Я вошла в квартиру. Это правда, что нужно вставать завтра рано утром, но какое-то время я не могла уснуть. Я лежала в постели, ворочаясь с боку на бок, в поисках более прохладного местечка на подушке. В моей квартире не было фотографии Кэрри, конечно, не было. Но все равно я ведь не поверила рассказам Брендана, поэтому имело ли значение, что ее нет? Он выследил Кэрри, потому что она моя сестра. Если посмотреть с определенной точки зрения, это может показаться даже романтичным.

Когда на следующий день я возвращалась с работы, дома расплывались в мелком дожде, их очертания казались неясными и туманными. Если бы такое же время суток было летом, еще долго оставалось бы светло, а сейчас люди закрывали окна занавесками и включали свет. Дома я сняла с себя все и постояла под тепловатым душем тридцать секунд, перед тем как переодеться в поношенные джинсы с пузырями на коленях и тенниску с длинными рукавами. Я встала перед зеркалом и втянула живот. Что там Брендан говорил о моем весе? Я повернулась к зеркалу боком и посмотрела на себя с разочарованием. Пожалуй, мне пора начинать бегать. Каждое утро перед уходом на работу. Что за ужасная идея!..

Телефон зазвонил, когда я собиралась уходить, чтобы встретиться с Лаурой.

– Миранда?

– Привет, мама.

– Я пыталась дозвониться раньше, но не дождалась ответа.

– Мой автоответчик испортился.

– Как поживаешь? С тобой все в порядке?

– Прекрасно.

– Точно?

Я не собиралась помогать ей.

– Все прекрасно, мама. Только чуть-чуть устала. Очень много работы, сейчас нет Билла. Как поживаете вы с папой?

– Я разговаривала с Кэрри. Она сказала, что вы все вместе прекрасно пообедали.

– Было приятно повидаться с ней. – Помолчав немного, смягчилась: – И с Бренданом.

– Миранда, ты очень хорошо поступаешь. Не думай, что я не понимаю, каких усилий это стоит. Мне жаль, что ты не рассказала нам все, когда это произошло. Страшно подумать, что ты была такой несчастной и ничего не сказала нам.

– Рассказывать было нечего. У всех сложилось неправильное представление.

– Если тебя это утешит, то Кэрри преобразилась. Ты видела, она стала выглядеть как ты. Она сделалась словно другим человеком. Я счастлива. Но одновременно почти и напугана.

– Ты имеешь в виду, что Брендан может оставить ее?

– О, даже не произноси это! В любом случае, кажется, он тоже обожает ее.

Я молчала целую секунду, и она резко сказала:

– Миранда! Ты так не думаешь?

– Они оба выглядят очень счастливыми, – сказала я.

– Ну а с тобой действительно все в порядке?

– Действительно. Но я скоро убегаю.

– Только перед тем как исчезнешь, скажи: ты заглянешь на выходных? Скажем, в воскресенье на ленч? Тогда мы сможем встретиться все вместе.

– Ты имеешь в виду с Бренданом тоже?

– С Кэрри и Бренданом, да.

У меня заныло в животе.

– Не уверена, что я тогда буду свободна.

– Я знаю, что для тебя это тяжело, Миранда, но чувствую, как это важно. Для Кэрри, я имею в виду.

– Мне совсем не тяжело. Совсем. Я просто не знаю, буду ли я свободна, вот и все.

– Мы можем перенести на субботу. Или даже на вечер, если тебя это устраивает. Или ты уезжаешь на все выходные?

– Хорошо. Воскресенье, – сказала я, сдаваясь.

– Все будет очень непринужденно. Тебе будет хорошо.

– Я знаю, что мне будет хорошо. Я не волнуюсь. Ни в малейшей степени. У всех сложилось неправильное представление.

– Может быть, ты кого-нибудь приведешь с собой?

– Что?

– Кого-нибудь. Ты знаешь. Если есть кто-то…

– Сейчас никого нет, мама.

– Прошло слишком мало времени.

– Сейчас мне уже пора уходить.

– Миранда…

– Да?

– О, не знаю. Просто… ну, тебе всегда везло. Пусть теперь наступит очередь Кэрри. Не стой на ее пути.

– Это глупо.

– Пожалуйста.

Я представила, как она крепко сжимает телефонную трубку, ее напряженное, нахмуренное лицо, прядь волос, всегда свисающую над глазом.

– Все будет хорошо, – сказала я только для того, чтобы остановить ее. – Обещаю, что ничего не стану делать, чтобы встать на пути Кэрри. А сейчас мне действительно пора идти. Увидимся завтра, когда я заберу Троя, ладно?

– Спасибо, дорогая Миранда, – сказала она прочувствованно. – Благодарю тебя.

– Я никогда не встречалась с ним, нет?

Мы сидели на полу, поджав ноги по-турецки, прислонившись спиной к дивану, и ели печеную картошку. Лаура положила на картошку сметану, а я, очистив, намазала толстым слоем масла и посыпала сверху тертым сыром. Очень приятно. На улице было темно и сыро.

– Нет, все произошло так быстро. Ты уехала в Барселону еще до начала, а вернулась, когда все уже было кончено.

– Это ты порвала с ним?

– Именно я.

– Так почему ты против?

– Не против, – успела произнести я до того, как у нее вырвалось:

– Ты против. Могу точно сказать, что ты против.

На мгновение я задумалась.

– Да, против. Потому что от этого бросает в дрожь. Возникает неприятное ощущение кровосмешения. А то, как об этом думают моя мама и, надо полагать, все остальные, убивает меня. Мне хочется сокрушить все вокруг.

– Понимаю, это должно быть болезненно, но и довольно смешно.

– Нет, – сказала я. – Никоим образом, совсем не смешно. Она называет его «Брен».

– Ну…

– А он называет меня «Мирри».

– Семьи, туманно сказала Лаура.

Она вытерла подбородок.

– Мирри, – повторила я. Затем добавила: – Слишком сильно реагирую?

– Вполне возможно.

– Да, ты права. Слишком сильно реагирую.

Я съела весь картофель. Осталась только хрустящая кожура. Я положила на нее еще немного масла и откусила кусочек. Затем выпила большой глоток вина. Мне не хотелось двигаться; здесь было тепло, и я была сыта и ощущала приятную усталость, а на улице ветер с шумом гулял по деревьям, машины проезжали по лужам.

– Как дела с Тони? – спросила я немного погодя.

– О… Все хорошо. Так я полагаю.

Я взглянула на нее. Она заправила свои блестящие черные волосы за уши, лицо стало совсем юным.

– Ты полагаешь? Что это значит?

– Все в порядке. Знаешь, просто иногда… – Она замялась.

– Иногда?

– Иногда мне хочется знать, что будет дальше. – Она нахмурилась и разлила остатки вина в стаканы. – Я имею в виду, что мы вместе почти уже три года. Что же, мы будем продолжать так и дальше? По-моему, именно этого хотел бы Тони – просто продолжать в том же духе год за годом, нам так удобно друг с другом, словно мы уже давно женаты, только дома у нас разные. Или мы начинаем жить вместе – правильно, я хочу сказать. Покупаем жилье. Холодильник. Тарелки. Ставим вместе наши книги и компакт-диски. Ты знаешь. А если нет, что же мы делаем сейчас вместе? Нужно продолжать движение вперед, да?

– Не знаю. У меня никогда не было таких продолжительных отношений.

– В том-то и дело. В твоей жизни сплошные драмы и переживания.

– У меня?

– Все начинается и все кончается.

– И вообще ничего не происходит.

– Да, – сказала она с сомнением. – Но мне только двадцать шесть. Закончилась ли эта часть моей жизни? Можно так считать?

– Вы хотите съезжаться вместе?

– Ну, иногда я думаю, это было бы…

Но тут мы услышали, как в замочной скважине повернули ключ, и дверь распахнулась.

– Привет, – бодро сказал Тони, с шумом опуская сумку на пол прихожей, сбрасывая с ног сначала один ботинок, затем второй, они полетели по деревянным доскам.

Он вошел в комнату, на лбу мокрые волосы, щеки раскраснелись на свежем воздухе.

– О, Миранда, привет! Как поживаешь?

Он наклонился и поцеловал Лауру, она положила руку на его щеку и улыбнулась ему. Мне показалось, что все в порядке.

Он появился в дверях до того, как я успела припарковать свой автофургон, и уже бежал ко мне по садовой дорожке. Он не мог помахать мне, потому что в одной руке у него был полиэтиленовый пакет, набитый до отказа, а в другой он держал свой ранец, лицо сияло, он широко улыбался и что-то говорил мне, а я не могла ничего услышать. Он зацепился за что-то на дорожке и немного споткнулся. Ранец повис вдоль ноги, но он продолжал улыбаться и произносить какие-то слова. Иногда было больнее видеть Троя счастливым, чем в подавленном настроении.