Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Верно. – Нетерпение в голосе Рида едва ощущалось. – Но где эта табличка была сделана? Ведь ее где-то выкопали. Таблички с линейным письмом Б находили по всему Криту, а также на месте микенских поселений на материке, но в Афинах они никогда не появлялись. Думаю, версию о том, что Пембертон стянул ее из музея, можно не рассматривать. Либо кто-то ему дал ее, либо он нашел ее в одном из магазинчиков, торгующих древностями. А сейчас…

Он замолчал и нахмурился от рева двигателей – над их головами низко пролетел маленький гидросамолет. Над морем он резко пошел на снижение, подпрыгнул и заскакал на волнах, окруженный тучами брызг. Наверное, подумал Грант, это наследник какой-нибудь судоходной компании пускает пыль в глаза своей девушке.

– Разве это имеет значение? – Мьюр выпустил дым через ноздри. – У нас есть табличка, вот что действительно важно. Если вам удастся наконец прочитать, что на ней написано, может быть, это для чего-нибудь и пригодится.

– Если бы вы оставили меня в покое – там, в Оксфорде, я бы, может, чего-нибудь и добился. Чем тащить меня сюда, чтобы тут в меня стреляли, пытались похитить и таскали с одного края Эгейского моря на другой. – Рид сердито смотрел на него поверх чашки. Гидросамолет подруливал к причалу в бухте. – Но я хотел сказать вам, что, даже если бы я расшифровал это линейное письмо и даже если бы текст указал путь к щиту, дальше бы мы не продвинулись. – Он поднял табличку и указал на зазубренный край, где она была обломлена. – Мы бы все равно застряли на полпути, нравится вам это или нет.

– Вы хотите сказать, где-то должны быть другие? – Мьюр стукнул своей чашкой по столу. – И как нам, черт возьми, узнать?

– Узнав, откуда появилась эта. – Рид положил табличку и прикрыл ее салфеткой, чтобы спрятать от любопытных взглядов других посетителей. – Столь важный предмет не мог проваляться на чердаке век-другой. Я предполагаю, что ее нашли на раскопках незадолго до того, как она попала к Пембертону, где-то перед войной. Времена были беспокойные, и неудивительно, что ее никто не заметил, а возможно, она сразу попала на черный рынок.

Грант наморщил лоб:

– Но ведь может же быть, что ее обнаружили случайно. Крестьянин, например, когда пахал свое поле, ну или что-то в том же духе. Гробокопатели…

– Вряд ли. Все таблички с подобными надписями, которые нам известны, появились не случайно. Что бы там ни было на них написано, они были весьма недешевыми, эксклюзивными игрушками. Их находили только в дворцовых комплексах, да и то после долгих раскопок. – Рид повернулся к Марине. – Я был бы вам признателен, если бы вы обратились в Министерство культуры. Узнали бы, кто брал разрешение на раскопки в тысяча девятьсот сороковом и сорок первом годах. Полмира тогда уже воевало, так что разрешений вряд ли было много.

Он поднялся и взял завернутую в салфетку табличку.

– Куда вы с ней собрались? – с подозрением спросил Мьюр.

– К себе в номер, а потом в библиотеку.

– Я иду с вами. – Марина вскочила, и они с Ридом вошли в гостиницу.

Грант, взболтнув остатки пива в стакане, допил его. Мьюр, полуобернувшись, через плечо наблюдал за тем, как швартуется гидросамолет. Высокий мужчина в белых брюках и белой рубашке с открытым воротом выпрыгнул из кабины и начал оживленно разговаривать о чем-то со служителями на причале.

– Тебе лучше пойти с Ридом, – сказал Мьюр, повернувшись к Гранту. – В Афинах небось полно красных. Не хотелось бы, чтобы наш профессор попал в дурные руки. И купи себе костюм, а то сейчас ты выглядишь, словно какой-то оборванец.

Грант решил не обращать внимания на оскорбление.

– Ты что, действительно считаешь, что он это сделает? Разберется с линейным письмом Б?

Мьюр мрачно глянул на Гранта и ответил, тщательно взвешивая слова:

– Во время войны он занимался расшифровкой для нас. Тогда я с ним и познакомился. Кстати, это секретная информация. Может быть, он и выглядит как персонаж комической оперы Гилберта и Салливана, но он человек потрясающий. Шифр венгерского Министерства иностранных дел он расколол всего за три дня.

– Трудный был шифр?

Мьюр саркастически рассмеялся:

– Понятия не имею. Дело в том, что по-венгерски он не говорит.

Грант догнал Марину и Рида на улице, и все вместе они поехали на трамвае в центр Афин. Марина заколола волосы и сменила армейскую форму на простое голубое платье, зауженное в талии. Она сидела ровно, сдвинув колени, положив на них сумочку, – просто молодая женщина, которая едет за покупками или в кино.

Рид смотрел в окно на город. Мимо них проехал открытый грузовик, полный вооруженных солдат, и женщины с мрачными лицами стали уводить детей с дороги. Во всей остальной Европе война, может быть, и закончилась, но скрытая жестокость гражданской войны в Греции проступала повсюду.

– Кто такой Шлиман? – спросил Грант, вспомнив, что рассказывал Рид в пещере.

Удивленный Рид поднял голову:

– Шлиман? Археолог. Вообще-то очень известный. Именно он основал археологию и развивал ее в ходе своих работ.

– Это не все, что он сделал, – надула губки Марина.

– Кажется, вы говорили, что это он нашел Трою.

– Наверное, Марина хочет напомнить нам про его… м-м… энтузиазм. Как я говорил, Шлиман верил в то, что Гомер говорил правду. Романтик! А еще Шлиман очень любил быть в центре внимания. Возможно, преподнося свои открытия, он не избежал театральности.

– Ходили слухи, что половину из найденных сокровищ он сам себе подбросил, – фыркнула Марина.

Рид неопределенно махнул рукой:

– Все это мелочи. Он же не мог подкинуть циклопические стены Трои или Львиные ворота в Микенах. Можно не одобрять его приемы работы и обсуждать его толкования, но нельзя не признавать его достижения. Он вывел Троянскую войну из области мифов и обеспечил ей надежное место в реальном мире.

Грант посмотрел на него:

– Но если Шлиман доказал, что эти истории – правда, почему вы повторяете, что это сказки?

Рид смущенно улыбнулся:

– Я верил так же сильно, как и Шлиман. Или нет, я стал отступником. – Его глаза стали отрешенными. – Я однажды с ним встречался. Мне было десять лет. Он читал лекцию для публики в Королевском географическом обществе, и отец взял меня с собой. Мы поехали на поезде, а на вокзале Пэддингтон отец купил мне лимонное мороженое. Забавно, какие вещи запоминаются. Так вот, Шлиман устроил потрясающее представление. В этом своем рабочем балахоне, с немецким акцентом – просто Алан Квотермейн[28] пополам с капитаном Немо. Час пролетел незаметно, словно ты летом после обеда перелистываешь любимую книгу, читая самые интересные отрывки. Но только тут все было правдой. В тот вечер я решил, что стану таким, как Шлиман.

– И что произошло?

– Я вырос. – Рид грустно вздохнул. – Поступил в Оксфорд и остался в университете. Мне казалось, что это самое лучшее место для молодого человека, который любит классическую филологию. Но Оксфорд потихоньку высосал из меня всю любовь. Нельзя провести жизнь, просто греясь в лучах сияния Гомера. Надо заниматься исследовательской работой, анализировать, толковать. И чем пристальнее вглядываешься, тем дальше оказываешься. Первый эмоциональный порыв расщепляется на совершенно рациональные компоненты, которые в свою очередь расщепляются на все более мелкие, и так далее. Все равно что препарировать любимую собаку, чтобы разобраться, почему ты ее так любишь. Когда заканчиваешь, от любви уже ничего не остается. – Рид вытер лицо носовым платком. В битком набитом трамвае было жарко, и у него на лбу выступили бисеринки пота. – А потом, что бы там Шлиман ни нашел в действительности, одно дело – развалины нескольких укреплений на холмах, пусть даже они возбуждают воображение, и совсем другое – заявление о том, что Гомер описал все так, как оно было на самом деле. Уважаемые ученые так не делают. Мы – профессиональные скептики. Если и веришь во что-то, то делаешь это про себя, потихоньку. Со временем твое убеждение переходит в смущение, потом – в шутку. В конце концов не можешь даже и вспомнить, что ты такого во всем этом находил.

вернуться

28

Герой приключенческого романа «Копи царя Соломона» и других произведений Г. Р. Хаггарда. (Прим. перев.)

32
{"b":"138770","o":1}