– О смерти, – ответил он. – О смерти через повешение.

С секунду она пристально смотрела на него, потом вздохнула.

– Если я так или иначе уеду, – сказала она медленно, – не понимаю, почему бы мне не сказать, что я была в ту ночь с тобой, в твоем кабинете? Кому дело до моей репутации, если я смогу спасти тебя от виселицы?

Он покачал головой:

– Не сработает.

– Почему?

– Потому что, принимая во внимание, что я все время увивался вокруг тебя, они не усомнятся в том, что ты готова предоставить мне ложное алиби.

Он нежно прижался губами к ее запястью, потом уткнулся щекой в тепло ее ладони. Он знал, что будет тосковать по ней до конца жизни, впрочем, возможно, короткой. Он уже и теперь тосковал по ней.

За дверью послышались женские голоса. Горничные пришли отдернуть занавески.

– Черт возьми!

Гэвин скатился с постели, надел бриджи, взял свои сапоги и рубашку.

Эванджелина молча наблюдала за ним.

– Я вернусь, – пообещал он и покачал головой, поняв, что не сможет этого сделать.

Он толкнул книжный шкаф и шагнул в открывшийся проход.

Она осталась сидеть, бледная и спокойная.

Эванджелина была уже на полпути к столовой, когда рядом с ней оказался самый неприятный гость. Как могло оказаться, что Эдмунд Радерфорд был пьян уже в восемь утра? Это было непостижимо, если, разумеется, он не бодрствовал и не пил всю ночь.

Шатаясь, он направился к ней.

– Сегодня вы выглядите обольстительно, – пробормотал он, с трудом выговаривая слова. – В вас появилось что-то новое. Волосы вроде те же самые, но румянец на щеках… Всю ночь с вами был какой-нибудь лакей?

Прежде чем она успела принять осмысленное решение, ее рука дернулась и соприкоснулась с его щекой. Ее рука без перчатки!

И ей вдруг привиделась спальня лорда Хедерингтона.

…Графа там нет, но его кузен Эдмунд крадется к постели и шарит одной рукой под матрасом. Не найдя того, что искал, Эдмунд поднимается на ноги.

Он проходит через комнату и берет маленький переносной письменный прибор. Через несколько секунд нащупывает секретный запор, открывает потайной ящик, вынимает его содержимое. Сует бумаги в карман не читая и ставит прибор на место.

Дальше он направляется в гардеробную. Шарит во всех ящиках по очереди. В одном находит кошелек с мелочью, в другом – табакерку. И то и другое исчезает в его карманах.

К стене прислонены две модные красивые трости лорда Хедерингтона с лезвиями внутри. Эдмунд берет одну из них, вертит в руках, поворачивает так и этак, чтобы оценить работу. Будто внезапно осознав, что эти вещи слишком велики, чтобы спрятать их в карман, он опускается на колени и ставит их снова к стене.

Внезапно раздается громкий крик:

? Ты!

В одно мгновение застигнутый врасплох и испуганный Эдмунд сжимает в руке трость, крутит ее и размахивает ею, метя в вошедшего.

Лорд Хедерингтон падает на пол. Струйка крови стекает на пол с его виска.

Трость с лезвием падает к ногам Эдмунда с громким лязганьем.

Мгновение он стоит как вкопанный, как парализованный. Бросив испуганный, затравленный взгляд на открытую дверь спальни, он опускается на колени и, приложив ухо ко рту лорда Хедерингтона, слушает его дыхание.

Потом Эдмунд трясущимися пальцами вытаскивает из своего кармана белый носовой платок, обвязывает им голову лорда Хедерингтона и волочит обмякшее тело к кровати.

Лорд Хедерингтон не двигается.

Боль пронзила голову Эванджелины, острая, как осколки стекла, и она обхватила ее руками, чтобы преодолеть этот привычный приступ.

Она массировала виски до тех пор, пока в мозгу не появились снова отчетливые мысли, потом с усилием приоткрыла глаза, только чтобы скосить их на человека, которому минуту назад дала пощечину.

По-видимому, он уже забыл об этом, потому что пьяно натыкался на стену и опрокидывал в горло то, что еще оставалось в его серебряной фляжке. Когда он снова повернулся к ней, на его лице была жестокая насмешливая ухмылка.

– Возможно, вам это неизвестно, – сказал он, отталкиваясь от стены, – но мне нравятся женщины с огоньком внутри. Впрочем, они мне нравятся гораздо больше, если я оказываюсь внутри их.

Эванджелина отшатнулась к другой стене коридора:

– Не дотрагивайтесь до меня, а не то я закричу.

– Как кричите, когда Лайонкрофт дотрагивается до вас? – спросил он насмешливо. – Готов держать пари, что могу сказать точно, когда и как вы кричите из-за него. Можете это сделать и для меня.

– Только прикоснись к ней, – послышался низкий голос из-за их спин, – и я сейчас же и здесь же убью тебя.

– Лайонкрофт. – Эдмунд качнулся, сделав несколько неверных шагов назад. – Мне бы следовало знать, что ты где-то неподалеку возле ее юбок.

Гэвин ринулся на него и ухитрился двинуть ему в глаз прежде, чем Эванджелина успела оттащить его.

– Прекратите.

Она обхватила его руками за талию, прижалась щекой к груди, крепко сжала в объятиях:

– Он не тронул меня. Bсe хорошо.

– Эта сучка тронула меня, – с презрением сказал Эдмунд.

Глаза его сверкали.

– Скажи еще одно слово, и я…

? Нет! – Эванджелина еще крепче сжала Гэвина в объятиях. – Я уже дала ему пощечину.

Нэнси и леди Хедерингтон вышли из-за угла и остановились как вкопанные.

Эванджелина убрала руки с талии Гэвина. Его рука нашла ее руку, сжала и отпустила.

– Что происходит? – удивленно спросила леди Хедерингтон, поднимая брови.

Эдмунд прикрыл рукой свой подбитый, быстро чернеющий глаз и злобно зыркнул другим:

– Кроме того, что эта Пембертон льнет к Лайонкрофту, как обычно? Вы не можете ему доверять, когда она рядом, и не можете доверять ей, когда его нет. Она представляет опасность.

– Не больше, чем вы, – возразила Эванджелина. – Принимая во внимание тот факт, что это вы убили лорда Хедерингтона.

– Принимая во внимание что?

Все взгляды обратились к Эванджелине, которая набрала полную грудь воздуха и стала про себя молиться, чтобы ее видение оказалось правдой.

– Вы были в ту ночь в его спальне. Вы туда прокрались, и вас видели. Вы украли его бумаги, деньги и табакерку.

Он отнял руку от подбитого глаза:

– Меня видели?

Леди Хедерингтон качнулась и прислонилась спиной к картине, нарушив равновесие пейзажа маслом:

– Ты убил и обокрал моего мужа?

Эдмунд молчал.

– Он как раз закончил набивать карманы, когда ваш муж застал его за этим делом, – ответила Эванджелина. – Он ударил его тростью с лезвием внутри.

– Вы не можете это доказать.

– Неужели? Вы можете нас заверить, что, если мы произведем обыск в вашей комнате, не найдем там бумаги, кошелек с мелочью и табакерку?

– Это ничего не доказывает, – продолжал настаивать Эдмунд. – Вы могли сами положить эти вещи в моей спальне.

– И я же обвязала голову лорда Хедерингтона носовым платком?

Он побледнел:

? Э-э…

– Если мы рассмотрим его как следует, то увидим, что на нем вышиты ваши инициалы. Разве не так?

– Ладно. Пусть так. Я ударил его тростью. – Взгляд Эдмунда заметался, перебегая с одного лица на другое. – Но я его не убивал. Когда я уходил, он дышал.

Мускулы Гэвина напряглись.

– Есть какая-нибудь причина тебе поверить?

В погруженном в полумрак холле наступила тишина, потом Нэнси Хедерингтон прошептала:

– По правде говоря… есть.

– Солнышко. – Леди Хедерингтон протянула руку и дотронулась до дочери: – Нет!

Нэнси расправила плечи:

– Я… я приходила к папе много позже того момента, как закончились танцы. Его голова уже была перевязана, но я даже не спросила его, как случилось, что он получил рану. Я была слишком сердита. Я сказала ему, что не могу заставить себя выйти замуж за мистера Тисдейла. Я была готова сбежать, чтобы этого не произошло.

– С господином учителем французского? – с ухмылкой спросил Эдмунд.