Ей следовало бежать во весь дух, потому что, в случае если бы ее поймал отчим, она не смогла бы вырваться. Он нашел ее. Он будет бить ее, он посадит ее под замок… но пока еще не станет убивать. Пока еще не станет. Пока не сделает свое дело. Пока смерть не станет для нее более желанной, чем жизнь.

Она сделала попытку бежать.

Сильные руки схватили ее за плечи. Лайонкрофт. Гэвин. Слишком поздно.

– Нет, – сказал он, и голос его был тихим, настойчивым и решительным. – Что бы ты ни думала – нет! Доверься мне. Понимаю, что это невозможно, но все-таки попытайся.

– Я должна бежать, – ответила она шепотом. – Бежать. Я должна…

– Подожди.

Он нежно провел по ее щеке тыльной стороной ладони, лаская, но потом повернулся к лакею:

– Где он?

– Дойл проводил его в желтую гостиную, чтобы он там подождал вас, милорд.

– Хорошо. Проводи его наружу.

– Милорд?

– Проводи его на крыльцо. Пусть подождет меня там. Я не приглашал его, пусть ждет на крыльце.

Как только лакей исчез, взгляд мистера Лайонкрофта снова обратился к ее лицу. Он потянулся к ней и очень нежно коснулся пальцами кончиков ее пальцев. На шее у него выступили жилы, мускулы были напряжены, челюсти сжаты. Он бросил взгляд на Сьюзен.

– Ведите Эванджелину в дом. Сейчас же. И воспользуйтесь черным ходом.

– Я н-не знаю, как оттуда пройти в гостевые спальни, – заикаясь залепетала Сьюзен.

– Вам и незачем это знать. Оставайтесь в комнатах для слуг.

– Вместе со слугами?

– В качестве предосторожности. Это последнее место, где вас обеих будут искать. – Он открыл для них дверь черного хода: – Идите и позаботьтесь о ней.

Сьюзен, кивнув, толкнула Эванджелину к черному ходу. Та обернулась и посмотрела на мужчину, все еще стоявшего за приоткрытой дверью.

– Он найдет и заберет меня, – сказала она, не в силах избавиться от холодности в своем тоне.

– Не найдет.

– Изобьет меня и заберет. Таковы его манеры.

– Он этого не сделает.

– Я принадлежу ему, и с этим ничего не поделаешь.

– Я как-нибудь справлюсь. Я… – Он замолчал и покачал головой, будто напуганный тем, что собирался сказать: – Я вернусь. Вы будете в безопасности. Я… я вернусь.

Потом он закрыл дверь и скрылся.

– Идемте, – сказала Сьюзен, обнимая Эванджелину за талию рукой в перчатке. – Нам не следует оставаться у дверей.

Сьюзен потащила подругу вперед, ухватив за запястье. Они направились подальше от двери по темному коридору и завернули за угол. Им навстречу бросилась маленькая горничная.

– Меня послал помощник дворецкого, – сказала она вместо приветствия. – Потом остановилась, подпрыгивая на месте, очевидно, от волнения. – Сюда.

Они последовали за ней в продолговатую комнату, где был разожжен камин и стояло с дюжину разномастных стульев. Одинокий канделябр с мигающей свечой примостился наверху невысокого книжного шкафа, бросая отсветы на потертые подушки и темные картины.

– Это комната отдыха для слуг, – пояснила девушка. – Если вы способны терпеть мое общество, я буду время от времени возвращаться и рассказывать, что происходит снаружи.

– Да, пожалуйста, – попросила Эванджелина, опускаясь на ближайший стул и уронив голову на руки.

Горничная постояла, переминаясь с ноги на ногу, и убежала.

– Это, – произнесла наконец Сьюзен, – самая странная горничная, какую я только встречала.

– Это была Бесс, – сказала Эванджелина, не поднимая головы от рук. – Младшая сестра беременной горничной, обслуживающей парадные комнаты. Она не имеет в виду ничего дурного.

– Вы общаетесь со слугами?

? Да.

– Почему?

Эванджелина издала стон, все еще не поднимая головы:

– Не знаю, Сьюзен. Должны ли мы это обсуждать?

– А что вы предпочитаете обсуждать? Чем вы там занимались наедине с Лайонкрофтом после того как я сказала, что сегодня будет день, когда я готова быть скомпрометированной? Или, может быть, он стал для вас столь близким другом, что вы теперь называете друг друга по именам? И насколько вы близки?

На этот раз Эванджелина подняла голову:

– Вы говорите так, будто претендуете на него.

– Моя мать…

– Ваша мать имеет на него не больше прав, чем вы. Когда же вы обе поймете, что он принадлежит только себе и ему наплевать на все планы? Он на вас не женится.

– Почему это? – Сьюзен вспорхнула на стул напротив: – Потому что дал обещание вам? Дал обязательство вам?

Эванджелина покачала головой:

– Он никому ничем не обязан. Оставьте его в покое.

Сьюзен вскинула подбородок:

– Если он не женится на мне, то только потому, что вы мешаете этому.

– Неужели? – огрызнулась Эванджелина. – Вы ведь даже не хотите его в мужья.

– Какое это имеет значение?

– Огромное!

– Брак вовсе не означает, что люди нужны друг другу. – В голосе Сьюзен появились назидательные нотки, будто она повторяла заученный наизусть урок: – Брак улучшает ваше положение, дает возможность завязать связи, продвинуться вверх по иерархической лестнице. Лайонкрофт – мой шанс избавиться от матери и вернуться в общество.

– Ха! – Эванджелина откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – И что получит он от этой сделки, кроме опозоренной девицы и старой карги, ее мамаши, в качестве тещи?

– Жену, равную ему по статусу, вот что. Образованную, умеющую себя держать, управлять таким большим домом, как и положено людям нашего класса. – Сьюзен указала на себя, а потом ткнула пальцем в Эванджелину: – А что он получит от вас?

– Ничего. Он не получит ничего, потому что я не выйду за него. Да он и не предлагал мне. Не предлагал потому, что вообще не собирается жениться, да и я не собираюсь выходить замуж. Поэтому ваши вопросы так же глупы, как и отношение к браку. Светские браки, возможно, и заключаются с тем, чтобы упрочить или улучшить положение и подняться выше по социальной лестнице в результате сделки, но в браках по любви каждый имеет шанс на то, чтобы о нем думали и заботились как о себе самом, и принимали нужды и желания другого как свои собственные.

Сьюзен фыркнула:

– Чепуха! Вы читаете слишком много романов.

– А вы слишком внимательно слушаете свою мать, – возразила Эванджелина.

Они замолчали и теперь яростно смотрели друг на друга из разных концов комнаты, когда в дверь ворвалась горничная.

– Я не могу оставаться здесь долго, – предупредила она, – потому что опасаюсь, что в любой момент может начаться драка, а я не хочу пропустить это зрелище, но пока что случилось следующее: после того как хозяин выставил красивого господина на крыльцо…

Сьюзен уставилась на нее:

– Красивого?

– Да, они оба красивые, миледи, но я не знаю имени другого, того, что с голубыми глазами. Его я буду называть красивым джентльменом, а нашего просто хозяином. Во всяком случае, красивый джентльмен стоит и ждет на крыльце как миленький, пока мой хозяин не появляется из-за угла, потому что, как вам известно, он был в саду, и говорит: «Почему вы явились?» Что-то вроде этого, и даже не обращается к нему с обычным приветствием. А красивый джентльмен спрашивает: «Вы Лайонкрофт?» И мой хозяин говорит…

– Бесс, – перебила ее Эванджелина, – скажи, пожалуйста, главное.

– Хорошо. Мой хозяин опирается о колонну и выглядит расслабленным, но на самом-то деле видно, что он может в любой момент наброситься на красивого джентльмена. «Я ведь велел вам не являться сюда». А красивый джентльмен говорит: «Но вы обещали прислать мою собственность, когда закончите с ней». И… О, миледи, вам нехорошо?

– Со мной все прекрасно, – ухитрилась вымолвить Эванджелина. – Прошу тебя, продолжай.

Секунду поколебавшись, Бесс продолжила свой рассказ:

– Ну, он сказал, что приехал удостовериться, что моему хозяину можно доверять, и мне показалось, что сейчас они подерутся. Но мой хозяин улыбается, будто хочет сказать, что, конечно, ему доверять нельзя, отрывается от колонны и вроде как неспешно крадется к красивому джентльмену, который не пятится ни на дюйм, хотя и оглядывается на всякий случай. И тогда мой хозяин говорит: «А о какой собственности речь?» И вы не поверите, что отвечает красивый джентльмен.