* * * And silence sounds no worse than cheers After earth has stopped the ears. A.E.Honsman И молчанье не хуже, чем поклонников вой, Если уши засыплет землей. А.Е. Хаусман Гулкий простор португальского храма. Здесь усыпальница Васко да Гама. В столь же огромной гробнице покоясь, Равен ему по величью Камоэнс. Здесь мореплаватель, здесь и поэт: Оба открыли невиданный свет. К мраморной, мрачной, высокой гробнице Русский поэт подошел — поклониться. Ну, помечтай, что и мы удостоимся Пышной гробницы не хуже Камоэнса! (Или — другая, непышная версия: Много забвения, мало бессмертия?) * * * Пегас, крылатый конь Поэзии, ударил копытом по камню, и из камня полился ключ – источник вдохновения – Иппокрена. Что искусство? — порой говоришь: Талисман, амулет, фетиш? А пожалуй, искусство лишь Голубая глупая блажь, Только призрак, обман, мираж, За который копейки не дашь. Нет, не блажь, а блаженство. Певуч, Иппокрена, таинственный ключ, Самый сладостный, самый луч – Лучший, светлый. Бессмертным лучом Напои нас, волшебным питьем Опои, опьяни торжеством Над забвеньем и небытием! АНТИТЕЗА (1979)
* * * Душа, от шашней разной шушеры и нечисти Ты отдохнешь – шабаш! – в священной роще Вечности. Ты долго маялась, роптать не смея, В пещере людоеда и пигмея, В салонах троглодитов и хунхузов. («Назвался груздем — полезай же в кузов!») Расставшись с готтентотами, с башибузуками, Ты насладишься гармоническими звуками. В нездешней роще — Хлоя и Пленира И тень кентавра или тень сатира. Ты будешь жить средь розовых оленей И голубых и нежных привидений. А может быть, порвав с бушменами и кроманьонцами, Ты будешь с ангелами, звездами и солнцами? И нежно запорхают василиски Средь васильков, нам предлагая виски, И гарпии и фурии из ада Нам вынесут по чашке шоколада. Кинь грусть! Кинь грусть! И умирать не надо! Кинь грусть! Кинь грусть! Кинь грусть! Кинь Грусть! Кинь грусть! Кинь грусть! * * * Вы не спорили, русские мальчики, О таинственной вещи – бессмертии? Вот умрем – и? Гробы, точно ларчики, Открываются просто? Не черти и Не святые, а черви? В материи Есть — печально, печально – бактерии. То надеется, то не надеется Человек на свое воскресение. — Ну куда уж там — прахом развеется, Просто-напросто — дымом рассеется, Заблуждение, недоразумение? – А евангельский, давний (не верится?) Теплый вечер, и Он «у колодезя»? О, живая вода, жизнь вечная… — И про дочь Каира — гипотеза, И о Лазаре — сказка, гипербола. Ветер в русском саду. И колотится Красно-серая веточка вербная. * * * Начну на флейте стихи печальны, Зря на Россию чрез страны дальны. ВасилийТредиаковский В Россию — ветром — строчки занесет… Эх, эмигрантские поэты! Не ветром, а песком нас — занесет. И стаю строчек у глухих ворот Засыплет временем — бесчувственным, как лед, Как злые зимние рассветы. Засыплет нас… Но вдруг — раскопки? …Лес, толпа, Осина бьется на опушке, И возле черепков слепые черепа, Как позабытые игрушки. Протертый череп отражает свет, А ребра — как рога оленя. И мелкий щебень радостей и бед Биограф зачерпнет (зачем, не надо, нет!) На черном дне реки забвенья. Но тот, который был когда-то я, Судом потомства, может статься, В уютном уголке небытия Не станет интересоваться. * * * Человечество? Нет, не хочется Меланхолия, мерлихлюндия. О, отпразднуй Праздник Безлюдия Фестиваль Тоски-Одиночества! Бал Общественного Презрения, День Осеннего Равнотления. Что война, газеты и радио! То захвачено, то украдено. Не заслуживает внимания Планетарная Павиания. О Эдем, Цитера, Аркадия! Успокой ты сердце свирелями, Мадригалами, пасторалями, Не волнуй ты сердца печалями. Запоем, хе-хе, менестрелями Над рассветами и расстрелами. |
