– Что вы сказали? – Он решил, что Мьюр молчит, потому что задал ему какой-то вопрос. – Я вот думаю – а «Хрестоматия» у них есть в библиотеке?

Ружье было нацелено на Гранта. Прищуренный глаз – вот, пожалуй, и все, что он мог разглядеть на лице, почти полностью скрытом под черной бородой. Человек в фуражке, саржевых брюках и шерстяной жилетке напомнил Гранту егерей, которые в дни его детства охраняли леса, принадлежавшие местному землевладельцу. В общем, его в очередной раз поймали как браконьера.

– Пиос эйнаи? – грубо спросил мужчина. И добавил на немецком с сильным акцентом: – Wer sind Sie?^[30]

– Грант.

Грант очень медленно, не переставая улыбаться, убрал револьвер в кобуру. Винтовка следила за каждым его движением. Грант продолжал по-гречески:

– Мы ищем… – и осекся. А что они ищут? Глядя на человека с ружьем, он чувствовал, что с каждой секундой нервничает все больше. – Раскопки.

Среди деревьев что-то зашуршало. Грант напрягся – сколько же там людей? Краем глаза он заметил, как Джексон украдкой тянется к своему карману. Но и грек заметил его жест. Ствол резко повернулся, и палец на спусковом крючке напрягся. Джексон опустил руку.

Шум в зарослях стал еще громче. Кто-то лез через кусты. Грант замер. Сопя и хрюкая, из-под веток показался огромный боров, прошел вниз по холму и начал рыться у основания одной из куч земли. Грант и Джексон смотрели, не веря своим глазам.

– Эумайос, – сказал грек, указывая на борова. – Я привел его поесть желудей.

– Что он там говорит? – нервно спросил Джексон. Рука его напряглась, словно невидимая резинка тянула ее к карману, где лежал пистолет.

– Он просто пасет свою свинью. Свиней, – поправился Грант, когда из леса появились еще четыре и принялись рыть землю в поисках угощения. Он улыбнулся, глядя на свинопаса: – Кали хоири.

– Что ты сказал?

– Я сказал ему, что у него хорошие свиньи.

Грек опустил ружье.

– Кали, – согласился он. – Мясо от желудей становится сладким.

– До войны на раскопки приезжал человек. – Грант смотрел ему в глаза. – Немец. Это здесь он был?

Свинопас подозрительно посмотрел на него:

– Вы немец?

– Англичанин.

– Эла.

Он прислонил ружье к дереву и полез в холщовую сумку, висевшую у него на плече. Рука показалась из сумки с куском хлеба и сыра, завернутым в тряпицу. Он оторвал кусок хлеба и протянул Гранту.

– Эфаристо. Спасибо.

Грант отцепил от пояса фляжку и предложил крестьянину выпить. Они втроем сели на поросший травой холмик и стали смотреть на роющихся в земле свиней.

– Немец…

– Бельциг. Его звали Бельциг.

Сердце у Гранта застучало. Он постарался не показывать своего волнения.

– Вы знали его?

Крестьянин опять посмотрел на него с подозрением:

– А вы?

– Нет. – Грант секунду подумал, какой вариант ответа выбрать, и решил остановиться на правдивом. – Но у нас есть кое-что из его вещей. То, что он здесь нашел.

Свинопас поднял с земли желудь и бросил свинье. Та охотно его съела.

– Смотри. – Он обвел рукой поляну. – Здесь лежать история. Мы тратить жизнь, чтобы откопать его, но день сегодняшний снова закапывать.

– Что он говорит? – жалобно спросил Джексон.

– Вы здесь копали?

Грек кивнул:

– Да. Я работать на Бельциг. Не на нацисты, – подчеркнул он и похлопал по своему ружью. – Я убить многих. Но тогда, перед война, – я работать на Бельциг. Я копать для него.

– И что вы нашли?

– Камни. – Свинопас указал на остатки каменных фундаментов, торчавших, словно зубы, из земли. – Старые камни.

– А черепки?

– Горшки, да.

Он отломал очередной кусок хлеба и принялся шумно жевать.

– А табличку? Глиняную табличку, такую… – Грант показал руками. – Такого размера. На одной стороне старинные надписи, а на другой – рисунок.

Пастух положил кусок хлеба и посмотрел в глаза Гранту:

– Ты ее видеть?

Грант решил проявить осторожность:

– Только на картинке.

– Эла. – Взгляд свинопаса стал отстраненным. – Как только найти, мы сразу понять, она непростая. У Бельциг лицо, как волк. Он говорить, никогда такое не находить. Говорить, это секретная карта, спрятанное сокровище. Ха. – Он сплюнул. – Лучше бы он молчать. Ставрос его слышать.

– Кто такой Ставрос?

– Мой родственник. Он тоже работать на Бельциг. Один ночь он идти к Бельциг в палатку и брать табличка. Бельциг очень злой, хочет всех убить. Но Ставрос он не найти.

– А что случилось со Ставросом?

– Я думать, он везти ее в Афины продавать. Война идти, мы голодать. Украсть у немцев. – Он пожал плечами. – Они у нас больше украсть.

– Ставрос потом вернулся?

– Нет. Дядя сказать, он уйти партизан. Немцы его убить. – Он подбросил в руке желудь и грустно улыбнулся. – Бельциг отомстить.

– А Бельциг? Он еще приезжал?

– Нет. Он забрать, что найти, наверное, в Германию, я думать. И никогда на Кефалония не приезжать.

Грант немного подумал:

– А вот та штука, которую он нашел. Она только одна была? Или две?

– Одна. И Ставрос ее украсть.

– Что за хрень эта ваша «Хрестоматия»? Звучит как болезнь, о которой не хочешь говорить жене.

Лицо Рида хранило все то же вежливое открытое выражение. И только небольшое подергивание уголков губ выдавало его неприязнь.

– Это книга. Ну, или была такая книга. Сейчас она осталась только во фрагментах.

– Опять фрагменты, черт их… И что нам с них?

Рид скупо улыбнулся:

– Может, они принесут вам то, что вам так нужно.

– Словарь к линейному письму Б?

– Давно потерянное продолжение к сочинениям Гомера.

Рид встал со стула, вытер о брюки запачканные чернилами руки и вытащил из картотеки длинный ящик. Он стал перебирать пожелтевшие карточки, бормоча что-то себе под нос.

– Ага, вот оно…

Он оглядел полки, словно человек на вокзале, который пытается найти в толпе знакомое лицо. Его взгляд постепенно поднимался к потолку, пока не остановился на самой верхней полке шкафа раза в два выше его роста.

– Я достану.

Марина подкатила стремянку. Когда она начала карабкаться, лестница заскрипела и опасно зашаталась. Рид встал на нижнюю ступеньку, чтобы придавить лестницу своим весом, а Мьюр тем временем попытался заглянуть Марине под подол.

– Если это давно потерянное продолжение, как же оно оказалось в библиотечном каталоге? Только не говорите мне, что за последние две тысячи лет никто не додумался туда заглянуть.

Рид настолько не обратил на него внимания, что Мьюр даже засомневался – а произнес ли он хоть что-нибудь вслух? Марина, потянувшись на последней ступеньке так, что чуть не потеряла равновесие, ухитрилась вытащить толстую книгу в жестком переплете. С полки поднялось облако пыли, Марина чихнула, пошатнулась и отчаянно замахала руками. Это не помогло. Лестница закачалась, словно маятник, и заскрипела столь громко, что Рид решил – сейчас она развалится на куски. Марина, вскрикнув, выронила книгу и схватилась за край полки.

Книга полетела вниз, как камень, и с глухим звуком приземлилась прямо в руки Рида. Он вздрогнул, отложил ее в сторону и снова взялся за лестницу, чтобы Марина могла безопасно спуститься. Она одернула платье, которое в суматохе немного задралось.

Рид положил книгу на стол и открыл обложку. С первой страницы выпали две дохлые мухи.

– Ее, наверное, две тысячи лет никто не брал.

– «Хрестоматия» – литературная антология, что-то типа «Ридерз дайджест» античной литературы. Примерно в пятом веке до нашей эры ее собрал ученый по имени Прокл, о котором мы почти ничего не знаем.

Рид начал переворачивать страницы, и остальные увидели, что это не простая книга. Скорее, она походила на альбом для вырезок, целиком заполненный маленькими квадратиками отпечатанной бумаги, вырезанными ножницами из большого листа и приклеенными к чистым страницам. Те, которые уже отлетели, были прикреплены к своему месту липкой лентой. Кажется, работа тут закончена не была – многие вставки были вычеркнуты или исправлены от руки, или поверх них было написано что-то другое. Кое-где были добавлены отдельные предложения. На других вставках – целые абзацы. И все – на греческом.