На меня жадно смотрели четыре пары глаз. «Хоть что-то, — сказал я себе. Может, еще не все потеряно».

— Хасинта Коронадо, — настаивал я.

Четверо стариков переглянулись, словно договариваясь о чем-то между собой. Один из них, пузатый и без единого волоска на черепе, казался предводителем. Его представительный внешний вид на фоне этого сонма апокалиптических персонажей напомнил мне счастливого Нерона, играющего на арфе, пока Рим горит у его ног. С величественным жестом император Нерон игриво мне улыбнулся. Обнадеженный, я ответил тем же.

Этот полутруп поманил меня, словно хотел шепнуть мне что-то на ухо. Я засомневался, но пошел у него на поводу, спросив в последний раз:

— Bы можете сказать, где найти сеньору Хасинту Коронадо?

Я приблизил ухо к губам старика, почувствовав тепловатое зловонное дыхание на своей коже. Я опасался, что он меня укусит, но он вдруг с невероятной силой испустил кишечные газы. Его товарищи засмеялись и захлопали в ладоши. Я отшатнулся, но зловонный дух все равно настиг меня. И тут я заметил рядом с собой старика со скрещенными на груди руками, бородой пророка и редкими волосами. Он опирался на палку и горящими глазами презрительно смотрел на остальных.

— Зря теряете время, юноша. Хуанито только и умеет, что пускать ветры, а эти только и умеют, что смеяться и вдыхать их запах. Как видите, структура общества здесь не слишком-то отличается от остального мира.

Старик-философ говорил низким голосом, с прекрасной дикцией и оценивающе глядел на меня сверху вниз.

— Вы ищете Хасинту, насколько я слышал?

Я кивнул, ошеломленный появлением разумной жизни в этой пещере ужасов.

— И с какой это стати?

— Я ее внук.

— А я маркиз Матоймель. Вы просто жалкий врун. Скажите, зачем она вам, или я притворюсь безумцем, тут это просто. И если вы и дальше намереваетесь опрашивать этих несчастных одного за другим, скоро поймете — почему.

Хуанито и шайка его духолюбов продолжали хохотать. Солист издал еще один звук на бис, более продолжительный и приглушенный, чем первый, похожий на свист проколотой шины, и было ясно, что он владеет своим сфинктером виртуозно. Я не стал отрицать очевидного.

— Вы правы. Я не родственник сеньоры Коронадо, но мне нужно поговорить с ней. Это чрезвычайно важно.

Старик подошел поближе. У него была хитрая кошачья улыбка испорченного ребенка, и в глазах сияло лукавство. Я взмолился:

— Вы мне поможете?

— Зависит от того, можете ли вы помочь мне.

— Если это в моих силах, буду рад. Хотите, чтобы я передал весточку вашей семье?

Старик горько рассмеялся:

— Именно они сослали меня в это подземелье. Чертова свора пиявок, способных трусы с тебя на ходу стащить, если больше нечем поживиться. К черту мое семейство, я их терпел и поддерживал вполне достаточное количество лет, пусть теперь власти о них позаботятся. Чего я хочу — так это женщину.

— Простите?

Старик нетерпеливо глянул на меня:

— Ваш юный возраст не извиняет неповоротливости мышления, молодой человек. Я сказал, что хочу женщину. Фемину, самочку, кобылку хороших кровей. Причем молоденькую, не старше пятидесяти пяти, здоровую, без шрамов и переломов.

— Я не уверен, что понимаю…

— Вы меня прекрасно понимаете. До того, как уйти в мир иной, я хочу насладиться женщиной, которая имеет зубы и не ходит под себя. Мне не важно, красива она или нет, я наполовину слеп, и в моем возрасте любая девчонка, у которой есть за что подержаться, уже Венера. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. Но не знаю, где мне отыскать такую женщину…

— Когда я был в вашем возрасте, имелась такая услуга, как дамочки легкого поведения. Я отдаю себе отчет в том, что мир меняется, но основы основ остаются на месте. Приведите мне одну, полненькую и горячую, и сделка состоится. А если вас беспокоят мои физические возможности, что ж, мне было бы довольно ущипнуть ее за задницу и взвесить на ладони ее прелести. Опыт тоже дает свои преимущества.

— Технические подробности — ваше дело, но я не могу привести вам сюда женщину немедленно.

— Я, может, старик и горячий, но не глупый. Это я знаю. Достаточно, если вы пообещаете.

— А как вы узнаете, что я не обманул вас только для того, чтобы выведать то, что мне надо?

Старичок хитренько улыбнулся:

— Побожитесь, и с меня будет достаточно мук вашей совести.

Я огляделся. Хуанито приступал ко второй части концерта. Жизнь здесь казалась какой-то фантастической.

Просьба сладострастного старичка была единственным в этом чистилище, что имело смысл.

— Даю вам слово. Сделаю все, что смогу.

Старик улыбнулся от уха до уха. Я насчитал три зуба.

— Блондинка, пусть даже крашеная. С парой хорошеньких персиков и с голосом попронзительнее, если можно, слух у меня сохранился лучше всего остального.

— Посмотрим, что можно будет сделать. А теперь скажите, где найти Хасинту Коронадо.

— И что вы наобещали этому Мафусаилу?

— Вы слышали.

— Надеюсь, вы пошутили.

— Я не лгу старцам на последнем издыхании, какими бы беспутными они ни были.

— Это делает вам честь, Даниель, но как вы собираетесь протащить шлюху в святую обитель?

— Заплатив втрое, наверное. Детали я оставляю вам.

Фермин пожал плечами, сдаваясь.

— Ну ладно, уговор дороже денег, придется выполнять, а как — там видно будет. Кстати, когда вы в следующий раз затеете переговоры подобного рода, лучше позовите меня.

— Согласен.

Как и обещал мне старый пройдоха, Хасинту Коронадо мы нашли в мансарде, куда можно было добраться, только поднявшись по лестнице с третьего этажа. По сведениям похотливого старикашки, в этой мансарде находили приют те немногие, кого судьба не соблаговолила лишить рассудка. Впрочем, она, как правило, довольно быстро меняла гнев на милость. Кажется, в этом потайном крыле когда-то располагались комнаты Балтазара Дьюлофью, он же Ласло де Вичерни, откуда тот руководил деятельностью «Тенебрариума», практикуя искусство любви, только что явившееся с Востока вместе с благовониями и ароматическими маслами. От прежнего сомнительного великолепия остались лишь ароматы, хотя и несколько другой природы.

Хасинта Коронадо полулежала в плетеном кресле, закутанная в одеяло.

— Сеньора Коронадо? — громко спросил я, опасаясь, что несчастная глуха, не в своем уме или и то и другое сразу.

Старушка внимательно и слегка настороженно на нас посмотрела. Глаза ее были будто засыпаны песком, редкие волосы свисали седыми прядями. Я заметил, что она смотрит на меня как-то странно, будто раньше видела и не может вспомнить где. Я испугался, что Фермин представит меня как сына Каракса или выдумает еще какую-нибудь уловку, но он опустился на колени рядом со старушкой и взял ее дрожащую, увядшую руку.

— Хасинта, я — Фермин, а этот паренек — мой друг Даниель. Нас прислал ваш друг, отец Фернандо Рамос. Сам он не смог сегодня прийти, потому что ему надо отслужить двенадцать месс, ну, вы знаете, каково это у них в церкви, но он передает вам большой привет. Как вы себя чувствуете?

Старушка мягко улыбнулась Фермину. Мой друг погладил ее по лицу, а она наслаждалась его прикосновением, как ласковая кошка. Я ощутил комок в горле.

— Глупый вопрос, правда? — продолжил Фермин. — Вам бы хоть сейчас танцевать мазурку. Ведь у вас ножки балерины, всякий скажет.

Я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь говорил так ласково, даже с Бернардой. Слова были чистой лестью, но тон и выражение лица — искренние.

— Какие славные вещи вы говорите, — прошептала она тем глухим голосом, какой бывает у людей, которым не с кем и не о чем разговаривать.

— И вполовину не такие славные, как вы, Хасинта. Ничего, если мы зададим вам несколько вопросов? Как в радиовикторине, знаете?

Вместо ответа старушка опустила веки.

— Согласны? Вы помните Пенелопу, Хасинта? Пенелопу Алдайя? О ней мы и хотели узнать.