– Как я уже сказала, это был твой выбор. У тебя была семья, которая тебя любила, но тебе было мало. Нельзя иметь все сразу, Мэтью.

– Я все исправлю, – сказал он.

– Только не пытайся их покупать, ладно? Никаких больше кошек, косметики и прочего. Все, что им нужно, – это твое время, внимание и одобрение. И честно говоря, твоя Хелен, наверное, права. Тебе пока лучше водить их куда-нибудь. Не заставляй их сближаться с ней насильно – они еще не готовы.

– Ладно. – Он жалко кивнул, вытирая глаза рукавом куртки, словно пятилетний малыш.

– Где твоя машина? – спросила Софи. – Тебе пора домой.

– Итак… Сандра Хепберн, – говорила Лора на еженедельной летучке. – Какие будут предложения?

– Как насчет нескольких как бы случайных снимков, как она ходит за покупками с подружками, забыв надеть трусы? – предложил Алан. – Ну, вы понимаете: короткая юбка задралась от ветра…

– А фотографировать, кто будет – вы? – поинтересовалась Хелен, которая вела протокол.

Алан неприязненно покосился на нее.

– Давайте смотреть правде в глаза, – продолжала Лора. – Мы не должны повторяться. Надо изобрести какой-то новый подход.

– Какой-нибудь известный жених? – предложил кто-то. – Саймон Фэйрбразер снимается в новом сериале, реклама нужна ему как воздух.

– А может, Аннабель де Суза? Лесбиянки сейчас на коне.

«Черт побери, – подумала Хелен, – эти люди потратили втрое больше моего времени, но все, что они могут предложить, я отмела сразу». Она едва не подпрыгнула, услышав, как Лора произносит ее имя.

– Мм?

– Ты можешь что-нибудь нам предложить?

Хелен осознала, что шесть пар глаз скептически смотрят на нее, словно люди, считающиеся авторами самых блестящих творческих идей – в сущности, им и платили за креатив, – заранее осуждали все, что она могла бы сказать. Хелен также осознала, что совершенно забыла все о Сандре Хепберн.

– М-м-м…

О черт. Думай, быстро.

– Нет… прошу меня простить.

Она залилась румянцем, но все быстро отвели взгляды, и Лора попросила изложить свои идеи кого-то еще. Черт, подумала Хелен. Черт.

Но худшее было впереди. Лора сменила тему и сообщила собравшимся, что у них новый клиент. Лео Шеллкросс, сын Мэтью, открывает новый ресторан; необходимо провести рекламную кампанию и устроить званый обед для представителей прессы. Мэтью, объяснила Лора, считает, что будет лучше, если Лео займется не он; работа недолгая, платят за нее немного (Мэтью настоял на особых расценках). Во всех компаниях родственникам помогают по сниженной цене.

– Я попрошу Хелен собрать всю информацию и представить ее вам сегодня после полудня. Хорошо, Хелен? – спросила Лора.

Но Хелен уставилась на стол пристальным взглядом, краска схлынула с ее лица. Ее затошнило. Не может быть! Что это означает? Лео будет приходить сюда? И она, как личная помощница Лоры, обязана будет присутствовать на деловых встречах и переговорах? И что потом? Даже думать не хочется, что будет, когда Лео узнает, кто она на самом деле. Может, попроситься в отпуск? Или уйти прямо сейчас? Что они ей сделают, в конце концов, – не заплатят или не дадут рекомендацию? Она никогда не оправдается перед Мэтью. Ладно, она просто будет сказываться больной всякий раз перед его приходом. От подобных мыслей ей стало плохо. Это уж чересчур.

– Ты в порядке? – спросила ее Лора.

– Да. Все хорошо, – быстро ответила она. После собрания Лора тронула ее за руку, полагая, что она все еще расстроена из-за Сандры Хепберн.

– Извини, – сказала она. – Я не хотела тебя подставлять таким образом.

– Все в порядке, – жалко сказала Хелен. – Я должна была что-нибудь приготовить.

– Почему? Ты видела, какие у других идеи, – ни у кого из них нет оригинальных мыслей, а ведь им за это деньги платят.

Хелен зашла в крошечную кухоньку, чтобы сделать себе тост, побыть пять минут в тишине и успокоиться, и наткнулась на Мэтью. Тот ждал, пока закипит чайник. Ему нравилось выступать поборником равноправия; иногда он лично заваривал чай себе и Дженни, а сегодня утром он вообще всеми силами старался доказать, что у него все прекрасно, потому что вчера вечером, после того как он вернулся с родительского собрания, они с Хелен ужасно поссорились. Он насвистывал себе под нос одну из ненавистных Хелен мелодий, и она, отрезая кусок хлеба, убедила себя в том, что он свистит ей назло.

Он вернулся из школы рано, в очень странном настроении. Он был, тих и подавлен, и, когда Хелен спросила, что с ним не так, заявил: он хочет, чтобы она куда-нибудь ушла из дома в воскресенье, когда приедут Сюзанна и Клодия.

– Но это моя квартира, – возразила она.

Он рассвирепел и принялся кричать и обвинять ее в том, что ей плевать на то, какие у него отношения с детьми. Они молча легли спать, утром встали и отправились на работу. С тех пор они не разговаривали. Хелен так и не поняла, что на него вдруг нашло. Теперь она была в ярости, что он не сказал ей о Лео и его ресторане, хотя, по правде говоря, он и не обязан был ей все выкладывать. Да и как бы она поступила, знай об этом заранее?

– Прекрати свистеть, – процедила она сквозь зубы, когда он засвистел что-то вроде марша из фильма 1954 года «Бомбардировщики».

Она решила уйти за свой стол, несмотря на множество предупреждений на стене о том, что тосты, за которыми не следят, являются причиной пожара. Хелен часто думала, кто писал все эти объявления, которые появились за одну ночь, – «Ваша мама не работает здесь, так что убирайте за собой», «Не оставляйте грязные тарелки в раковине» и то, что ей нравилось больше всего: «Уборщицам не платят за мытье вашей посуды». Она всегда надеялась поймать кого-нибудь за прикреплением этих объявлений, чтобы спросить их, а за что конкретно платят уборщицам, учитывая, что они приходят каждый день, а их рабочее место всегда в страшном беспорядке. Она уселась и разложила на столе несколько бумаг, затем снова встала и направилась туда, где был Мэтью.

– Почему ты не предупредил, что мы будем делать рекламную кампанию для Лео? – обвиняюще спросила она его.

Она явно застала Мэтью врасплох.

– Потому что мы с тобой не разговаривали, – мягко сказал он. – Он позвонил мне только сегодня утром. А что? Почему это так тебя беспокоит?

Она ненавидела его, когда он был таким – сдержанным и разумным, хотя на самом деле просто пытался сквитаться с ней.

– Потому что на собрании я чувствовала себя полной идиоткой. Все знают, что мы с тобой… и при этом я не в курсе!

– По-моему, это не важно при данных обстоятельствах.

– А, по-моему, важно, – возразила Хелен.

– Твой тост горит, – сказал Мэтью, словно желал еще больше позлить ее.

– Пошел он, этот тост. – Хелен повернулась и выбежала из кухни.

– Когда ты, наконец, повзрослеешь? – прокричал Мэтью ей вслед, достаточно громко, чтобы все проходящие слышали.

Вернувшись за компьютер, она обнаружила еще одно электронное сообщение от Хелен из бухгалтерии. Она прочла первую строчку, которая, похоже, была началом подробного описания ее вчерашнего разговора по телефону с Джеффом. Хелен закрыла письмо – слишком… что?., устала, занята, ей неинтересно, чтобы читать все остальное. Дженни и Энни развлекались, как могли, предлагая друг другу пакетик арахиса, так чтобы Хелен из бухгалтерии могла слышать, даже сквозь стеклянную перегородку.

– Хочешь орешек, Энни?

– Нет, спасибо. Предпочитаю морковку. Ха-ха.

– В самом деле, тебе бы не помешало немножко поджариться…

И они рассмеялись собственным словам. Это не просто шутка, подумала Хелен, вы могли с таким же успехом сказать: «Клиторы? Нет, спасибо, я предпочитаю пенисы. В самом деле, я думаю, тебе бы понравилось, чтобы тебя прошерстила в оба конца целая команда футболистов». Совершенно идиотский разговор, но Дженни и Энни было не остановить, и Джейми ухмылялся тоже.

«С ними спятить можно, – подумала Хелен. – Хочется взять автомат и полоснуть очередью – я бы с радостью». Она заметила стопку бумаг, которые положила ей на стол Лора. На первом листе была записка, которая гласила: «Предложения по званому обеду для Лео Шеллкросса. Пожалуйста, распечатай и разошли всем участникам. Заодно позвони, пожалуйста, Лео и пригласи его к нам. Спасибо». Она предчувствовала, что будет плохо, но записка стала последней каплей. Ситуация просто нелепа. «Я не выдержу, – думала она, – просто не выдержу». Она постаралась глубоко дышать, чтобы успокоиться, но чувствовала, что ее губы дрожат, и, прежде чем она успела встать и сбежать в туалет, чтобы побыть одной, глаза ее наполнились слезами. Она пощипала щеки, пытаясь предотвратить поток слез, пока никто не заметил. Меньше всего ей хотелось, чтобы сотрудники застали ее плачущей – все равно, что антилопа приковыляла бы в львиный прайд на перебитой ноге и попросила заранее отметить ее крестиком. Однако щипки не помогли – слезы текли градом, нос тоже потек. И даже салфетки под рукой не оказалось! Оставалось одно: рвануть через весь зал в надежде, что никто не увидит ее.