– Мирри, прости меня тоже. Я сочувствую, мне жаль тебя.

Я отвернулась.

– Сейчас я могу уйти? – спросила я.

Все вместе мы молча стали спускаться по лестнице. Кэрри продолжала тихо всхлипывать. Перед входной дверью я остановилась.

– Наверху я оставила свою сумку, – сказала я. – Я возьму ее и, кстати, избавлю вас от своего общества.

Я поднималась, перешагивая сразу через две ступеньки, несмотря на боль, которая молотом стучала у меня в голове. Распахнула дверь в комнату Брендана и Кэрри. Опустилась на колени перед комодом и просунула руку под него, в то узкое пространство, на которое я неподвижно смотрела, когда сидела на кровати. И вытащила моток зеленой веревки.

Детектив, инспектор Роб Прайер, был милый, как всякий нормальный человек, которого можно встретить в реальном мире. У него были светлые вьющиеся волосы и мягкие, почти ленивые манеры. Он принес мне кофе из кофейного автомата прямо перед его офисом. Представил меня коллегам. Подошла Вики Ридер, женщина-полицейский, которая ухаживала за мной, и поздоровалась. Потом Прайер, он уже просил меня называть его Робом, а я просила его называть меня Мирандой, привел меня к себе в офис и закрыл дверь. Он обратил мое внимание на вид, открывающийся из его офиса. По другую сторону высокой стены, окружавшей парк полицейских машин, по существу, росли только деревья, но он знал все породы этих деревьев. Казалось, он гордится этим видом; впрочем, может быть, он просто подбадривал меня, потому что повернулся ко мне и спросил, как я себя чувствую.

Я ответила, что совершенно опустошена, что мы все так чувствуем себя, он кивнул в знак согласия и сказал, что понимает.

– Трудно переживать такие события, – сказал он.

– Странно, – сказала я. – Думала, что ты будешь озадачен, увидев меня, и просто скажешь, чтобы я уходила. Но ты ведешь себя так, словно ждал меня.

Он понимающе улыбнулся.

– Нет, не ожидал, – возразил он. – Не совсем, хотя полной неожиданностью это не явилось. Когда происходят такие трагедии, люди мысленно возвращаются к ним снова и снова. Они постоянно спрашивают себя, могли ли они сделать что-либо, чтобы предотвратить случившееся. Их мучает это. Им нужен кто-нибудь, чтобы поговорить с ним. Иногда они приходят и сюда, чтобы пережить это вместе с нами, не имея никакой уверенности в том, что им надо, чего они хотят. Они чувствуют, что против них совершено преступление, и никак не могут поверить, что это не так.

– Итак, ты думаешь, что я хочу использовать тебя в качестве некоего терапевтического средства?

Он выпил глоток кофе.

– Именно ты обнаружила своего брата, – заметил он. – А это то, с чем трудно смириться.

– Но дело не в этом, – произнесла я. – Мне нужно кое-что рассказать тебе.

Он откинулся на спинку стула и с осторожностью взглянул на меня.

– Что именно?

Я поделилась с ним своими подозрениями. Веревка была у меня с собой. Вытащила ее из сумки и положила перед ним на письменный стол. После того как я закончила свой рассказ, он слегка пожал плечами:

– Как я уже говорил, требуется время, чтобы пережить это.

– Это только означает, что ты не слушал мои соображения.

– Что ты сказала, Миранда?

– Я знала Троя. Лучше всех остальных. Он был не в том настроении, чтобы покончить с собой.

– Он был болен и страдал от глубокой депрессии.

– Он был в хорошей фазе.

– Депрессию трудно определить со стороны. Иногда самоубийство может быть первым очевидным симптомом.

– Но это не просто мое ощущение. Были и другие доказательства, которые я упомянула. Например, часы.

Он посмотрел на меня вопросительно:

– Ты это несерьезно, правда? Итак, он забыл надеть часы после дневного сна. Я всегда делаю это, а у него была депрессия. При депрессии забываешь многое.

– А веревка?..

– Что ты хочешь этим сказать?

– У меня не было никакой веревки. Эту купили специально. Брендан сказал, что ему о ней ничего не известно, а потом я нахожу ее у него в багаже. Я уже говорила тебе, что искала ее, когда он застал меня за этим.

– Видишь ли, Миранда, здесь я на стороне твоей сестры. Нельзя рыться в чужих вещах без разрешения хозяина этих вещей. Попадешь в беду.

– Я уже попала в беду, – заметила я. – Они все ополчились против меня.

– Что я могу сказать?

– Не имеет значения, – отрезала я. – Самое главное – правильно разобраться во всем.

– Не понимаю, – ответил он. – Что же это, во что ты веришь?

Я выдержала паузу. Хотелось спокойно объяснить все.

– Думаю, что в самом лучшем случае Брендан мог спровоцировать Троя на самоубийство. А в худшем он, ну… – Я не могла произнести эти слова.

– Убил его? Именно это ты пытаешься сказать? – Сейчас тон его голоса стал более резким, саркастическим. – И что? Он инсценировал это?

– Именно то, о чем я и думаю. Похоже, что стоит разобраться в этом.

Воцарилась долгая тишина. Роб смотрел в окно, будто что-то привлекло его внимание. Когда он снова повернулся ко мне, я почувствовала, что между нами образовалась пропасть.

– Трой принимал таблетки, – сказала я. – У него был ужасно беспокойный сон. Когда же он принимал таблетки, то его сваливало с ног.

Роб достал папку с письменного стола.

– В крови твоего брата обнаружены следы барбитурата.

– Точно.

Он бросил папку обратно на письменный стол.

– Он проходил медикаментозное лечение. Ничего больше нет, чего бы ты ни ожидала. Успокойся, Миранда. Что бы сделала ты? – спросил он. – Я хочу сказать, если бы была на моем месте.

– Я бы изучила Брендана.

– Только это? Изучила?

– Чтобы разобраться.

У Роба был озадаченный вид.

– Что с этим парнем, Бренданом? – спросил он. – У тебя с ним какая-нибудь проблема?

– Это довольно долгая история.

Сейчас он явно остерегался чего-то, поглядывал на часы.

– Миранда, я немного ограничен…

– Это не займет и минуты, – сказала я и кратко изложила свою историю с Бренданом, а за спиной Роба постепенно сгущались сумерки, темнел вид из его окна.

Был один из темных дней декабря. Когда я закончила свой рассказ, мне было очень трудно определить выражение его лица.

– Итак? – спросила я.

– У тебя было тяжелое время, – посочувствовал он. – Порвала с бойфрендом.

– Но он давно не был моим бойфрендом.

– И смерть в семье. Мне, право же, очень жаль, Миранда, но я ничего не могу сделать.

– А как насчет этой вкрадчивости? – спросила я. – Разве в этом нет никакой опасности?

– Не знаю, – ответил Роб. – Но я никогда не вмешиваюсь в семейные раздоры, это то, чего я никогда не делаю.

– До тех пор, пока не совершается преступление.

– Правильно. Я полицейский.

– Тебе еще нужны доказательства? Дело в этом?

– Нет, нет, – нетерпеливо сказал он. – Совершенно определенно – нет. Ты сделала достаточно.

Он встал, обошел вокруг письменного стола и положил руку мне на плечо.

– Миранда, дай время. Пройдут недели или месяцы, и все будет выглядеть совсем по-другому. Я обещаю.

– Ты вообще не собираешься ничего предпринимать? Он похлопал рукой по большой стопке папок на письменном столе.

– Я собираюсь сделать очень многое, – пообещал он.

Лаура превосходно выглядела. Она только что сделала прическу в салоне на Клеркенвелл, где цены были такие, что впору брать закладную, но я должна признать, что дело того стоило. Прическа, в которой прямые пряди сочетались со взъерошенными над ними волосами, поблескивала, как маяк в этот ужасный серый день. Казалось, что она освещает весь бар. Лаура была элегантна. Я встретилась с ней, возвращаясь с работы. На ней был костюм и белая блузка с гофрированным жабо. Неожиданно я смутилась и поискала окно, чтобы посмотреть на свое отражение. У меня возникло неприятное ощущение, что выгляжу я не особенно презентабельно. В течение последних дней у меня совершенно не было времени. Всегда находились какие-нибудь неотложные дела. Торопясь на встречу с Лаурой, я шла по главной улице Камдена, обдумывая, о чем собираюсь поговорить с ней и как изложить все доходчиво, и в этот момент прошла мимо двух школьниц. Они захихикали, и одна из них посмотрела на меня. Они хихикали надо мной. Я поняла, что размышляю вслух, бормоча на ходу, как те люди, которых стараешься избежать при переходе улицы, потому что думаешь, что они могут перехватить ваш взгляд и испугаться.