– Не так плохо, – проговорил он, изучая свое лицо в зеркале, которое я держала.

Он нажал на электрический рычаг и попробовал покружить в кресле по комнате. Затем он усмехнулся:

– Это лучше, чем кровать. Какой же я был дурак, что не согласился раньше. Теперь я смогу закончить модель корабля до Рождества. А может быть, я так и вовсе приду в себя.

– Как будто мы когда-то сомневались, – проговорил Крис.

– Ну а теперь, Джори, я пойду за Мелоди, – сказала я, радуясь его настроению, румянцу, появившемуся на его щеках, его волнению оттого, что он снова стал подвижным, хотя колеса все-таки не ноги. – Мелоди, без сомнения, уже одета и ждет внизу. И как ты знаешь, наш бывший неряха Барт тоже очень ценит все красивое в жизни.

– Попроси ее поторопиться, – своим прежним, энергичным голосом вдогонку мне сказал Джори. – Я проголодался. А вид этого яркого огня придает мне жизни. Я ее жду!

Не без трепета я направилась к комнате Мелоди, зная, что я выложу ей все, что мне известно. И когда я это сделаю, вполне вероятно, я окончательно расположу ее в пользу Барта. Барт только того и ждет.

Один из братьев должен победить в этом соперничестве.

Другой неизбежно окажется в проигрыше.

А я желаю победы им обоим!

Я тихо постучалась к Мелоди. Через толстую дверь я слышала музыку «Лебединого озера». Наверное, громкость была очень велика, иначе бы я не услышала музыки вообще. Я вновь постучала. Она не ответила. Я открыла дверь и ступила на порог, осторожно притворив дверь за собой. Комната была в беспорядке: на полу валялась одежда, на столике перед зеркалом разбросана косметика.

– Мелоди, где ты?

Душ также был пуст. Проклятье! Значит, она у Барта. Я сорвалась и полетела туда. Я отчаянно забарабанила в дверь:

– Барт, Мелоди… вы не смеете так поступать…

Но их и здесь не было.

Я сбежала с лестницы в столовую, надеясь еще, что застану их там. За столом сидел Тревор и в задумчивости мерил глазами расстояние от тарелки до ближайшего края стола. Я помедлила:

– Тревор, вы не видели моего младшего сына?

– Да, миледи, – раскладывая серебро, с чисто британской вежливостью ответил Тревор. – Мистер Фоксворт и миссис Марке только что уехали пообедать в ресторан. Мистер Фоксворт распорядился передать, что он скоро вернется…

Последние слова были сказаны с явной неуверенностью. Мое сердце перевернулось.

– Что он на самом деле сказал, Тревор?

– Миледи, дело в том, что мистер Фоксворт был несколько навеселе… нет-нет, миледи, не стоит волноваться, он был не пьян. Он вполне может справиться с машиной, несмотря на дождь. И с миссис Марке тоже будет все в порядке. Если кому-то нравится дождь, эта погода наилучшая для поездки.

Я побежала в гараж, надеясь еще застать их и задержать. И случилось как раз то, чего я боялась: Барт поехал на своей красной маленькой спортивной машине «ягуар».

Я поплелась обратно к лестнице. Джори ждал, его щеки раскраснелись от выпитого шампанского. Крис пошел переодеться к обеду.

– Так где же моя жена? – спросил Джори, сидя за внесенным в его комнату маленьким столиком.

В центре столика стояли цветы, только что доставленные из теплицы; в камине горел огонь, изгоняя прочь холод и сырость; вся атмосфера была торжественная и праздничная. Приодетый Джори выглядел совершенно здоровым человеком, и его новое кресло почти не было видно из-за столика.

Неужели и сейчас мне врать, как прежде?

Огонь в его глазах погас.

– Значит, она не придет, – проговорил он. – Она вообще больше не заходит ко мне, по крайней мере, каждый раз, войдя в комнату, она останавливается в дверях и оттуда разговаривает со мной.

Его голос сломался, и он заплакал.

– Поверь, мама, я стараюсь принять это все спокойно и не впадать в отчаяние. Но когда я вижу, что происходит между мною и Мелоди, у меня внутри все переворачивается. Даже если она ничего не говорит об этом, я понимаю, о чем она думает. Я больше не мужчина, и она не знает, как жить со мной дальше.

Я опустилась рядом с ним на колени и обняла его:

– Все наладится, Джори, все наладится. Она поймет тебя, дай ей только время. Мы все должны научиться смиряться с тем, что невозможно преодолеть. Подожди, пока не появится ребенок. Я обещаю тебе: она изменится. Ты дал жизнь этому ребенку, и это замечательно. Нет большей радости, чем держать на руках свое дитя. Это ни с чем не сравнимый восторг: держать на руках маленького человечка, целиком и полностью зависящего от тебя, ласкать его… Джори, дай ей время, и ты увидишь, как она изменится.

Слезы прекратились, но усталость и отчаяние так и остались в его глазах.

– Не знаю, смогу ли я дождаться, – прошептал он. – Когда вокруг меня люди, я стараюсь выглядеть довольным. Но в одиночестве я все время думаю, что нужно дать Мелоди свободу от всех супружеских обязательств. Несправедливо требовать от нее, чтобы она оставалась со мной. Я собираюсь сказать ей вечером, чтобы она считала себя свободной, если захочет; а после родов, или немедленно, чтобы она подала на развод.

– Нет, Джори! – вскрикнула я. – Не расстраивай ее больше… просто дай ей время. Она привыкнет к тебе. Ребенок поможет ей привыкнуть.

– Но, мама, я не знаю, смогу ли я жить так. Я все время думаю о самоубийстве. Вспоминаю своего отца и жалею, что у меня нет мужества сделать то, что сделал он.

– Нет-нет, милый. Ты никогда не будешь одинок.

Мы с Крисом сели обедать рядом с Джори. Он не сказал и десяти слов после нашего разговора.

К ночи я незаметно убрала из поля зрения Джори все острые предметы. Я спала эту ночь в одной из его комнат на кушетке, боясь, как бы он не лишил себя жизни с целью освободить Мелоди и от себя, и от чувства вины. Во сне он вскрикивал и стонал:

– Мел… ах, как болит!

Я встала успокоить его. Он проснулся и с непонимающим видом посмотрел на меня.

– Каждую ночь ноги и спина невыносимо болят, – признался он. – Но не надо жалости: я просто хочу поспать.

Всю ночь он беспокойно ворочался. Ноги, которые днем не давали о себе знать, ночью мучили его постоянными болями. Нижняя часть спины буквально раскалывалась.

– Почему эти боли чувствуются лишь ночью, мучая меня? Ах, если бы разрешить все проблемы так, как мой отец!

Нет, нет и нет! Я прижала его к себе, покрывая его лицо поцелуями, обещая ему все на свете за одно желание жить дальше. Пот тек по его груди, пижама прилипла к коже.

– Положись на меня, держись, Джори! Все будет хорошо, вот увидишь, все будет хорошо. Все наладится. Это важнейшее испытание в твоей жизни, Джори. Выдержи его. Не сдавайся! У тебя есть я, есть Крис. Рано или поздно Мелоди изменит свое к тебе отношение и вновь станет твоей женой.

Пустым взглядом Джори посмотрел на меня: для него это все были воздушные замки.

– Спи в своей комнате, мама. Ты ставишь меня в положение неразумного ребенка тем, что спишь здесь, у меня. Я обещаю тебе, что не предприму ничего такого, что заставило бы тебя плакать.

– Милый, пообещай позвонить, если тебе что-то нужно. Мы с папой придем. Нам нисколько не трудно. Не звони Мелоди, потому что ей сейчас опасно вскакивать в темноте. Она может споткнуться и упасть. Ты слышишь меня, Джори?

– Да, я слышу, – ответил он. Его мысли были где-то далеко. – Мне теперь больше ничего не остается, кроме как слушать.

– Скоро тебя начнет посещать психотерапевт: он поможет тебе на твоем пути к выздоровлению.

– К выздоровлению? Ты имеешь в виду полупротез для спины? Я хотел бы его попробовать. – Он говорил это устало, его глаза были затуманены и потемнели. – Полупротезы для ног оказались удачны; я их почти не ощущаю. Но я не желаю носить это приспособление из тяжей, в котором я буду как лошадь в упряжи… – Он закрыл глаза, откинулся назад и вздохнул: – Господи, дай мне силы выдержать все это. Или Ты наказываешь меня за то, что я так гордился раньше своим телом? Ну что ж, Ты как нельзя лучше наказал меня.