В общем, зельем Евгения Николаевна, заинтересовалась.

– Попробовать девочки, все равно стоит, – заявила она коллегам и отправилась переписывать рецепт к Тамаре.

Тамара, к сожалению, ничего, кроме того, что в зелье используются эти самые загадочные «квасцы», сказать не могла.

– Да не успела я бабку-то расспросить, – оправдывалась она. – Знаю, стормозила. Да пойми ты, Женька, мне и самой позарез нужно. Вон только за последний год сколько раз приходилось в больницу бегать? То-то и оно! А мне врач так вообще сказал: «Еще раз придешь, прирежу!». Потому что, говорит, живого на тебе, Тамара уже места нет.

– Ну, а ты чего? – заинтересовалась Евгения Николаевна. Как и большинство мелких чиновниц, она была ужасной сплетницей, можно сказать, настоящим профессионалом. Проблема Тамары ее (слава богам!) ее еще не коснулась, но е обсуждение, без сомнения, являлась крайне перспективным в плане коротания долгих часов службы.

– Да ничего! – плюнула с досады Тамара. – Делаю, что могу. Толку-то, правда, маловато. Мне, Жень, вон даже священник про это говорил.

– Прям так и говорил? – удивилась Евгения Николаевна. – А ты что, ему все рассказала?

– Да нет! – отмахнулась подруга. – Ничего я никому не рассказывала. Я и в церковь-то хожу раз в пятилетку, да и то по очень большим праздникам и только в компании. А тут, понимаешь, возвращаюсь я как-то с работы. Иду через парк, а у нас там церковь. Ну, ты должна помнить, ты же ко мне приезжала несколько раз.

– Помню – помню, подхватила Евгения Николаевна, которой парк действительно запомнился – она умудрилась сломать там каблук и ей сначала надо было прыгать на одной ноге к Тамарке (что на самом деле не очень-то и удобно, если вы к тому же на каблуках), затем звонить мужу и просить забрать ее на машине или привезти другую обувь. Муж, как обычно, оказался занят, поэтому Евгения Николаевна прогостила у Тамары до самого вечера, ужин в итоге так и остался не приготовленным, сын, оставшийся без присмотра матери, не сделал уроки, дочь пропустила занятия в танцевальной студии, а муж еще целую неделю бухтел о том, какой героический поступок ему пришлось совершить. Вот только церковь в парке Евгении Николаевне как-то не особо запомнилась.

– В общем, – продолжала Тамарка, – иду я, Жень, как-то домой. Даже не иду, а несусь сломя голову, как обычно. Думаю о том, мне умудриться приготовить ужин, постирать, забрать детей из школы и садика и при этом еще по пути где-то закупиться продуктами. В общем, как обычно, вся в делах-заботах. Пробегаю мимо церкви, и вдруг меня как будто что-то остановило и вроде как даже толкнуло: «Зайди!»

Последнее Тамара почти прокричала. Евгения Николаевна, которая всегда была весьма чувствительной особой, вздрогнула.

– Ну тебя, Тамарка! Напугала до смерти. Чего орешь-то?

– Так это разве я ору? – удивилась Тамара. – Говорю же, пробегаю мимо церкви, вдруг меня что-то останавливает, и голос ниоткуда: «Зайди!». Вот он-то как раз и орал. Знала бы ты, как я перепугалась! Аж подпрыгнула на месте!

– А, так это голос был – догадалась Евгения Николаевна.

– Я тебе это и говорю! – обиделась Тамарка. – А ты меня не слушаешь.

– Слушаю, слушаю! – поторопилась ее успокоить Евгения Николаевна. А то ведь возьмет и остановится на самом интересном месте. Она, Тамарка, такая.

– В общем, удивилась я, Жень. По сторонам осмотрелась, а кругом – никого. То есть нет, конечно, в парке люди были, но где-то далеко. На дорожке – я одна. Испугалась я! Остановилась, а потом и думаю, а чего не зайти, раз просят? Тем более, что не просят, а практически орут.

– И что, зашла?

– Зашла, конечно. Не сразу, конечно. Сперва пришлось с бабками на входе полаяться. Понимаю, что грех и все такое, так ведь не пускают же, заразы.

– Как не пускают? – удивилась Евгения Николаевна.

– А вот так и не пускают, – подтвердила Тамара. – Ох, Жень, и разозлилась же я! Собаки, говорю им, что ж вы, иродки, человека от Бога отлучаете? Я, можно сказать, почувствовала тягу, решила зайти, а тут такая бюрократия! Ну откуда я знала, что в вашу церковь надо в платках ходить и юбке? Да у меня может вообще юбок нет, одни штаны только. Да и причем вообще платок и вера в Господа? Как будто Богу не все равно, в чем я помолиться пришла – в штанах или в юбке. Можно подумать, что он без этого не разберет, кто в церкви стоит – мужик или баба.

– А они что? – заинтересовалась Евгения Николаевна.

– А что они? Так и не пустили. Разорались. Пришлось достать шейный платочек и на макушку нацепить. Интересно, если бы у меня на шее ничего не было, что тогда? Носовой платочек надо было как-то прикручивать?

– А бабки говорят, что это у нас бюрократия!

Женщины засмеялись.

– Да ладно, черт с ними! – закончила хохотать Тамарка. – В общем, Женька, захожу я в церковь, а поп, то есть батюшка, прости Господи меня грешную, мне и говорит: «Не убий!»

– Что, прямо вот так и сказал, как только тебя увидел? – удивилась Евгения Николаевна.

– Прямо так и сказал. Не мне, конечно – он всем это говорил. Но как совпало? Я же бежала по парку и как раз думала о том, что мне перед этим врач сказал. А тут священник про то, что заповедь «не убий» относиться к любому живому существу, а зародыш – это уже человек, образованный не по воле слепых биологических процессов, а по Помыслу Божию. Он еще чего-то там на старославянском зачитывал, но я, честно говоря, не поняла. Что-то вроде «соткал Господь человека во чреве матери его» – я не очень сильна в религии, ты же знаешь.

Женщины задумались.

– Странно это все как-то получилось. Может быть, совпадение, конечно. Бежала по своим делам, минутный порыв – решила зайти в церковь, случайно попала на службу. Все может быть, в жизни вообще полно случайностей. Но меня это, Женька, так поразило! Думаю, это все-таки не случайность.

– Наверное, это судьба. Знак, что нужно остановиться и осмотреться, что мы что-то делаем не так.

– Похоже, – поддержала подругу Евгения Николаевна.

– Так вот. Дальше в церкви ничего интересного уже не было. Священник еще чуть-чуть поговорил, служба закончилась и все стали расходиться домой. Когда выходила, бабки на меня так недовольно-недовольно посмотрели. Ну, я на них внимания обращать не стала, не то настроение, понимаешь ли, было. Пошла домой. Только прихожу, а мой говорит: «Бабка звонила, нужно к ней съездить помочь по хозяйству». Ну ладно, нужно так нужно. А тут как раз выходные. Детей сдали свекрови, сели в машину, едем, а у меня из головы все слова этого священника не выходят. Так всю дорогу и продумала.

– А долго ехать?

– Да нет, не очень, часа два с половиной, если пробок не будет. Пойдем, кстати, покурим, что ли, – предложила Тамара, которая в пятый раз подряд крикнула недовольной пенсионерке пытавшейся попасть на прием, что у них производственное совещание.

– Пойдем, – согласилась Евгения Николаевна.

Под недовольный ропот старух на дверь прилепили надпись «технический перерыв», заперли кабинет и отправились в курилку.

– В общем, приезжаем мы к бабке, – продолжила Тамара. Пока то да се, пока дела попеределали, пока ужин приготовили, на дворе уж вечер. А у меня, понимаешь, все из головы эта дурацкая проповедь не идет. Бабка, конечно, меня несколько раз спросила, чем это я такая озабоченная и не случилось ли у меня чего. Я ей чего-то там ответила, типа голова болит. Но бабка-то у меня не зря знахаркой зовется! Она меня еще с детства насквозь видит, почище любого рентгена: что болит, какая печаль на сердце, кто обидел. Виду она, конечно, не подала, а вроде бы так, со стороны, между делом, про эти самые квасцы разговор завела. Вроде бы при правильном употреблении они вызывают непроходимость маточных труб или что-то вроде того.

– Ну, а рецепт-то ты взяла?

– Не взяла. В самый ответственный момент пришел мой ненаглядный и утащил меня спать. Так и не дал договорить.

– А утром?

– А утром мы уехали. Ну да ничего, Женька, ты не расстраивайся. Я к бабке на этих или на следующих выходных поеду – помочь надо, она у меня старая совсем уже стала. Я у нее не только рецепт выпытаю, но еще и заставлю это самое зелье сварить. Не зря же она знахаркой считается. Еще чуточку потерпи, пролечимся и остаток молодости будем проживать в счастье и неге, не задумываясь о последствиях.