Револьвер Гранта высунулся из-за вазы, и на дуло упал луч света из дверного проема. Всего на один миг, но взвинченному парашютисту этого хватило. От выпущенной немцем очереди комната дрогнула, и от вазы полетели большие куски глины. Один ударил Гранта в кисть, и он не успел еще ничего понять, как пальцы разжались и выронили оружие. Револьвер упал на пол и добавил шуму в комнате, выстрелив от удара.

Грант, пригнувшись, нырнул обратно за вазу. Слава Иисусу, что минойцы сделали ее такой прочной – от пуль она потрескалась, но не развалилась. Тем временем выстрел из «уэбли», кажется, заставил немца задуматься. Он перестал стрелять, может быть дожидаясь, когда подойдет его товарищ. Глядя из-за вазы, Грант видел пару блестящих черных сапог справа от двери.

Теперь Грант знал, где немец, но ничего не мог сделать. «Уэбли» лежал на песчаном полу настолько близко, что можно протянуть руку и достать его, и все же достаточно далеко, чтобы погибнуть, если попытаться это сделать. В сапоге у Гранта был нож, но ему никак не удастся подобраться достаточно близко к врагу, чтобы воспользоваться этим ножом. Значит, остается…

Грант посмотрел на две ручные гранаты, заткнутые за пояс. И вспомнил беднягу археолога – какой ужас отразился на его лице, когда Грант взял эти гранаты у убитого немца.

– Прости, старина, – прошептал Грант.

Он отвинтил колпачок на ручке гранаты, нащупал шнур внутри и дернул.

«Один… два…»

Он встал, замахнулся и бросил гранату в дальний конец комнаты.

«Три…»

Вращаясь, она пролетела по воздуху и скрылась из виду.

«Четыре…»

Звук удара о край вазы рядом с солдатом, глухой стук – это граната провалилась внутрь.

«Пять…»

Ваза взорвалась, и туча глиняных осколков окутала немца. Грант больше не медлил. Он прыгнул в проход, схватил револьвер, присел и выстрелил подряд три раза, еще не закончив группироваться. Последние два выстрела были уже лишние. Парашютист упал на пол, окруженный мелкой крошкой взорванной вазы. Его лицо превратилось в кровавое месиво, а из маленькой дырочки на груди слева, под значком с изображением орла, тонкой струйкой бежала кровь. Немец не двигался.

Грант глянул на кучу глины и пыли, в которой никак нельзя было узнать памятник материальной культуры.

«Ну, теперь археологам будет что собирать», – подумал он.

И в этот момент услышал выстрел.

Джон Пембертон был в ужасе. Такого ужаса он не ощущал с самого Пашендейля,^[9] к тому же тогда, несмотря на все страхи, рядом с ним были товарищи. А сейчас он оказался один. Где-то поблизости, может быть из-за стены, раздалась бешеная автоматная очередь, потом, после паузы, – глухой рокочущий взрыв, от которого дворец, кажется, дрогнул до самого основания. Неужели вернулись бомбардировщики? В каменном колодце лестницы метались обрывки эха, вызванного взрывом, и Пембертон не расслышал ни осторожных шагов вниз по лестнице, ни выстрелов.

Первая пуля ударила Пембертона в плечо, развернув его так резко, что вторая пролетела мимо. Зато третья попала в цель – она пробила ему лопатку и вылетела из груди. Пембертон повалился вперед, а потом перекатился на спину. Перед глазами клубился темный туман. Слабеющим взором он разглядел у подножия лестницы рычащее чудовище, которое шагнуло к нему. В странных перекрещивающихся тенях Пембертону почудилось, что над мягким шлемом появились рога.

Даже умирая, Пембертон думал об одном. Тетрадь. Он потянулся к рюкзаку и не нашел его. Он выронил рюкзак, когда был ранен первой пулей. Прищурившись, чтобы лучше видеть в кровавом тумане, он увидел, что рюкзак лежит у колонны. Пембертон повернулся на бок и вытянул руку.

На его ладонь опустился тяжелый ботинок. Археолог почти не почувствовал боли, но тошнотворный звук ломающихся пальцев заставил его вскрикнуть. А монстр рассмеялся, потешаясь над его мучениями.

– Wünschst du dieses?^[10]

Голос звучал хрипло и неразборчиво, с грубой бычьей насмешкой. Держа Пембертона под прицелом автомата, монстр нагнулся и поднял рюкзак, держа его так, чтобы Пембертону было не дотянуться. Археолог сделал рывок, но не достал. Легкие разрывались от боли, на каждый вдох уходило непозволительно много сил, а вокруг растекалась лужа крови. Монстр расстегнул рюкзак и шарил внутри – он вытащил фонарик, перочинный нож, две плитки шоколада и наконец тетрадь.

Пембертон застонал от отчаяния. Монстр рассмеялся жутким хрипящим смехом, который перешел в неразборчивое шуршание – он листал страницы.

– Was ist das?^[11]

– Иди к черту.

Чтобы произнести эту короткую фразу, Пембертону потребовались все оставшиеся силы, но монстр от этого просто взбесился. Отступив, он отбросил тетрадь в сторону и занес автомат, словно дубинку. У Пембертона не осталось сил даже на то, чтобы зажмуриться. За плечом монстра он заметил тусклую тень – она шевельнулась между колоннами на лестнице, словно язычок пламени. Но ведь в этом здании уже три тысячи лет как не разводят огня.

Грант из-за колонны не видел немца – только черную тень, нависшую над умирающим археологом. Забыв про револьвер, Грант вытащил нож из-за голенища и прыгнул с не огороженной перилами лестницы. В два беззвучных прыжка пересек зал. Немец начал оборачиваться, но было поздно. Грант левой рукой обхватил его голову, дернул на себя и по самую рукоятку вогнал нож врагу в горло. Немец запрокинул голову и взревел от боли. А Грант, провернув, выдернул нож. Кровь брызнула из раны, залив Гранту лицо, и немец упал. Грант оттолкнул его и посмотрел на археолога.

С первого взгляда стало понятно, что Пембертон не жилец. Его щеки и губы побелели, и кровь уже не текла из ран. Но несколько капель жизни еще оставалось в его теле. Он поднял дрожащую руку и указал на что-то за спиной Гранта. Археолог растягивал и сжимал губы, кривя лицо и пытаясь произнести последние в своей жизни слова. Грант опустился рядом с ним на колени, приложил ухо к губам Пембертона, следя глазами за вытянутой рукой. В углу, распахнув страницы, валялась маленькая коричневая тетрадь.

– Арх…

Пембертон зашелся кашлем. Грант приложил голову к его груди. Ему хотелось сказать археологу, чтобы тот не разговаривал, но он знал, что это бессмысленно. Что бы ни собирался тот сообщить, для него это было самое важное.

Белые руки, вдруг обретшие силу, схватили Гранта за ворот рубахи. Тусклый взгляд блеснул и сосредоточился.

– Арханы…^[12] – прошептал умирающий археолог. – Дом с абрикосовыми деревьями. Отнесите ей.

Руки его обмякли, глаза закрылись, и Грант ощутил знакомую тошнотворную вонь смерти.

Он вынес тело археолога из развалин и положил у расчищенной стены дворца, прикрыв обломками, чтобы спрятать от падальщиков. На одном из камней виднелась странная отметка – знак с тремя остриями, напоминавший вилы или трезубец; Грант положил его в изголовье. Забрав у парашютистов все, что можно, он перезарядил «уэбли». И подобно героям прошлого отправился искать сражений.