К тому времени, как они вернулись в общий зал, Хелен совершенно выбилась из сил. «Я никогда не смогу быть переговорщиком в случае взятия заложников, – думала она, – я просто скажу им: убейте заложников, берите вертолет и убирайтесь». Хелен из бухгалтерии вернулась за свой стол; она вроде бы взяла себя в руки и даже разложила бумаги. Интересно, помирится ли она с Джеффом? Если честно, Хелен было совершенно все равно. Остальные успели успокоиться; вид у Энни и Дженни был даже немного подавленный, как будто кто-то сказал им, что они зашли слишком далеко.

В двенадцать часов Лора совершила нечто неслыханное – попросила Хелен написать пресс-релиз с кратким изложением мемуаров, написанных одним из их клиентов. Шон Дикинсон, двадцать восемь лет… так, что он снова натворил? О нем вечно писали газеты, но не потому, что он в самом деле что-то делал, просто потому, что он где-то бывал (и не всегда, а только в тех случаях, когда представители «Глобал» заранее оповещали представителей прессы). Он появлялся на какой-нибудь светской тусовке с очередной девицей; они вдвоем зарабатывали кучу денег, делясь подробностями своей личной жизни. Они раздавали интервью на темы:

«Почему мы ни за что не поженимся!», «Мы женимся!» – и прочее. От народа не скрывалось ничего. Парочка охотно рассказывала и о его пристрастии к азартным играм, и о том, что она любит в постели, и о том, что в прошлом он торговал наркотиками, и о том, что у нее киста яичников. В последнее время они все чаще раздавали интервью на тему «Наша чудесная новая жизнь». Их дом был обставлен на деньги отдела дизайна; она горделиво демонстрировала увеличенный до четвертого размера бюст и их приемного малыша китайского происхождения с печальным личиком.

Такие релизы она неоднократно составляла для Мэтью – обычная писулька, где смешивались, правда и вымысел. Но сейчас она отчего-то занервничала. Она не могла придумать, с чего начать, и переписывала первое предложение снова и снова все более цветистым языком. А вдруг она разучилась? Вдруг Лора заявит, что текст паршивый, и ей лично придется все переделывать? Она постаралась собраться – с ее опытом такие писульки пишутся левой ногой за пять минут. Если она не справится, как, черт возьми, она будет рекламировать ресторан? Господи, совсем забыла! Двадцать пять минут первого, она еще не позвонила Сонни, а сама обещала связаться с ним до обеда, чтобы обсудить дату начала кампании и поделиться своими мыслями, кого пригласить (а мыслей-то и нет)! Ладно, скорее разделаться с Шоном Дикинсоном и его подружкой с силиконовыми сиськами. Она за пять минут придумала одиннадцать тем «верняков»: безрассудные выходки, выход нового сингла, участие в ток-шоу с целью саморекламы, только что отмененная запись на студии, побег от мужа, желание развлекаться у всех на виду, попытки издать книгу, отчаяние, отчаяние, отчаяние, в записи отказано, попытка связаться с книжными дилерами, отчаяние, из-за наркотиков пришлось попрощаться со спортом. Затем она надела пальто и схватила мобильник; она ни в коем случае не собиралась звонить с работы; надо выйти в парк. Она порылась в сумке в поисках бумажника и карточки Сонни. Переложив деньги в карман пальто, она повертела карточку в руках, в первый раз посмотрев на нее. Странно, но она до сих пор не знает его полного имени. Наморщив лоб, в недоумении прочла, что написано на визитке. Думая, что ошиблась, перевернула карточку и оглядела обратную сторону – пусто. Снова полезла в сумочку – нет ли там другой карточки. Ничего. Она перечитала надпись, и ей показалось, будто ее только что нокаутировали. Голова закружилась; она пошатнулась и едва не упала. Она зажмурилась, а потом еще раз перечитала надпись – как будто что-то могло измениться. Нет, она не ошиблась. На карточке значились те же имя и фамилия:

Лео Шеллкросс.

Сын Мэтью.

Хелен села обратно за стол и несколько минут вертела в руках маленькую белую карточку. Она просто утратила способность соображать. Наверное, каким-то образом прихватила не тот листок бумаги. А телефон Сонни записан… где? Она знала, что переложила его из кармана джинсов в сумочку потихоньку, чтобы Мэтью не заметил и не стал задавать ненужных вопросов. Нет, она ничего не перепутала. Что означало только одну вещь. Сонни – это Лео, сын Мэтью от первого брака с Ханной. Мэтью почти не поддерживал с ним отношений. Она вышла на лестницу и позвонила Софи.

– Как у тебя дела с Сонни? – спросила Софи после того, как они обменялись любезностями. – Он говорит, ты уверена, что сумеешь ему помочь.

– Почему ты называешь его Сонни? – спросила Хелен, стараясь, чтобы ее голос звучал обычно. – На его визитке написано «Лео Шеллкросс». – Она попыталась сделать вид, будто никогда не слышала этой фамилии.

– О… – Софи рассмеялась, – вот оно что! Я просто называю его Сонни – «сынок», – потому что он мой пасынок. Он – старший сын Мэтью, разве я тебе не говорила? Когда мы с ним познакомились, он был уже взрослым, а я неожиданно стала мачехой. Вот я и назвала его в шутку «сынком», и с тех пор так и повелось.

О черт, подумала Хелен. Черт, о черт, о черт. Софи продолжала говорить:

– Так что… он сказал, вы с ним поладили, так что, наверное, ты ему поможешь…

– Я не уверена, – сказала Хелен, которой в тот момент отчаянно хотелось прервать разговор. – Просто… у меня в данный момент много работы. И потом, ты, кажется, говорила, что твой Мэтью работает в компании по связям с общественностью. Почему бы ему не взяться за ресторан своего сына? Родственнику он наверняка сделает скидку…

– Не пытайся уклониться от работы… Хелен не дала ей договорить:

– Послушай, Софи, мне надо идти, у меня времени в обрез.

– Мы встречаемся вечером в среду? – спросила Софи.

– Да, хорошо. До встречи. – Хелен нажала на кнопку «Отбой» прежде, чем Софи успела попрощаться.

О черт, о черт, о черт.

Она попыталась представить себе Мэтью в возрасте тридцати восьми лет. Был ли он тогда похож на Лео? Черт побери, у них совершенно одинаковые ярко-голубые глаза – почему она раньше не заметила? Правда, волосы у Лео темнее – конечно, он был темнее, Мэтью уже поседел. И еще Лео не унаследовал носа Шеллкроссов. Его был уже и прямей – нос Пола Ньюмена по сравнению с носом Дастина Хоффмана Мэтью. «О боже, я целовалась с сыном моего бойфренда», – думала она, забыв о том, что Лео был ближе ей по возрасту, чем Мэтью; ей показалось, что она соблазнила младенца и вообще извращенка. Всему есть предел! Мэтью менял ему подгузники (впрочем, зная Мэтью, это вряд ли, но все равно), а она… едва не затащила его в постель! Надо же было из всего мира выбрать именно сына Мэтью! Целоваться с его сыном… что может быть хуже? Наверное, только целоваться с Сюзанной, или Клодией, или его матерью. Но поскольку она – гетеросексуалка и однополые связи ее никогда не привлекали, Лео был наихудшим выбором. Хуже сына Мэтью мог бы стать только его отец – нет, даже это не так отвратительно. О боже, она чувствует себя одной из тех училок, о которых любят рассказывать в новостях – затаскивала к себе пятнадцатилетних учеников после уроков, а заканчивалось все беременностью и тюрьмой.

Она присела на верхнюю ступеньку, пытаясь решить, что ей делать. На самом деле тут даже нечего придумывать. «Я не могу с ним сотрудничать, мне нельзя с ним больше видеться – и точка. Надо позвонить ему сейчас же и сказать, что я слишком занята. Это будет концом всей истории, и это будет концом моих попыток приукрасить свое резюме». Она вернулась к своему столу, чтобы отыскать его номер телефона, но застала там Лору, которая рылась в груде бумаг.

– Неплохо, – сказала она, беря в руки наполовину написанный релиз.

– Я еще его не закончила, – возразила Хелен.

– Знаю, просто мне нравятся твои идеи. Постарайся закончить минут через десять.

– Нет проблем. – Хелен взяла черновик у нее из рук и села за свой компьютер. Сначала разберется с работой, а потом позвонит.