Однако на смену минутной слабости и отчаянию пришли тупое спокойствие и уверенность. Он несколько секунд разглядывал Риту, а после спросил:
— И что с того? Если ты так много знаешь, тебе должно быть известно, что дело это теперь прошлое. Решили поиграть в детектив, и у нас ничего не вышло. Жизнь, оказывается, очень прозаичная штука.
— Антон…
Рита смотрела на него как-то странно. Ему даже показалось, что в ее глазах появилась жалость, и это взбесило.
— Рита, можно ведь было обойтись без всей этой игры. Или как?
— Послушай, в этой игре я всегда была на твоей стороне.
— Что ты говоришь? Каким же образом? — Антон взял себя в руки.
— Я тебе все расскажу. Ты только слушай меня и верь мне, хотя я понимаю, что это нелегко… — говорила Рита. — В «Хофброе» я появилась не случайно. Мне необходимо было завязать с тобой знакомство и понять, на чьей стороне ты играешь…
— Это понятно, что не случайно. Скажи мне сначала, на чьей стороне ты играешь сейчас?
— В общем, я играю на стороне «хороших парней». Я работаю в агентстве БНД. Тебе знакомо это название, надеюсь?
— Твою мать… Я хотел сказать, этого мне только не хватало, — Антон покачал головой. — И как же мне везет в последнее время на спецслужбы!
— Итак, что сказано, то сказано, — вздохнула Рита. — В последние месяцы нам не давала покоя странная активность, которую развил некто Курт Шерхорн, личность неординарная, в свое время игравшая не последнюю роль при выполнении специальных миссий так называемого Института по изучению наследия предков…
— Ага, чертов институт «Аненербе». Жил себе и не думал, что буду это название повторять по десять раз на дню.
— «Аненербе». Господин Шерхорн стал следить за семьей Мюллеров из Ландсхута, интересовался историей Мюллера-старшего, сгинувшего во время войны где-то на Восточном фронте. И тут неожиданно появляешься ты. Нам поначалу показалось, что ты из русской разведки, но догадка не подтвердилась.
— Похож на шпиона?
— Если мы говорим о киностереотипах, то ответ утвердительный… После мы предположили, что ты одиночка, что-то ищешь в частном порядке, ведь подозревать тебя в сговоре с Шерхорном у нас оснований не было. С русскими коллегами связались… Мы с ними в последние годы активно сотрудничали по проблеме реституции. Ну и с этого момента стали с ними обмениваться информацией о ваших «захватывающих» приключениях, не теряя при этом из виду Курта Шерхорна. Когда его, по согласованию с нами, безнаказанно выпустили из России, я отправилась по его следу, потому что выяснилось, что его путь лежит в Чехию, в замок Либенштайн — во времена национал-социализма это была одна из тайных резиденций спецслужб, которые курировал рейхсфюрер СС. С Шерхорном я там разминулась. Он поехал к себе домой, в Мильштатт…
— А, теперь понимаю, зачем ты здесь. Но я-то тут при чем, если наши с тобой отношения — всего лишь часть твоей работы?
— Не торопись, пожалуйста… Все же вы, мужчины, бываете чрезвычайно нетерпеливы. И вот я здесь, в Мильштатте, в двух кварталах от места, где обосновался Шерхорн.
— Смотри, не упусти дедушку. Того и гляди, сбежит опять в Россию.
— Не сбежит. Лишь бы только был жив и здоров. Он — последняя ниточка к разгадке большой тайны.
С неба упали несколько больших дождевых капель. Зашелестела листва над скамейкой. Некоторое время они сидели молча, игнорируя дождь.
— Рита, — прервал наконец молчание Антон, — и все-таки зачем я сюда приехал?
— А ты не понимаешь? Хотя, конечно, можешь не верить мне, тем более после того, что я тебе рассказала. Но обещаю, с этой минуты между нами не будет никаких недоговоренностей, никакой лжи.
— Если, конечно, между нами все еще что-то будет, — проворчал Антон, чувствуя, что она говорит правду.
Рита придвинулась к нему, а Антон почти машинально накрыл ей голову капюшоном.
— Промокнешь.
— Мне нет до этого дела.
— Я, ты знаешь, почувствовал уже тогда, в аэропорту, будто мы с тобой знакомы сто лет. Ты показалась мне очень близким и родным человеком. Не суди меня строго, мне действительно так показалось. Говорю вещи, которые сплошь и рядом звучат в любой мелодраме, но ведь других слов не придумано. Я наивный и глупый мальчишка, простой русский романтик. Человек прошлого.
Рита достала из кармана куртки пачку сигарет, закурила. Эта скамейка, осенний дождь и смешивающийся с озоном аромат табачного дыма отчего-то напомнили Антону его деревенское детство с бесконечными ночными посиделками. Стало легче дышать, будто вновь открылись миру усыпленные «жизненным опытом» части сознания.
— Антон, — прошептала Рита, — я не совсем уверена в себе, но ты меня послушай еще немного, а после уж сам решай, было между нами что-то или нет. — Рита достала из пачки вторую сигарету.
— Дай мне тоже, — попросил Антон.
— Вот, пожалуйста… Мне действительно поручили вполне конкретное задание, связанное с тобой и твоим другом, причем это был мой первый опыт подобного рода… Я ведь служу не в оперативном отделе. Впрочем, это уже действительно не важно. Скажу только, я сама напросилась. Изучение проблемы реституции, то есть возвращения культурных ценностей, связано с работой в архивах, в том числе в архивах «Аненербе». А в этом вопросе мы очень рассчитывали на наших русских коллег, потому что большая часть документов института оказалась в конце войны в СССР. Но всерьез эти бумаги у вас долго никого не интересовали, кроме, пожалуй, одного человека по фамилии Погоний…
— Карен Федорович, — спокойно заметил Антон.
— Да, Карен. Именно благодаря его усилиям Шерхорну сошли с рук все его подвиги в России. Мы понимали, что, находясь за решеткой, он вряд ли сумеет привести нас к тайне, за которой охотился.
— Хорошо, это более-менее понятно, — заметил Антон. — Но отчего две могущественные спецслужбы так заинтересовались историей простого ефрейтора Ральфа Мюллера?
— Ничего удивительного, — Рита улыбнулась. — В поисках реликвий, культурных ценностей, утраченных раритетов не бывает мелочей. Так и приходится по крупицам добывать информацию. Бывает, что самый незначительный на первый взгляд документ в итоге приводит к разгадке. Именно мелочи помогали совершать величайшие открытия и находки. У нас говорят «es kommt doch endlich an die Sonnen».
— Что это значит?
— «Все тайное в итоге становится явным», примерно так можно перевести на английский.
— А у нас говорят: «Сколько веревочке ни виться, а кончику быть».
— А как это переводится?
Антон попытался дословно перевести эту пословицу на английский язык.
— Образно… Кстати, хотела тебе еще раз сказать, что мне очень нравится, как звучит русский язык. Ты мне читал, я помню.
— Я тебе водительские права свои цитировал. Но, если хочешь, потом чего-нибудь… нормальное почитаю, — ответил Антон и улыбнулся. — Продолжай, пожалуйста.
— Хорошо. Итак, в самом начале любого расследования никто не знает, к чему приведет эта самая «веревка», как ты говоришь. Быть может, мы нападем на след Янтарной комнаты или отыщем пропавшие картины, а может быть, напишем новую страницу в истории самого Священного Грааля.
— Ты знаешь, что Шерхорн рассказал нам в деревне?
— Да, в общих чертах… Он говорил про Копье Судьбы?
— Точно, мы даже нашли его копию.
— Меня удивляет всеобщая уверенность, что это копия. Впрочем, если там был Карен… Он большой специалист в этих делах. В любом случае, все документы по экспедиции, в которой числился Шерхорн, находятся у вас, в России…
— Бог с ним, с Шерхорном, Рита. Если честно, мне жаль только, что мы так и не отыскали следов дяди моего друга. А в копья, граали и другие чудеса я не верю. У нас в России чудеса были запрещены несколько десятилетий. Вот и повывелись. Остались только лешие и ведьмы, которых мы зовем бабами-ягами. Да, а как ты узнала, что мы с Ральфом отправимся в «Хофброй»? Вы что, прослушивали наши телефонные разговоры, следили за нами?
— Не усложняй, пожалуйста, Антон, — Рита засмеялась. Она смеялась впервые с того момента, как они встретились в лобби гостиницы «Форель». — Во-первых, у нас не было санкции на прослушивание разговоров…
