– Я расспрашивал слуг, – сказал он спокойно, будто большую часть утра провел, опрашивая свой штат, – чтобы выяснить, не знают ли они что-нибудь об этом крайне странном убийстве. Они ничего не видели.

Эдмунд играл своей серебряной фляжкой.

– Но ведь кто-то задушил Хедерингтона.

– Возможно, следы на его шее не имеют отношения к его смерти, – спокойно предположил мистер Лайонкрофт. – Возможно, это следы потасовки, происшедшей раньше.

– Это верно. – Эванджелина бросила на него взгляд. Она была готова предположить, что Лайонкрофт активно участвовал в этой потасовке.

– Голова лорда Хедерингтона была перевязана. Возможно, его рана оказалась смертельной.

Почему-то ей показалось, что ее умозаключение не порадовало Лайонкрофта. Может быть, его вспыльчивость как раз была причиной обоих увечий графа?

А она-то всего за час до этого самозабвенно прижималась к нему.

– Какая досада! – сказала Сьюзен, скрещивая руки под корсажем. – Думаю, мы никогда не узнаем правды.

Эванджелина пила свой чай маленькими глотками и гадала, права ли Сьюзен. Прошлой ночью они узнали только то, что рассказала сама леди Хедерингтон.

– Это удобно, – вмешался в разговор Эдмунд, бросив лукавый взгляд на Лайонкрофта. – Почти как в прошлый раз.

Лайонкрофт вскочил на ноги так стремительно, что Эдмунд вздрогнул и расплескал бургундское на грудь рубашки и на колени.

– Первый и главный вопрос, – послышался дребезжащий голос Тисдейла, – почему кому-то понадобилось убивать Хедерингтона. И мне представляются только два мотива.

Все еще стоя, Лайонкрофт скользнул взглядом своих темных глаз по мистеру Тисдейлу.

– Только два?

– Когда убивают титулованную особу, следует обратить внимание на того, кто наследует титул. Самой очевидной и убедительной причиной кровопролития может быть личная выгода.

Бенедикт кашлянул, поморщился и скрестил руки.

– А второй мотив?

– Конечно, гнев. Ярость способна превратить нас в монстров и сделать способными на самые дикие поступки.

– Ну, пожалуй, этот старый чудак прав, – процедил Эдмунд, растягивая слова. – Ведь никто не выигрывает больше, чем новый лорд Кашлюн.

– Ткни своим грязным пальцем в кого-нибудь другого, или я… – начал Бенедикт, но часть его угрожающей речи потонула в приступе отчаянного сухого кашля, вызвавшего у Эдмунда всего лишь припадок пьяного смеха.

Бенедикт перестал кашлять и сделал несколько глотков чаю.

– Вы полагаете, я не знаю, что смерть при подозрительных обстоятельствах может скверно сказаться именно на мне в силу того, что я наследую титул? – спросил он. – Я предпочел бы вообще его не иметь, чем завладеть им в таких условиях и такими средствами. Ярость, а вовсе не титул может быть в этом случае единственным мотивом.

– Не только это, – сказал через минуту мистер Тисдейл. – В большинстве случаев, когда какой-нибудь подлый кузен или беспринципный младший брат стремится завладеть титулом и положением старшего, насильственную смерть стараются замаскировать под несчастный случай, но никак нельзя счесть несчастным случаем удар дубинкой по голове и удушение. Кто бы это ни сделал, он был в ярости.

Бенедикт и Франсина Радерфорд бросали многозначительные взгляды на Лайонкрофта. Его же взгляд оставался твердым и непроницаемым.

– Самым разъяренным, – пробормотал Эдмунд, растягивая слова, – должно быть, был Лайонкрофт. Если даже забыть о его преступном прошлом, все мы заметили, что, как только он увидел след пощечины на лице сестры, его охватила ярость.

И снова глаза всех сидящих за столом обратились к нему. Челюсти Лайонкрофта, казалось, окаменели.

– Я не убивал его.

Эванджелина приложила отчаянные усилия, чтобы ее лицо не выразило скепсиса. Такие люди, как он, никогда не признаются в содеянном.

– Верно, верно, – согласился Эдмунд с покровительственной снисходительностью. – Мы тебе верим. Прошу меня простить, старина. – Он сделал знак лакею: – Плесни-ка еще вина в мой бокал.

– Я признаю, – начала Франсина, бросив на Лайонкрофта взгляд искоса, – что ты выглядел достаточно разгневанным, чтобы задушить Хедерингтона.

– Я и был достаточно разгневан, – согласился Лайонкрофт, издав едва слышное ворчанье, – но оставил его в живых.

Прижав ладони, сложенные ковшиком, ко рту Сьюзен склонилась к Эванджелине.

– Он хочет доказать свое алиби, – пробормотала она театральным шепотом. – Хотя ввиду всего случившегося это не выглядит убедительно.

Эванджелина молча кивнула.

– Хедерингтон дал пощечину жене, а не Лайонкрофту, – послышался тихий бесцветный голос Франсины.

– Может быть… графиня прикончила его сама? – хмыкнул Эдмунд. – Конечно. Кто бы ее заподозрил?

– Не я, – сказала Сьюзен с ужасом. – Она кажется такой робкой. Хотя трудно сказать…

Во взгляде Лайонкрофта сверкнула ярость.

– Леди здесь нет, и она не может защитить себя. Да к тому же она уже достаточно пострадала.

– Если быть честным, – сказал Эдмунд, размахивая бокалом с вином, – я готов все-таки поставить на тебя.

– В таком случае, – ответил Лайонкрофт язвительно, – не стоит тебе и дальше испытывать мое терпение.

Из открытой двери послышалось испуганное всхлипывание. Все головы повернулись ко входу, где, как оказалось, остановилась и замерла леди Стентон. Одну бледную руку она прижимала к горлу.

– Правильно ли я расслышала, что вы признали свою вину?

– Заверяю вас, мадам, – сказал Лайонкрофт, – что это не так.

– О, доброе утро, матушка. Мы как раз говорили о том, какая незадача, что мы никогда не узнаем, что стало или кто стал причиной смерти лорда Хедерингтона.

– Обязательно узнаем.

От тона леди Стентон, когда она обращалась к дочери, можно было покрыться инеем.

Сьюзен опустила глаза, а леди Стентон повернулась и, вскинув бровь, посмотрела на собравшихся.

– Пусть мисс Пембертон пощупает его.

– Пощупает его? – эхом отозвался Бенедикт Радерфорд. – Зачем, ради всего святого?

Леди Стентон заморгала:

– Ну, потому что она…

– Я… я верующая, – перебила Эванджелина, вскакивая на ноги. Дыхание ее участилось и стало очень шумным. Кровь бросилась ей в лицо. – Как вам известно, многие верующие люди налагают на других персты по религиозным мотивам.

После длительного молчания, чреватого недоверием, Эдмунд первый обрел голос:

– Что, ради всего святого, собирается с ним делать мисс Пембертон? Молиться за него?

Франсина скорчила гримасу:

– Прошу извинить мне мою грубость, но это довольно нелепо и смешно.

Леди Стентон фыркнула:

– Я не собиралась открывать столь страшную правду, но она утверждает, что…

– Слышу голос Господа, – не сдержалась Эванджелина. Она энергично закивала головой, когда к ней обернулись несколько человек с недоверчивым выражением на лицах. – Беседа с Всевышним не то, чем можно похваляться. Разве не так, леди Стентон?

Она устремила на леди Стентон пристальный отчаянный взгляд, но на лице дамы не появилось никаких эмоций.

– Если я скажу «да», вы прибегнете к молитве? – спросила леди Стентон Эванджелину.

– Да…

– В таком случае – да!

Леди Стентон сделала презрительный жест рукой в сторону Эванджелины.

– Она слышит божественный глас. Теперь может она дотронуться до Хедерингтона?

Лайонкрофт пригвоздил Эванджелину к месту напряженным взглядом.

– Уж не мне мешать Господу нашему говорить со столь преданной его последовательницей, как мисс Пембертон. А раз я его не убивал, то и терять мне нечего.

Он гневно оглядел собравшихся за столом.

Эванджелина нервно сглотнула. Остальные молчали.

– Кстати, – сказал он, – я сам вас туда отведу. Прямо сейчас.

Сьюзен подскочила. Глаза ее засверкали.

– Я тоже пойду.

Леди Стентон со щелчком раскрыла веер и начала обмахиваться.

– Ничего подобного, вы не сделаете, юная леди. Вы пойдете со мной в мои комнаты, где я проведу с вами назидательную беседу о пристойном поведении.