— Смотри, вон тот эсэсман очень похож на пропавшего парня, — прошептал Ральф, указывая Отто на автоматчика, розовощекого и долговязого. Тот действительно чем-то напоминал Айнцеля.

— Мне тоже не дает покоя эпизод с парнишкой. Жалко его…

— Эй, тихо там! — прикрикнул офицер. — Слушать внимательно господина полковника!

Маленький полковник сделал шаг к строю, помедлил немного, оглядывая следующих домой счастливчиков, и заговорил. Голос у него оказался на удивление сильным. С каждым его словом строй словно сжимался. Стало совсем тихо.

— Солдаты! Всем вам выпала большая честь оказаться среди тех, кому командование в это непростое время предоставило отпуск. Вы заслужили его потом и кровью. И потому мне очень тяжело говорить то, что я обязан вам сказать. Солдаты! Друзья… настало время вновь показать большевикам, на что способна великая армия Германии. Фюрер приказывает нам развивать наступление на богатые районы советского юга и юго-запада. Для того чтобы сломить многочисленные большевистские орды, мы должны все как один, без исключения, снова встать в строй и послужить рейху, послужить нашим семьям. Я знаю, вам сейчас очень тяжело. Но помните, только победа окончательно вернет нас нашим родным. Вернет не на неделю, а навсегда!

Над перроном воцарилась гнетущая тишина. Тоска и печаль, разочарование и обида витали в воздухе. Еще минуту назад солдаты предвкушали встречу с родными, любимыми. И вот теперь предстояло забыть о столь желанных прелестях мирной тыловой жизни. Все понимали, что завтра их ждут не объятия любимых и не кружка холодного пива, а грязный окоп и железные «сувениры» от врага. При этом они знали, что для многих из тех, кто слушал сейчас полковника, прерванный отпуск был последней возможностью увидеть близких.

Полковник старался, чтобы речь его звучала одновременно твердо, искренне и чтобы в ней обязательно сквозило сочувствие. Ему это удавалось, потому что смотреть без сожаления на понурые, застывшие в печальном изумлении лица было невыносимо.

Строй зашевелился. Ральфу показалось, что за его спиной кто-то тихо всхлипнул. Пожилой солдат чуть слышно ругался на чем свет стоит:

— Вот дерьмо! Совсем начальство сошло с ума! Пусть бы сами подставляли противнику голую жопу…

Между тем полковник продолжал:

— Получен приказ всем отпускникам немедленно вернуться в свои части. Желаю удачи, солдаты…

По прошествии нескольких дней Ральф и Отто вновь предстали перед своим командиром.

— У нас есть еще три-четыре дня, прежде чем всех отправят на юг. Мюллер, вы еще хотите повидаться с русской девушкой в Хизне? Я бы вам советовал воспользоваться этой возможностью. Тем более вы все еще официально в отпуске. Можете взять с собой Шульца, если он согласен вас сопровождать.

— Я согласен, господин капитан! — воскликнул Отто.

— Тогда отправляйтесь. Но будьте начеку, не попадитесь партизанам.

«Сама судьба хочет, чтобы я вновь оказался в деревне и откопал этот ящик», — размышлял Ральф, возвращаясь в казарму.

— Ну так давай откопаем! — Отто хлопнул товарища по плечу.

— Я что-то сказал сейчас? — уставился на него Ральф.

— Ты сказал, что сама судьба хочет, чтобы мы откопали ящик.

— Здорово. А мне показалось, я только подумал об этом…

— Как будем добираться до той деревни?

— Надо пойти к русским, которые служат в полиции. Они стоят около Зикеево и еще в деревне Дынное. Может, кто-то из них поедет в ту сторону и нас захватит.

— Что-то мне не хочется ехать в обществе этих ребят. Ты знаешь, что они создали карательный батальон и своих же грабят и расстреливают?

— Знаю, конечно, но ведь у них наши командиры.

— А что это меняет? Кого назначают ими командовать, ты знаешь? Да я бы с такими командирами даже в отхожее место не пошел. Ладно, выхода и правда нет, все равно надо добираться, хотя бы на попутных машинах. Ты хорошо запомнил место?

— Найду с закрытыми глазами. Главное — выехать на ту самую дорогу, где меня подобрали раненого.

Ральф и Отто ехали в небольшом обозе в обществе полицейских. Один из них, добродушный белобрысый паренек, направлялся в деревню Новое Село на побывку. В дорогу ему выдали хлеб, полкило маргарина и немного колбасы. Русский угостил хлебом Отто и Ральфа. Общаться приходилось с помощью языка жестов, потому что парень совсем не говорил по-немецки.

Недалеко от деревни Крисаново-Пятница друзья покинули обоз. Несмотря на то что они выехали из Зикеево на рассвете, дорога заняла целый день. Частые остановки, непролазные лужи, то и дело преграждающие путь, мешали нормальному продвижению колонны. И все же к пяти часам вечера, преодолев около шестидесяти километров, причем около шести из них — пешком, Ральф и Отто добрались до цели.

Следов Грубера и Зигфрида нигде не было. Скорее всего, парней давно похоронили. Ральф действительно сразу отыскал место, где был зарыт ящик, и работа закипела. Земля уже давно оттаяла и поддавалась легко, но копать полутораметровую яму с помощью одних саперных лопаток было чрезвычайно утомительно. Через час работы друзья сбросили с себя верхнюю одежду, через два часа — рубашки. Спустя три часа стало понятно, что до темноты им не управиться. Однако бросать начатое дело было поздно. Они старались изо всех сил, позволяя себе лишь короткие передышки.

Наконец показалась крышка.

Ральф сбивал замки, стоя на ящике. Темнело. Отто выбрался из ямы, чтобы не мешать товарищу, достал карманный фонарик и светил сверху. В итоге замки поддались и Ральф открыл ящик. На дне лежали какие-то свертки, коробки, кубки и внушительных размеров квадратный чехол из кожи. Ральф аккуратно раскрыл чехол…

— Ну, что там такое? — Отто пытался разглядеть предмет в руках друга и вдруг почувствовал, как виски сдавил нестерпимый спазм.

— Матерь Божья… — только и сумел выдавить из себя Ральф.

Антон ехал на такси в Ландсхут. Разговорчивый водитель пытался завязать с русским пассажиром беседу о футболе, Путине, Абрамовиче и холодной русской зиме, однако пассажир был настолько занят собственными мыслями, что таксист вскоре замолчал.

Они неслись в потоке машин по шоссе на видавшем виды мерседесе. Через час такси остановилось напротив входа в гостиницу «Кайзерхоф». Ральф уже поджидал приятеля. Обменявшись приветствиями, они обошли отель справа и оказались у небольшой плотины, возведенной на реке, протекающей через город. Неподалеку находился пивной ресторанчик, на здешнем наречии — биргартен. С десяток расслабленных, погруженных в мелкие проблемы провинциальной жизни посетителей представить не могли, как мечтал оказаться на их месте Ральф Мюллер-старший, стоя в карауле на окраине калужской деревни Хизна холодной зимой 1941 года.

Ральф облокотился на поручень моста и, глядя на бурлящий поток, заговорил:

— Когда мы с тобой завтракали в «Кемпински», некий пожилой господин попросил у уборщика ключ от номера, пожаловавшись, что свою карточку забыл на столике. Надеюсь, ты понимаешь, что речь идет о твоем номере? Но уборщик преспокойно запустил этого человека к тебе, даже не подумав, что такой почтенный старик может врать. Думаю, твою записную книжку стащил именно этот незваный гость.

— Незваный гость хуже татарина… An unexpected guest is worse than a tatar. Как ты узнал?

— Какой татарин? Опять русская поговорка? Я поехал в «Кемпински», поговорил с дамой, которая дежурила на… executive floor. Потом мы с ней опросили всех, кто вчера убирал в номерах, и один из служащих сказал, что ты попросил его открыть дверь, потому что забыл карточку. Когда он описал «твою» внешность, мне все стало ясно. Дело для хорошего отеля обычное. В таких местах живут приличные люди. Это притупляет бдительность персонала. Да и при таком потоке внешность постояльцев редко запоминается. Теоретически любой может проникнуть в твою комнату.

— Зачем какому-то старику моя записная книжка? Что за нелепость?

— Не знаю. Но это еще не все. Вчера отец обнаружил, что пропало письмо дяди из России. Мы обыскали весь дом. Я нашел все, что когда-либо в нашем доме терял, даже солдатиков, спрятанных от меня младшей сестрой из вредности тридцать лет назад! Письма нигде нет.