— Но все же ты думала…

Он чувствовал, как внутри его клокочет смех, смех отчаяния от такой невероятной мысли, такой далекой от того, кем он был и как прожил свою жизнь.

По крайней мере, подумал он, Гордон Джосси стал для его сестры альтернативой. Она нашла то, что искала, потому что она была ему верна. Как же иначе?

— С Джосси она успокоилась. Она была ему верна. Я тебе говорил, что он хотел на ней жениться, а он не сделал бы ей предложения, если бы у него было хоть малейшее подозрение, что…

— В самом деле?

Он не договорил, услышав, с какой интонацией был задан этот вопрос.

— Что «в самом деле»?

— Он в самом деле хотел на ней жениться?

— Конечно. Она уехала, потому что хотела подумать над этим. Он беспокоился, решив, что между ними все кончено, и беспрестанно звонил ей, вот почему она купила себе новый мобильник. Так что, видишь, она в конце концов достигла своей цели… Я говорил тебе все это, Мерри, — закончил он невнятно и стал ждать, что еще откроет ему Мередит.

Оказалось, что было еще кое-что.

— Но, Роб, перед нашей… как мне это назвать? ссорой? разрывом? окончанием нашей дружбы?.. перед этим она говорила, что Гордон вообще не хочет жениться. Это не она, а он не хотел жениться, вот и все. Она сказала, что он боится брака. Боится слишком сближаться с кем-то.

— Мужчины всегда так говорят, Мерри. Поначалу.

— Нет. Послушай. Она еле-еле уговорила его жить вместе, а до этого ей приходилось уговаривать его провести с ней ночь, а до этого ей долго пришлось склонять его к сексу. Сам подумай, разве он так уж хотел на ней жениться? Что его так изменило?

— Он с ней жил. Привык к этому. Он понял, что это уже не страшно. Узнал, что…

— Что? Что узнал? Роб, если он что-то и узнал, то, скорее всего, обнаружил, что Джемайма…

— Нет.

Он сказал так не потому, что верил в это, но потому, что хотел в это верить: в то, что его сестра была для Гордона Джосси тем же, чем для родного брата. Открытой книгой. Разве не этим должны быть любовники друг для друга? Но ответа у него не было. Да и откуда он у него мог взяться? Обрести подругу для него было немыслимой фантазией.

— Лучше бы ты не спрашивал, — сказала Мередит. — Лучше бы я тебе ничего не говорила. Да и какое сейчас это имеет значение? Думаю, по вечерам она просто хотела, чтобы кто-то ее любил. Пока мы были детьми, я этого не понимала. А когда поняла, мы стали старше, стали совсем разными, и когда я пыталась поговорить с ней об этом, казалось, что это у меня проблема, а не у Джемаймы.

— И эта проблема ее убила, — вздохнул он. — Вот что случилось, ты согласна?

— Конечно нет. Потому что, если она, как ты сам сказал, изменилась, если она была верна Гордону… Она ведь была с ним дольше, чем с кем-то другим. Более двух лет? Или даже три года?

— Она уехала второпях. Он ей все время названивал.

— Вот видишь. Значит, он хотел, чтобы она вернулась. Он не стал бы звонить, если бы она была ему неверна. Думаю, она выросла из всего этого, Роб. Я так думаю.

Слушая страстный голос Мередит, Робби понимал: все, что она говорит, сказано ради того, чтобы ему стало легче. Он чувствовал изнеможение, у него кружилась голова. Среди той новой информации, которую он узнал, крылась правда о его сестре. Надо было объяснить и ее жизнь, и смерть. Он должен был докопаться до правды, потому что только тогда он сумел бы простить себя за то, что не помог Джемайме, когда она больше всего в нем нуждалась.

Барбара Хейверс и Уинстон Нката вернулись в оперативный командный пункт в Линдхерсте и отдали старшему суперинтенданту поддельные рекомендательные письма из Технического колледжа № 2. Уайтинг прочитал их. Он был из тех людей, которые, читая, шевелят губами. Читал он медленно.

— Мы поговорили с этими преподавателями, сэр, — сказала Барбара. — Они этих писем не писали. И Гордона Джосси они не знают.

Уайтинг посмотрел на нее.

— Да, это странно.

Барбаре показалось, что он не слишком заинтересовался этим делом.

— В прошлый раз вы сказали, что насчет него звонили две женщины, — напомнила Барбара.

— В самом деле? — Уайтинг задумался. — Кажется, было два звонка. Две женщины советовали мне присмотреться к Джосси.

— И? — спросила Барбара.

— И? — повторил Уайтинг.

Барбара переглянулась с Уинстоном, и он пришел к ней на помощь.

— У нас есть эти письма. В Лондоне погибла девушка, которая была связана с Джосси. Какое-то время назад он ездил в Лондон на розыски. Джосси этого не отрицает, он повсюду рассовывал открытки с ее фотографией и своим телефоном. Просил позвонить ему, если кто-то ее видел. Вот и вам две женщины звонили, просили обратить на него внимание.

— Эти женщины ничего не говорили о лондонской открытке, — сказал Уайтинг. — И вашу погибшую девушку не упоминали.

— Нам нужно узнать, как все это стыкуется.

— Да, — согласился Уайтинг. — Это может показаться подозрительным. Я понимаю.

Барбара решила, что обходными путями к суперинтенданту не подъедешь.

— Сэр, что вы знаете о Гордоне Джосси, но предпочитаете скрывать от нас? — спросила она.

Уайтинг вернул ей письма.

— Ничегошеньки.

— Вы проверяли его в связи с телефонными звонками?

— Сержант… кажется, Хейверс? И Нката? — Уайтинг дождался их кивков, хотя Барбара готова была поклясться, что он отлично запомнил их фамилии, несмотря на то что произнес их неправильно. — Я не расположен занимать своих людей проверкой телефонного звонка какой-то женщины, недовольной тем, что этот человек не пришел на свидание.

— Вы говорили о двух женщинах, — напомнил ему Нката.

— Одна женщина, две женщины… Дело в том, что жалобы у них не было, только подозрения, причем весьма сомнительные, если вы меня понимаете.

— Например? — спросила Барбара.

— Например, они не сообщили ничего подозрительного. Он не подглядывал в окна. Не таскался возле начальных школ. Не вырывал сумки у старушек. Не носил в свой дом ничего подозрительного и ничего такого из него не выносил. Не приглашал на улице женщин в свой автомобиль, чтобы развлечься. Женщины своих имен не назвали, а просто сказали, что он подозрительный тип. И эти ваши письма, — он указал на поддельные бумаги, — ничего не добавляют. Для меня важно не то, что он их подделал…

— Это не он, — перебила его Барбара. — Он не умеет читать и писать.

— Ну и ладно. Кто-то другой их подделал. Приятель. Подружка. Кто знает. Да разве в таком возрасте кто-нибудь взял бы его в подмастерья, если бы он не представил каких-нибудь документов? Для этого письма и понадобились.

— Верно, — согласилась Барбара. — Но факт остается…

— Главное здесь — хорошо ли он делал свою работу. А делал он ее хорошо. Он был отличным подмастерьем в Итчен-Аббасе. Потом он начал свой бизнес. Построил его, и, насколько мне известно, все у него хорошо.

— Сэр…

— Я думаю, что на этом можно поставить точку, а вы как считаете?

Барбара так не думала, но промолчала. Нката тоже ничего не сказал. Они старалась не смотреть друг на друга, потому что оба заметили, что суперинтендант проговорился: они ведь не говорили ему, что Гордон Джосси был подмастерьем у Ринго Хита, а то, что Уайтинг знал об этом, означало, что в жизни Гордона Джосси не все так просто. Барбара не сомневалась: суперинтендант Закари Уайтинг знает больше, чем говорит.

После телефонного разговора с Робом Хастингсом Мередит решила приступить к дальнейшему расследованию. Она чувствовала, что бедный Роб совершенно раздавлен, что его мучают угрызения совести, и отчасти она сама в этом виновата, рассказав ему о том, о чем следовало бы помолчать, а значит, необходимо исправить положение. Она достаточно насмотрелась телевизионных фильмов о копах и рассудила, что теперь ей надо поехать в Линдхерст. Она была совершенно уверена в том, что Джины Диккенс там не будет, поскольку та прочно обосновалась у Гордона Джосси. Мередит помнила, что комната Джины находится над чайной «Безумный шляпник». Если окажется, что она там, Мередит скажет, что пришла извиниться за свое поведение. Она, мол, очень расстроена. Это утверждение, по крайней мере, было честным, хотя и составляло лишь половину правды.