Между тем проходили дни, недели. Чтобы мы ни делали, время продолжает идти. Затем произошло еще кое-что.

Мне снилось, что я падаю и падаю, лечу вниз в воздухе, затем я проснулась от звука, заставившего бешено колотиться мое сердце. Звонил телефон. Я инстинктивно протянула руку, хотя еще не очнулась от сна. Почти не заметила, пока нащупывала трубку, что на улице еще темно. Я пробормотала что-то в трубку, а кто-то начал петь мне в ухо. На какое-то мгновение я подумала, что если это часть моего сна, сон во сне, тогда слова понятны.

– С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…

Я села в постели и сжала телефонную трубку. Бесконечно жизнерадостный напев звучал на фоне множества голосов, музыки и громкого смеха.

– С днем рождения, Миранда…

– Не надо, – пробормотала я.

– С днем рождения тебя!

Я обернулась посмотреть на зеленые цифры, обозначающие время на часах. 12.01 перескочило на 12.02.

– Мне хотелось первому поздравить тебя. Ты ведь не думала, что я забыл, правда? Никогда не смогу забыть.

– Не хочу…

– Восьмое марта. Ты знаешь, что это Международный женский день?

– Сейчас я положу трубку, Брендан.

– Ты всегда у меня в мыслях. Не проходит ни единого часа. И я всегда в мыслях у тебя, да?

– Ты пьян.

– Просто веселый. И сейчас держу себя в руках.

– А Лаура?..

– Держу себя в руках и думаю о тебе. Просто думаю о тебе.

– К черту, – сказала я.

Я положила трубку, но чуть опоздала и не смогла не услышать, как он сказал:

– Спи спокойно, Миранда, Приятных сновидений.

Невероятно, непростительно, но я опоздала в церковь. У меня была масса оправданий. Я думала, что же все-таки мне надеть, имеет ли это значение, и внезапно поняла, что сижу на краю кровати, уставясь неподвижным взглядом на стену, уже в течение сорока пяти минут и совершенно не знаю, о чем думаю. Церковь находилась в районе Нью-Малден, где жили родители Лауры. Оказалось, что она расположена значительно дальше, чем я предполагала, нужно было сделать несколько пересадок в метро. И меня охватила такая паника, что, выбежав из станции метро, я повернула не в ту сторону и понеслась по краю площадки для игры в гольф, где в это яркое весеннее утро люди в ярких свитерах тащили длинные кожаные сумки с колесиками.

В церкви были две двери, обе закрыты. Было слышно, как внутри люди поют знакомый псалом, тот, который пела и я на школьных собраниях. Я не знала, в какую из дверей можно войти. Решила войти в небольшую дверь сбоку. Меня беспокоило, что на меня все уставятся, когда я появлюсь в таком известном месте. С первой попытки дверь не поддалась, она была очень тугая, ее заедало. Когда она все же открылась, то оказалось, что в церкви очень много людей, которые стоят даже возле дверей. Мужчина с бородой в темном расстегнутом плаще с поясом продвинулся вперед, чтобы я смогла войти внутрь. Я подумала о переполненном вагоне метро, в котором я приехала. Пожалуйста, пройдите вперед.

Я остановилась на полпути к нефу, прижатая к стене за колонной, поэтому мне было очень плохо видно все происходящее. Псалом закончился, кто-то, я не видела кто именно, начал говорить. Посмотрела вокруг, чтобы найти кого-нибудь из знакомых. Но вокруг были только незнакомые люди. В течение какой-то ужасной секунды мне казалось, что я по ошибке попала не в ту церковь, но потом увидела девушку, которая училась в колледже вместе со мной и Лаурой. Она перехватила мой взгляд, я поняла, что не помню, как ее зовут. Одна из тех, с кем избегаешь встречаться. Сзади я увидела Тони, мрачного, измученного и почему-то смущенного, будто он пробрался сюда, не уплатив за вход. Сначала я не могла сосредоточиться, но потом заставила себя слушать. Она напоминала речь, произносимую по радио, размеренная и торжественная. Сначала мне было трудно уловить ее смысл. Я просто выхватывала фразы: «счастливая молодая женщина», «в расцвете юности», «весеннее утро». Мне они казались бессмысленными. По неестественности тона я поняла, что, должно быть, это приходский священник, который толком и не знал Лауру, возможно, только слышал о ней.

– Иногда нам хочется спросить Господа, – произносил голос. – Мы хотим спросить: почему с людьми происходят ужасные вещи? Почему страдают невинные дети? И почему эта прекрасная, светлая молодая женщина должна умереть так жестоко, так нелепо, так ненужно? В любое время такой несчастный случай ужасен, но для такой женщины, как Лаура, новобрачной, его почти невозможно пережить.

В тумане смятения и страданий я почувствовала стальной удар – «новобрачная». Этого я не знала. Значит, они поженились. Лаура вышла замуж.

– И поэтому, – продолжал священник, – наши мысли и наши молитвы должны быть не только с молитвами родителей Лауры, Джима и Бетти, но и с молитвами Брендана, ее недавно обретенного мужа.

Теперь я смогла видеть и его. Наклонилась вперед и оглядела первый ряд скамей со спинками. Седоволосая женщина, наклонившаяся вперед, седоволосый мужчина, обнимающий женщину, а по другую сторону от нее – Брендан, которой сидит прямо и смотрит вперед. Мне виден был только его затылок, но я могла совершенно точно представить выражение его лица. Он был самым близким родственником умершей, присутствующим на похоронах, самым искренним страдальцем. Мировое первенство в чемпионате страдальцев. Он должен выглядеть печальным, но глубокомысленным. Когда священник упомянул его имя, Брендан, должно быть, поднял на него глаза, поджал губы, скромно кивнул в знак признательности. Я увидела, как он чуть-чуть повернулся к матери Лауры. Точно. На пике своих страданий он обязательно будет поддерживать остальных. Какой артист!

Пропели еще один псалом, затем дядя прочитал стихотворение, священник сообщил, что семья пойдет за гробом, а остальные присутствующие на похоронах должны собираться в семейном доме. Путь этот недолгий. По специальным заказам бюро услуг предоставляло карту. У меня ее не было. Мне придется следовать за толпой. Все было очень похоже на школьное собрание, которое проводится с пением псалмов, объявлениями, с уходом после окончания собрания в установленном порядке. Когда гроб пронесли мимо меня, мне с трудом удалось связать его с Лаурой. Я просто подумала, какой он должен быть тяжелый и где они подобрали людей, которые несли его. Мне было любопытно, были ли они все родственники и друзья или работали в похоронном бюро. Лаура была моя самая близкая подруга, но я не знала ее родителей. У нее была очень крупная ссора с ними по поводу какого-то бойфренда, когда она училась в школе последний год. Поэтому я впервые увидела, как они выглядят, сейчас, когда они проследовали за гробом. Интересно, что мать Лауры, круглолицая и полная, совсем не была похожа на свою дочь. Лаура была копией отца. Она была красивая женщина, а он – красавец мужчина. Удлиненное лицо, широкие скулы. Ему было неудобно в темном костюме. Возможно, он взял его у кого-нибудь напрокат.

За ними шел Брендан. Он заставил меня почти задохнуться, так прекрасно он выглядел. Все у него было тщательно продумано. Кисти рук, слегка сжатые в кулаки, сложены вместе перед ним, словно он ужасно страдает, но старается не показывать этого. Черный костюм отлично вычищен, ни единого волоска, ни единой пылинки. Белая рубашка и довольно яркий малиновый галстук с большим узлом. Волосы взъерошены, слегка приглажены с заботой и точностью, как и его одежда, но и это было уместно как знак его горя, его страсти, как признак элегантного беспорядка. Бледное лицо, темные глаза неотрывно устремлены вперед, поэтому он не видел меня.

Траурная процессия прошествовала мимо меня и дальше на улицу через двери. Мы ждали, пока члены семьи пройдут и удалятся в полной безопасности, сопровождаемые приглушенным шумом голосов и неловкого шарканья. Пришла я последняя, но вышла одной из первых, моргая от яркого солнечного света. Мои глаза ничего не видели, я поняла, что плачу. В церкви напряжение было слишком велико, но здесь, за ее пределами, я увидела кладбище с множеством могил. По какой-то причине простая мысль о том, что все они когда-то были живыми людьми, что они ушли и что теперь моя подруга Лаура уходит к ним, заставила меня разрыдаться. Снова плачу. Мои глаза привыкают к этому. Почувствовала, как кто-то дотронулся до моего плеча.