– Матушка, вы не могли этого сделать!

– Конечно, могла. Я не то еще сделаю, если она не потрудится помочь нам в нашем деле, а я человек слова.

Гэвин поставил ногу на следующую ступеньку лестницы и теперь поудобнее пристраивал коробки на бедро.

– И о каком деле, смею я спросить, идет речь, и в чем мисс Пембертон должна была вам помочь?

Улыбка леди Стентон напоминала внезапно возникшую трещину на стекле. Девица Стентон имела совесть смутиться и выглядела униженной. А это могло значить только одно. Проклятие! Этим делом был он.

Мисс Пембертон лгала, притворяясь бескорыстной: все ее действия были направлены на то, чтобы заинтересовать его девицей Стентон. Невероятно! Он подавил стон, закусив губу. Каждый гость в его доме так или иначе пытался опутать его – кто петлей палача, кто брачным ярмом.

– Понимаю, – сказал он. Он оторвался от перил и поднялся выше. – Боюсь, что матримониальные планы меня не интересуют.

– Дело в Эванджелине? – не сдержалась девица Стентон. – Вас интересует она?

– Она не интересует его в качестве жены, Сьюзен. Разве ты не слышала, что он сказал? Джентльмены не женятся на обычных потаскушках. Самое лучшее, на что эта особа может рассчитывать, – это роль любовницы, но я сомневаюсь, что она преуспеет даже в этом.

Гэвин приостановился, обернулся и в упор посмотрел на нее. Сейчас ему очень хотелось бы держать в руках вместо кукол для близнецов одну из тростей Хедерингтона со встроенным лезвием, чтобы прыгнуть вниз и поразить леди Стентон.

– Было бы разумнее, – сказал он, и его слова отлетали рикошетом от голых стен как пули, – не унижать мисс Пембертон при мне, если вы хотите продолжать оставаться гостьей в моем доме. Я позволяю вам оставаться здесь, делая любезность ей, а не в качестве одолжения вам.

Роуз сидела в середине маленькой софы и читала вслух детям, а одна из близняшек примостилась рядом с ней. Джейн стояла за спиной матери, пытаясь справиться со скукой и в то же время читать из-за ее плеча. Нэнси не было видно.

– Дядя Лайонкрофт!

Джейн спрыгнула с софы и бросилась к нему, младшие сестры поспешили за ней.

– Это все для меня?

– Джейн, – попыталась Роуз усовестить дочь, – прояви немного сдержанности.

– Но ведь это мой день рождения, – радостно улыбнулась девочка, глядя на Гэвина. – Для кого же еще это может быть предназначено?

– Ты права только наполовину, – начал он и вздрогнул, видя, как поблекла ее улыбка. – Эти две коробки предназначены для Рейчел и Ребекки – здесь новые куклы взамен сломанной.

– О-о! – Джейн чуть отступила, в то время как близнецы с визгом принялись разрывать оберточную бумагу. – О! Куклы!

– Да, куклы, потому что они дети, – возразил он серьезно. – Тебе тринадцать. Ты почти взрослая.

– Верно, – согласилась она, выпрямляясь. – Я почти женщина.

– Именно так. И я подумал, что вместо игрушек лучше купить тебе подарок, больше подходящий для молодой леди.

– Для молодой леди? Но у тебя остался только один пакет, и он самый маленький.

– То, что в этом пакете, не нуждается в большой упаковке. Называется это «мадам Руссо».

Джейн уставилась на него:

– Так зовут самую известную модистку в Лондоне, да?

Он нерешительно кивнул:

– Она прибудет через несколько дней, но если ты все еще будешь здесь, она будет рада сшить для тебя новые платья.

Она обхватила его за талию и сжала в объятиях так, что ему стало трудно дышать. Потом бросилась к матери:

– О, мы останемся здесь? Да, матушка? Скажи «да»! Это мой лучший день рождения!

Гэвин перевел дух. Как и с письмом мистеру Пембертону, он попытался вмешаться в их планы. Он надеялся, что, если сумеет убедить Роуз остаться еще на неделю, она перестанет считать его мерзавцем и будет относиться к нему как к брату. Он снова обретет сестру и племянниц. У него снова будет семья, хотя бы на несколько дней.

Роуз закрыла книгу, лежащую на коленях, и выпрямилась.

Ладони Гэвина взмокли от разочарования. Она не хотела оставаться в его обществе. Но почему? Неужели идея пригласить мадам Руссо оказалась недостаточно привлекательной? Возможно, Роуз все-таки подозревает его в убийстве ее мужа. Или, как намекнула мисс Пембертон, Роуз совершила убийство сама и хочет избежать наказания. Едва ли Гэвин мог осуждать ее, даже если это сделала она.

– Не знаю, – произнесла она медленно, не взглянув на него. – Посмотрим.

Джейн вздохнула и повернулась к Гэвину:

– Она передумает.

Но он не был в этом уверен.

Джейн кивнула, указывая на пакет в его руке:

– А что там? Что в этом пакете? Он для меня?

Она вырвала пакет из его рук и, разорвала оберточную коричневую бумагу.

– О-о! – выдохнула она. Глаза ее округлились и засияли. – Смотри, матушка, какая красивая цепочка с самым изящным медальоном, какой я только видела. – Ее пальчики расстегнули застежку, и она посмотрела на него, сдвинув брови: – Но медальон пустой!

– Да, – сказал он, засовывая руки в карманы. – Я подумал… если ты захочешь, пока мы будем ожидать прибытия мадам Руссо… я напишу для тебя миниатюру. Я хочу сказать – твой портрет. Если ты будешь мне позировать.

– Я бы очень хотела! – Девочка прижала медальон к груди. Цепочка свисала у нее с пальцев. – О, матушка, скажи «да»! Скажи «да», скажи «да»!

Роуз молчала.

Гэвин переминался с ноги на ногу.

– Думаю, да, – решила она наконец. – Но после мы тотчас же уедем.

Джейн восторженно вскрикнула и принялась танцевать, кружась по комнате, не обращая внимания на суровость в тоне матери и пустоту во взгляде.

Но не Гэвин. Ее неуверенный тон, напряженная поза и настороженное выражение лица – все это сказало ему больше, чем слова, произнесенные вслух, и подтвердило его худшие опасения. Все подарки на свете не могли бы удерживать их здесь бесконечно. И менее чем через неделю сестра и племянницы покинут его. И не вернутся.

Отправив ответ отчиму мисс Пембертон, Гэвин должен был убедиться в двуличии этой женщины. И не в ее комнате, где их разговор мог быть подслушан кем-нибудь из гостей. И не в разгар праздника Джейн, где на них постоянно были бы направлены любопытные взгляды. Она нужна ему немедленно, сейчас же!

И ему было необходимо остаться с ней наедине. Господи! Она так нужна ему! И что, ради всего святого, эта женщина делала возле двери его кабинета?

Гэвин выступил из тени:

– Вы хотели меня видеть?

Она вскрикнула и повернулась лицом к нему, прижимая руки к горлу, потом обезоруживающе улыбнулась. Но теперь он не доверял ее улыбкам.

– А-а… да. Доброе утро, мистер Лайонкрофт.

Не отвечая на ее приветствие, он проследовал в кабинет. Прошел мимо нее через комнату к письменному столу и опустился на стул.

Эванджелина поколебалась с минуту, прежде чем войти в комнату.

– Закройте дверь.

– Не думаю, что это разумно, – пробормотала она.

– Разумеется, неразумно, – бросил он отрывисто. – Неразумно приходить ко мне без сопровождения. Но прежде это вас не останавливало. Закройте дверь.

Она подчинилась и встала у закрытой двери, опираясь о нее спиной, будто в любой момент была готова убежать.

– Дело в том, – проговорила она вяло, не выпуская дверной ручки… – Я не хочу, чтобы меня хватились.

– Не хотите?

Гэвин откинулся на спинку стула, внимательно глядя на нее.

– Вероятно, не хотите. Хотя кое-кто сказал бы, что девушка, тайком убегающая от своего законного опекуна, едва ли может на это рассчитывать. Вы не согласны?

Она побледнела:

– Я… От законного опекуна?

– Послушайте, вот здесь у меня…

Гэвин расправил письмо, которое уже давно выучил наизусть. Он извлек ненужное ему увеличительное стекло из ящика письменного стола и принялся изучать документ сквозь него просто для того, чтобы ее прошиб пот от страха. Хотя сейчас он не мог видеть мисс Пембертон ясно, он чувствовал ее волнение, потому что дрожь в ее руках была столь яростной, что дверная ручка, за которую она цеплялась, дребезжала.