– И как же зовут эту новую пассию? Билл, Джон, Марк или Ланс?

– Я на этот раз не допущу, чтобы ты вмешивался в мою жизнь, – надменно проговорила Синди. – Ах, я люблю смотреть в небо, считать звезды, находить созвездия и наблюдать за луной… Иногда человечек на луне подмигивает мне, и я подмигиваю ему в ответ. Деннис научил меня слушать тишину и вбирать в себя звуки и ароматы ночи. Я влюблена – и вижу теперь все чудеса, которых раньше даже не замечала! Боже, как я люблю его, бешено, страстно, слепо, глупо!

В темных глазах Барта метнулась ревность. Он прорычал:

– А что насчет Ланса Сполдинга? Мне казалось, что ты так же сильно была влюблена в него. Или я так изуродовал его хорошенькое личико, что ты больше и глядеть на него не хочешь?

Синди побледнела:

– В противоположность тебе, Барт, Ланс красив и внешне и внутренне, как наш отец. Поэтому я до сих пор люблю его и Денниса тоже!

Барт нахмурился еще больше:

– Я знаю твою любвеобильную натуру! И то, как ты теперь понимаешь природу: ты наверняка в сумерках убегаешь к какому-нибудь деревенскому идиоту, чтобы под кустом заняться с ним любовью! Но я не допущу этого!

– Что здесь происходит? – недоуменно спросил Крис, вернувшись от телефона и обнаружив, что все миролюбие родственников исчезло.

Синди вскочила и уперла руки в бока. Она изо всех сил боролась с гневом и волнением, но взгляд у нее был бешеный.

– Почему ты вечно предполагаешь обо мне самое худшее? Я всего лишь хочу побродить в лесу под луной, а деревня в десяти милях отсюда. Какая жалость, что в тебе так мало человечного…

Ее слова еще более задели и распалили Барта.

– Ты мне не сестра, а просто глупая сучка в течке – такая же, как твоя мать!

Крис вскочил из-за стола и влепил Барту пощечину.

Барт сжал кулаки, будто собираясь нанести Крису удар в челюсть, но тут я загородила Криса собой:

– Не смей поднимать руку на человека, который был тебе всю жизнь лучшим из отцов! Если ты посмеешь, мы с тобой враги навсегда!

Он перевел свой темный яростный взгляд на меня. Казалось, от его взгляда сейчас вспыхнет пламя.

– Разве вы не видите, что она – настоящая маленькая проститутка? Отчего вы оба подозреваете меня во всех грехах, не замечая прегрешений своей любимицы? Ведь она потаскушка, проклятая потаскушка!

Взгляд Барта застыл, упершись в меня.

– Ты видишь, мама, до чего она довела меня? Она совратит любого, даже в моем собственном доме.

Поглядев тяжелым осуждающим взглядом на Барта, Крис уселся.

Синди исчезла. Я тоскливо поглядела ей вслед. А Крис начал распекать Барта:

– Как же ты не замечаешь, что Синди делает все возможное, чтобы угодить тебе? С тех пор как она прилетела, она только и делает, что создает мир в семье, но ты противодействуешь этому. К кому она может бегать в этих диких лесах? Она просто гуляет. Отныне я прошу тебя относиться к ней с уважением, иначе ты только сделаешь ее поведение более неуправляемым. Для нас вполне довольно истории с Мелоди.

Но его слова остались неуслышанными. Полагая, что достаточно убедил Барта, Крис встал и ушел. Я подозревала, что он пошел утешить Синди.

Оставшись наедине с сыном, я попыталась воззвать к его разуму:

– Барт, почему ты всегда оскорбляешь Синди? Она в очень ранимом возрасте и, как все мы, нуждается в понимании и участии. Она не проститутка, не потаскушка и не сука, как ты ее называешь. Она красива, и на нее обращают внимание. Естественно, это ее волнует, заставляет стараться еще больше привлечь к себе внимание. Это не означает, что она готова отдаться первому встречному. Ей знакомы сомнения, у нее есть гордость. Единственный эпизод с Лансом Сполдингом ничуть не означает, что она испорчена.

– Мама, она была испорченной девчонкой всегда, и Ланс у нее не первый. Ты просто не желаешь верить в это.

– Да как ты смеешь? – разозлилась я. – Что ты за человек? Ты, значит, имеешь право спать с кем заблагорассудится, а она должна быть ангелом во плоти? Иди к Синди и извинись перед ней!

– Вот этого она никогда от меня не услышит. – И он уселся за стол продолжить трапезу. – Вся прислуга болтает о Синди. Ты не слышишь, потому что постоянно занята детьми. Но я-то слушаю все, о чем они говорят, пока убирают комнаты. Твоя Синди – прожженная шлюха. А ты думала, что она ангел. Ты, наверное, слишком полагаешься на ее ангельскую внешность.

Я почувствовала себя безмерно усталой и опустилась в кресло, положив руки на стол. Джори, сидевший все это время за столом, молчал: он не проронил ни единого слова за или против Синди.

Быть рядом с Бартом в последнее время стало для меня мукой: я боялась сказать хоть одно неверное слово.

Для того чтобы как-то отвлечься, я перевела взгляд на пунцовые розы, которые стояли посередине стола.

– Барт, разве не приходило тебе в голову, что она чувствует себя оскверненной, поэтому она не слишком бережет себя? И ты, уж конечно, не придал ей чувства самоуважения.

– Она шлюха, непотребная девка. – Это было сказано с абсолютной уверенностью.

Тут мой голос зазвенел той же беспощадностью:

– Тогда из того, что говорят про тебя слуги, я могу заключить, что тебя влечет именно к тому типу жизни, который ты осуждаешь.

Он встал, швырнул салфетку и пошел в свое крыло со словами:

– Я сгною любого, кто распространяет обо мне сплетни!

Я вздохнула: если дальше так пойдет, скоро мы лишимся всей прислуги.

– Да, мирный семейный ужин обернулся как раз тем, чего я опасался, – проговорил Джори.

Не откладывая дело в долгий ящик, Барт в тот же вечер уволил всех слуг, кроме Тревора. Тревор редко разговаривал с кем-либо, кроме меня или Криса. Но если бы Тревор слушался Барта и получал расчет всякий раз, как Барт выгонял его, у нас уже давно бы не было такого прекрасного слуги. Именно поэтому, я полагаю, Барт заключил, что Тревор боится его. Однако я думаю, что Тревор понял природу Барта и жалел его.

Я пошла к Синди и на пути встретила Криса.

– Она очень расстроена. Постарайся успокоить ее, Кэти. Она хочет уехать и никогда больше не возвращаться.

Синди лежала ничком на кровати, и я услышала сдавленные рыдания:

– Он сеет разрушение! Я никогда не знала своих родителей, а Барт хочет отнять у меня и вас с отцом. Теперь он решил испортить мне лето. Он хочет, чтобы я исчезла следом за Мелоди и больше здесь не появлялась.

Я обняла ее худенькое тело, утешала как могла, а сама думала о том, что лучше бы ей уехать и обезопасить себя от нападок Барта. Куда же мне отослать ее, чтобы и без того раненое сердце не испытало нового удара? С этой мыслью я ушла от нее.

Как только я легла спать, Синди немедленно убежала из дома ради встречи с парнем из деревни.

Обо всем этом я узнала позже.

Как и предсказывал Барт, любовь Синди к природе, вспыхнувшая неожиданно в этих лесах, имела вполне конкретное имя. Виктор Уэйд.

И в то время, когда я лежала подле спящего Криса и думала о том, как поступить с Синди и сохранить ее дочернюю любовь, как образумить Барта и не дать его злобе выйти из-под контроля, – в это самое время наша Синди убежала с Виктором в Шарлотсвилл.

В Шарлотсвилле Синди славно провела время, танцуя до упаду с Виктором Уэйдом, пока не протерла дыры в тонких подошвах своих хрупких, блестящих туфелек на высоченном каблуке. Затем Виктор, верный своему обещанию доставить Синди домой, повез ее в Фоксворт-холл. Возле одной из развилок, откуда было рукой подать до нашего дома, он остановил машину и заключил Синди в объятия.

– Я от тебя без ума, – торопливо шептал он, покрывая поцелуями ее лицо, шею и верхнюю часть груди в вырезе платья. – Я ни разу еще не встречал такую волнующую девушку, как ты. И ты права: в Техасе лучше не найдешь…

Синди была пьяна и вдвойне опьянена его поцелуями, поэтому ее попытки сопротивляться были неэффективны.

Вскоре ее страстная натура подтолкнула ее саму ответить на ласки Виктора, и она охотно расстегнула на себе одежду. Он раздел ее, упал на нее в порыве страсти – и тут появился Барт.