между этой эффектной блондинкой и Максом существует нечто большее, нежели творческий союз, а сейчас эта догадка причинила ей боль, хотя и не содержала в себе никаких доказательств.

И вновь в ее голове раздался голос подсознания. Брось, детка, не переживай из-за какой-то скрипачки. Ведь это у Макса далеко не единственная подружка, ха-ха-ха!

Кристин прикусила губу, недовольная собой и особенно направлением своих мыслей. Между ней и Максом, по сути, еще не возникло и намека на какие-либо отношения, а она уже ревновала его по поводу связей, существующих единственно в ее воображении.

Но очень скоро мысли Кристин вернулись в прежнее русло, и она вновь принялась вспоминать волнующие детали того, что произошло в заброшенной оранжерее под магнолией...

Утром Кристин спала дольше обычного, даже учитывая, что в субботу и воскресенье позволяла себе понежиться в постели.

Открыв глаза, она тут же зажмурилась, потому что к этому времени солнце успело заполнить комнату. В будние дни Кристин не видела спальню такой, потому что спускалась на первый этаж гораздо раньше, чем та наполнялась солнечным светом.

Однако сегодня Кристин жмурилась не только из-за того, что на ее лицо упали яркие лучи, но также от удовольствия. Давненько ей не доводилось просыпаться с таким замечательным настроением, пожалуй со времен детства, когда она была влюблена в целый мир. В ее голове теснились приятные воспоминания, душа пела, а тело казалось легче перышка. И все это можно было объединить одним словом — Макс. Именно он стоял у истоков нынешнего замечательного настроения Кристин.

Сбросив ночную сорочку, чтобы затем переодеться в домашние джинсы и майку, она невольно задержалась перед зеркалом. Ее взгляд скользил по отражению собственного тела, а воображение дорисовывало соблазнительные картины — как Макс подходит сзади, касается талии, затем наклоняется и начинает покрывать поцелуями плечо, шею, прикусывать мочку уха...

От этих мыслей соски Кристин медленно сжались. Глядя в глаза своему отражению, она улыбнулась, потом надела лифчик и все остальное, после чего направилась вниз умываться. Единственным неудобством этого дома было то, что ванная находилась не рядом со спальней, как общепринято, а на первом этаже.

Когда Кристин наконец перешагнула порог кухни, часы показывали без семи минут одиннадцать.

Наполняя водой чайник, она попыталась представить себе, что сейчас делает Макс. Тоже, наверное, проснулся поздно. Не исключено, что в эту самую минуту он делает то же, что и она, — собирается приготовить себе горячий напиток к завтраку: чай или кофе. Скорее кофе. А может, какао?

Кристин вдруг подумала, что совсем не знает привычек Макса. Прежде ее не особенно-то и интересовали вкусы парней, удостаивавшихся — что случалось редко и ненадолго — роли любовника. Кристин не давала себе труда вникать в вопрос, что они любят, какой завтрак предпочитают и чем привыкли его запивать. Разумеется, если ситуация того требовала, она спрашивала, что приготовить — чай или кофе, но лишь из вежливости и как правило машинально.

Вообще-то Кристин почти никогда не зазывала своих интимных приятелей к себе домой, это была ее персональная, закрытая для посторонних зона. Поэтому Макс даже не догадывался, какое исключение было сделано для него в виде приглашения на ланч в эту самую кухню, где сейчас находилась Кристин. Причем тогда они еще даже не были близки.

Они и сейчас не были близки, за исключением узкого понимания этого слова. В этом смысле да, они сблизились. Настолько, что Кристин вспыхивала страстью при каждом воспоминании о Максе.

То же произошло и сейчас. Ей показалась очень эротичной картина его утреннего пробуждения. И хотя она не знала, как выглядит Макс спозаранку, воображение подсказало ей, каким он может быть — сонным, взъерошенным и из-за этого очень милым.

Потом Кристин представила рядом с Максом себя. С каким наслаждением она обняла бы его и поцеловала, желая доброго утра!

Поставив чайник на плиту, Кристин поймала себя на том, что задумчиво смотрит на телефон. Затем в ее голове проплыло: обнять Макса я, к сожалению, не смогу, а пожелать доброго утра вполне в моих силах.

Она вновь взглянула на настенные часы. Четверть двенадцатого. Скорее всего, он уже проснулся. Только не будет ли подобный звонок чересчур самонадеянным, что ли? Да, они с Максом сказочно провели вчера время под магнолией, однако в современном мире факт физической близости еще ничего не означает. И уж конечно не дает никаких прав.

Кроме того, Кристин все еще не могла отделаться от мысли, что в каком-то смысле дирижер Макс Хоган снизошел до нее. Она допускала, что, возможно, подобные мысли являются лишь проявлением ее собственной мнительности, тем не менее они до сих пор посещали ее и с ними приходилось считаться. Что касается самого Макса, то, глядя правде в глаза, Кристин вынуждена была признать его абсолютную демократичность в отношении ее.

Была не была, позвоню! — подумала она. Только нужно правильно выбрать тон. А дальше ситуация сама подскажет, что говорить.

Сходив в прихожую за своей сумочкой, Кристин вынула из маленького отделения оставленную Максом визитку и сняла телефонную трубку.

В эту минуту прозвучал звонок.

В первое мгновение Кристин изумленно уставилась на телефонный аппарат, хотя и знала, что мелодичную трель издал не он. Кто-то нажал на кнопку дверного звонка.

Раздосадованная тем, что возникло неожиданное препятствие для ее планов, Кристин вернула трубку на место и направилась в прихожую.

Наверное, почтальон, промелькнуло в ее голове. Принес письмо от деда.

После того как однажды очередное послание потерялось по пути в Сансет-Сити, проживающий в окрестностях Сан-Диего дед Джо Бэрроу стал отправлять письма только с обратным уведомлением, на котором Кристин должна была собственноручно расписаться. Весточки не содержали ничего важного, однако для Джо это было делом принципа.

— Наша почтовая служба всегда была лучшей в мире, — заметил он как-то в телефонном разговоре с Кристин. — Таковой она должна оставаться и впредь.