– Все дело в том, как ты двигаешь рукой. – Каждый день Майя учила меня чему-то новому. Сегодня мы удили на наживку из мух, сидя у пруда у гостевого домика. Речка тоже протекала поблизости.

– Держи удочку так, чтобы она не заходила дальше десяти и двенадцати «часов». – Она повторяла мне уроки, которые когда-то давали ей дедушка и отец. Между джинсовой бахромой ее шорт и зеленых резиновых сапог, доходящих до ляжки, виднелись три дюйма ее обнаженной ноги. Эти три дюйма меня здорово отвлекали.

– Смотри, как это делается. – Майя грациозно замахнулась, муха пролетела над водой, и поплавок приземлился на гладкой и темной поверхности воды у валуна, словно какое-то насекомое. Все казалось так просто. Было ясно, что Майя знает, что делает. И доказательство не заставило себя ждать: на поверхности воды появилась форель и жадно заглотила наживку.

Тогда маленькая охотница спокойно и беззаботно дала рыбе почувствовать, вкус наживки, а потом слегка потянула удочку. Она не торопилась. Было очевидно, что ей нравится этот довольно жестокий и волнительный вид спорта. Майя держала удочку одной рукой: леска в катушке дребезжала, а рыба металась в воде.

– Хочешь его вытащить?

Я покачал головой. Мне хотелось самому поймать рыбу.

– Откуда ты знаешь, что это он, а не она?

– Рыбы всегда самцы.

Стараясь делать все так, как говорила Майя, когда объясняла про часы, я еще раз закинул удочку. Первые два раза закончились ничем: я ловил только ветки у себя за спиной, и только впустую расходовал наживку. Третий раз у меня, казалось, получилось – но вдруг я почувствовал, как что-то впилось в мое правое ухо.

– Твою мать!

– Что случилось?

– Я сам себя поймал.

Майя вытянула рыбу на берег, ловко схватила ее, вытащила крючок, и осторожно выпустила ее обратно в воду. А потом поспешила мне на помощь.

– Тебе повезло, что у нас крючки без зазубрин. – Она поцеловала меня, будто для того, чтобы у меня перестала течь кровь. Мне стало как-то грустно. Это было глупо, но я начал злиться.

– Знаешь, когда папа впервые взял меня на рыбалку, крючок зацепился за мою бровь. Когда на них есть зазубрины, это гораздо больнее. Его пришлось кусачками вытаскивать. – Она показала мне шрам, и я поцеловал его, потому что знал, что она ждет от меня именно этого. Каждый день я узнавал о ней что-то новое.

– Понятно. И сколько тебе тогда было лет?

– Семь.

Сегодня она еще собиралась учить меня ездить верхом. Я жалел о том, что не сказал ей раньше, что боюсь лошадей. И вдруг мне показалось вопиюще несправедливым, что Майя умеет столько всего, тогда как мне всему этому еще только предстоит научиться. Она стояла у меня за спиной, сжимая бамбуковую рукоятку самодельной удочки. Ее рука лежала поверх моей. Пальцами левой руки она показывала мне, как натягивать провисающую леску, когда поплавок находится высоко в воздухе. Ее спокойная уверенность раздражала меня. Майя направляла мои руки, обучала, мягко прикасаясь ко мне, но ее беспечный смех действовал мне на нервы. Когда мы увидели в воде форель, которая схватила муху, она продемонстрировала мне, как вытаскивать ее на берег. А я думал о том, кем бы я был, если бы меня воспитывали так же, как ее.

– Тебе никогда не приходилось испытывать чувство вины? – перебил я ее, когда она стала рассказывать мне, как правильно вытаскивать крючок изо рта рыбы.

– Они ничего не чувствуют.

Взмахнув хвостом, рыба исчезла в глубине речки, и радуга на ее брюшке растворилась в воде.

– Нет, я имею в виду другое. Ты не чувствуешь себя виноватой за то, что у тебя столько денег? – Концом удочкой я указал на домик и обвел окрестности. – За то, что у тебя есть столько всего, чего нет у обычных людей?

– То есть ты хочешь сказать, что сейчас я должна кормить голодающих детей в Бангладеш, а не развлекаться здесь с тобой?

Эта идея мне тоже не понравилась.

– Нет, я не это хотел сказать.

– У меня только одно отличие от других людей: у меня больше денег.

– Да, конечно. Но это все равно что сказать инвалиду: «Мы ничем не отличаемся. Только я могу ходить».

– Я не могу отказаться от своего богатства, пока мне не исполнится двадцать один год. Так что расслабься и получай удовольствие.

– Ты что, собираешься отказаться от наследства? – эта идея меня ужаснула.

– Да что с тобой такое сегодня? Из-за чего ты так беспокоишься?

Меня беспокоило очень многое, но я стал говорить о том, что раньше даже не приходило мне в голову.

– Зачем ты говоришь всем, что моя мама и твой дедушка – старые добрые друзья? – Я довольно похоже изобразил ее интонацию.

– Ну… они действительно друзья.

– Мама – массажистка твоего дедушки. Мне интересно, почему ты не говоришь людям правду о том, кто я такой? Ты меня стыдишься? – Мне самому было стыдно. – Что ты собираешься делать осенью, когда ты опять вернешься в закрытую частную школу со своими друзьями? Я-то буду ходить в обычную. Вместе с Двейном.

– Двейна выгнали из местной школы два года назад. Кроме того, тебе вовсе не обязательно ходить в бесплатную среднюю школу.

– Нет, ты, кажется, не понимаешь. У нас нет денег. Моя мать – не врач. Я все это выдумал. – Поверить не могу, что действительно сказал ей это!

– Надеюсь, мы не будем ссориться из-за того, что у меня есть много денег, а у тебя нет? Это не повод для расставания. – Такое впечатление, что она уже не в первый раз произносит эту фразу. Мне не хотелось думать, что я не первый бедный молодой человек, которого она пригласила на свою вечеринку.

– Потому что, если ты считаешь, что это большая проблема, то мне придется…

– Она осеклась, почувствовав, что ее тон становится чересчур резким.

– Я просто спросил, случается ли тебе когда-нибудь испытывать чувство вины. – Тут я вспомнил, как одиноким был еще совсем недавно.

– Все, понимаешь, все, если только они не святые или еще кто-нибудь в этом роде, хотят быть богатыми. Люди, по крайней мере, большинство людей, тратят свою жизнь на то, чтобы заработать как можно больше денег, потому что думают, что деньги помогут им решить все проблемы.

– Ну, в каком-то смысле так оно и есть, разве нет?

– Папе наши деньги не особо помогли.

– Зато многое другое становится проще.

– Да, так легче уладить какие-то неприятности. Тебя принимают в школы, которые на самом деле, не хотят тебя принимать, и тому подобное. Но иногда деньги только все усложняют.

– Например? – Мы закончили рыбачить и теперь просто сидели на камне, болтая ногами в прохладной воде.

– Папа однажды сказал, что по-настоящему богатые люди не верят, что существует что-то, чего они не могут купить, и ненавидят все то, что могут.

– А что конкретно он имел в виду?

– Богатые люди часто выглядят идиотами. А все потому, что им не нужно работать целыми днями, чтобы прокормить себя, и у них больше времени, чтобы вести себя естественно.

– А твой отец из богатой семьи?

– Нет. Мама сама купила кольцо, чтобы он подарил его ей по случаю помолвки. Его родители преподавали в колледже.

– Где они познакомились?

– В Африке. Он работал в Корпусе мира, а мама с дедушкой приехали туда, чтобы побывать на сафари.

Потом дедушка назначил его главой своего Фонда.

– Как он попал в эту аварию?

– Был сильный снегопад. Мы разыскивали собаку Брюса. Папа подошел к самому краю, и… – Она указала на обрыв, с которого стеклянной стеной падала вода. Глубина ущелья была футов сорок, не меньше. – Должно быть, он поскользнулся.

Я посмотрел на край обрыва, пытаясь представить, как это могло случиться. То ли он пытался спуститься поближе, то ли просто забыл, что в пропасть легко сорваться… Вдруг кто-то заорал:

– Вы что там, голые там, что ли? – Это был Осборн. Он стоял на балконе домика.

– Дедушка, ну почему ты решил, что мы голые?

– А почему бы и нет? – Он неуклюже потоптался на месте, а потом вошел в маленькую кабину лифта, которая медленно отвезла его вниз, на каменную террасу у верхнего бассейна.