— Неудачный побочный продукт агрессивного капитализма.
— Вы можете быть слегка забавным, — улыбнулась ему Изабелла.
— Так мне обычно и говорят, с ударением на слове «слегка».
Им подали напитки. Он заметил, что Изабелла нетерпеливо схватила свой бокал, а она заметила, что Линли обратил на это внимание.
— Я пытаюсь утопить воспоминание о Джейсоне. О его ужасных мочках.
— Интересный выбор стиля, — признал Линли. — Что еще войдет в моду, какая причуда в области телесных уродств?
— Выжигание клейма, наверное. Что вы о нем думаете?
— Если не упоминать мочки? Я бы сказал, что его алиби легко подтвердить. На копиях кассовых чеков печатают день и время покупки…
— За прилавком вместо него мог стоять кто-то другой, Томас.
— …и мы всегда можем поговорить с постоянными покупателями, не говоря уже о продавцах соседних магазинов. Они смогут подтвердить, что он был на месте. Я не думаю, что он способен порвать кому-то сонную артерию. А вы так не считаете?
— Согласна. А Паоло ди Фацио?
— Или кто-то другой, кто расписывался на обратной стороне открыток. Там был указан номер мобильного телефона.
Изабелла достала сумку и вынула из нее открытки. В ответ на ее просьбу Джейсон отдал их ей со словами «счастлив от них избавиться, дорогая».
— Это становится интересным. — Ардери внимательно посмотрела на Линли, — что приводит нас к сержанту Хейверс.
— Разговор об интересном? — сухо сказал Линли.
— Вы были рады работать с ней?
— Да, очень.
— Несмотря на ее… — Ардери замешкалась, подыскивая нужное слово.
Он выдал ей на выбор несколько определений.
— Упрямство? Отказ действовать по шаблону? Недостаток тактичности? Интригующие личные привычки?
Ардери поднесла к губам вино и посмотрела на Линли поверх бокала.
— Вы — довольно странная пара. Никто бы вас рядом не поставил. Думаю, вы понимаете, о чем я. Я знаю, что у нее были профессиональные сложности. Читала ее персональное дело.
— Только ее?
— Конечно нет. Я прочла дела каждого. И ваше — тоже. Я хочу получить эту должность, Томас. Хочу, чтобы у меня была команда, которая работает, как хорошо смазанный механизм. Если сержант Хейверс окажется разболтанным винтиком, я от нее избавлюсь.
— Потому вы и предложили ей измениться?
— Измениться? — нахмурилась Ардери.
— Одежду. Макияж. Наверное, в следующий раз я увижу ее с вылеченными зубами и прической от стилиста.
— Женщине не повредит выглядеть должным образом. Я и мужчине из своей команды посоветую сделать что-нибудь со своей внешностью, если он явится на работу таким, как Барбара Хейверс. Вообще-то говоря, только она является на службу в таком виде, словно спала в одежде. С ней кто-нибудь об этом разговаривал? Суперинтендант Уэбберли? Вы?
— Она такая, какая есть, — сказал Линли. — Прекрасный мозг и большое сердце.
— Вам она нравится.
— Я не могу работать с людьми, которые мне не нравятся, шеф.
— Если в приватной беседе, то Изабелла, — сказала она.
Их взгляды встретились. Линли заметил, что у нее, как и у него, глаза карие, но не полностью: на радужке имелись пятнышки более светлого оттенка. Он подумал, что если она наденет одежду другого цвета, а не ту, которая сейчас на ней — кремовая блуза под хорошо сшитым пиджаком цвета ржавчины, — то глаза могут показаться зелеными. Линли отвел взгляд и посмотрел вокруг.
— Вряд ли это место можно назвать приватным, — ответил он.
— Вы понимаете, что я имею в виду.
Изабелла посмотрела на часы. Ее бокал был еще наполовину полон. Прежде чем встать, она допила вино.
— Пойдемте к Паоло Фацио, — предложила она. — Он уже должен вернуться на свое рабочее место.
Он и в самом деле вернулся. Они застали его за пространным монологом. Паоло уговаривал немолодых супругов сделать маски в качестве сувениров к серебряной свадьбе, которую те отметили поездкой в Лондон. Он принес все свои инструменты, разложил их на прилавке, выставил в качестве примера готовые изделия. Образцы были насажены на прутки, закрепленные на небольших подставках из полированного дерева. Изготовленные из парижского гипса, маски были как настоящие и напоминали посмертные, те, что некогда снимали с лиц выдающихся людей.
— Это отличный способ запомнить свою поездку в Лондон, — убеждал ди Фацио своих собеседников. — Куда лучше кофейной чашки с изображением монаршего лица.
Супруги колебались.
— Ну как? — говорили они друг другу.
Ди Фацио ждал их решения. Выражение его лица было вежливым и не изменилось, после того как супруги сказали, что им нужно подумать.
Когда они отошли, ди Фацио обратил внимание на Линли и Ардери.
— Еще одна красивая пара, — сказал он. — У вас обоих лица точно созданы для скульптуры. Дети, наверное, такие же красивые, как и вы.
Ардери хмыкнула и показала свое удостоверение.
— Суперинтендант Изабелла Ардери, Нью-Скотленд-Ярд. Это инспектор Линли.
В отличие от Джейсона ди Фацио тотчас понял, зачем они пришли. Он снял очки в металлической оправе и обтер их о свою рубашку.
— Джемайма? — спросил он.
— Стало быть, вы знаете, что с ней случилось.
Он снова надел очки и провел рукой по длинным темным волосам. Красивый мужчина, подумал Линли, невысокий и худощавый, но с накачанными мышцами плеч и груди.
— Конечно я знаю, что случилось с Джемаймой, — резко ответил ди Фацио. — Мы все знаем.
— Все? Джейсон Друтер понятия не имел о ее смерти.
— Разумеется, — сказал ди Фацио. — Он идиот.
— Джемайма тоже так о нем думала?
— Джемайма хорошо относилась к людям. Она никогда бы этого не сказала.
— Как вы узнали о ее смерти? — спросил Линли.
— От Беллы.
Паоло прибавил то, что было им уже известно: он один из жильцов в доме Беллы Макхаггис в Патни. Это благодаря ему Джемайма поселилась у миссис Макхаггис. Он сказал ей о свободной комнате вскоре после того, как с ней познакомился.
— Когда это было? — спросил Линли.
— Через одну или две недели после ее приезда в Лондон. Примерно в ноябре.
— А как вы с ней познакомились? — спросила Изабелла.
— В магазине. — Он рассказал, что скручивает сигары сам. Табак и бумагу покупает в табачной лавке. — Обычно я покупал это у идиота Джейсона, — добавил он, — pazzo uomo.[33] Но однажды вместо него увидел за прилавком Джемайму.
— Вы итальянец, мистер ди Фацио? — спросил Линли.
Ди Фацио вынул из кармана рубашки самокрутку — рубашка на нем была белоснежной и джинсы очень чистые — и сунул сигару за ухо.
— С именем «ди Фацио» — блестящее умозаключение.
— Думаю, инспектор имел в виду, что вы уроженец Италии, — пояснила Изабелла. — Ваш английский безупречен.
— Я живу здесь с десяти лет.
— А родились вы…
— В Палермо. И что? Какое отношение это имеет к Джемайме? Я приехал сюда легально, если вас это интересует. Да сейчас это и неважно: Евросоюз, люди беспрепятственно пересекают границы.
Ардери слегка приподняла пальцы с прилавка, показав, что хочет сменить тему.
— Мы слышали, что вы собирали для Джемаймы открытки из Национальной портретной галереи. Она вас попросила или вы занимались этим по собственной инициативе?
— Почему это должна быть моя инициатива?
— Возможно, вы сами нам скажете.
— Это не так. Я увидел одну из открыток на Лестер-сквер. Узнал ее по выставке: перед зданием есть баннер с портретом Джемаймы. Может, вы видели. Вот я ее и взял.
— Где была эта открытка?
— Не помню… где-то возле театральной кассы, в которой продают билеты за полцены. Может, возле кинотеатра «Одеон»? Она была приклеена к стене, на открытке была какая-то надпись. Я ее снял и отдал Джемайме.
— Вы позвонили по телефону, указанному на обратной стороне открытки?
Он покачал головой.
— Я не знал, кто это такой и что ему нужно.
«Он», отметил Линли.
