Мы остановились у моего дома. Майя потянулась ко мне, чтобы поцеловать, забыв нажать на тормоз, так что «Лендровер» въехал прямо на клумбу.

– У меня для тебя сюрприз.

– Какой?

– Узнаешь послезавтра.

– Зачем ждать?– Она стала заводить мотор. Но я не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась.

– Дедушка приглашает тебя на обед. Он хочет с тобой познакомиться.

Когда я проснулся и открыл глаза, то увидел маму, сидящую на краю моей кровати. Она смотрела на меня. Вчера (то есть пять часов назад) я успел снять только свой пиджак и одну туфлю, после чего сразу заснул, лежа на застеленной кровати. Голова болела так, будто эту ночь я провел в бетономешалке.

– Ты пил вчера ночью?

– Не-ет. – Когда мама закурила сигарету и выдохнула дым мне прямо в лицо, мне показалось, что меня сейчас вырвет.

– Но я же видела, как ты пил вино за ужином.

– А почему ты тогда ничего не сказала?

– Я не хотела устраивать сцену. Мне казалось, что будет лучше, если мы поговорим об этом при свете дня.

– Да это был имбирный эль, а не вино! Честно! – Мама подала мне стакан с кока-колой.

– Но мне сказали, что ты пил.

– Спасибо за колу. – Мне не хотелось ссориться, и я пытался сменить тему разговора.

– Послушай, я знаю, что это делал не только ты. Дочка доктора Леффлера, Бупи, пришла домой уже ночью, и ее вырвало прямо на постель.

– Фу, какая гадость. – Смутно я припоминал, как мы с ней наперегонки пили текилу. У нее были темные волосы и огромные глаза. Ее называли Бупи, потому что ее отец думал, что она похожа на Бетти Буп, что только доказывает, что он уже вообще ни черта не соображал, этот доктор.

– А что, Леффлер позвонил тебе специально для того, чтобы сказать, что я пил? Или он хотел поведать о том, как его дочь выблевала свой ужин?

– Вообще-то, он позвонил мне для того, чтобы пригласить в театр.

– А его жена тоже пойдет?

– Он разведен.

– Но разве мы не приглашены на ланч к мистеру Осборну?

– Он хотел поговорить с тобой наедине. – Видимо, маму это беспокоило.

– Только он и я? – Мама кивнула. Теперь уже и я стал нервничать. Мне-то казалось, что и Майя, и все остальные тоже будут там присутствовать.

– Зачем это нужно?

– Не знаю. Но я не собираюсь спокойно наблюдать за тем, как мой сын превращается в алкоголика.

– Собираешься меня наказать? – Я вспомнил о том миллионе винных бутылок, которые я вынес из нашего дома в мусорный бак, когда мы жили в Нью-Йорке.

– Мне не хочется этого делать, но придется.

– Ну, хорошо, тогда скажи ему, что ты не разрешила мне выходить из дома, и поэтому я не смогу пообедать с ним. А все из-за того, что вчера вечером на его вечеринке официанты постоянно наливали мне выпивку.

– Пообещай, что не будешь пить. Тебе ведь еще шестнадцати нет.

– Учителя хорошие были.

– Хочешь меня обидеть?

– Просто пытаюсь быть честным. – Это на нее подействовало.

– Ну ладно. Тогда сейчас ты пойдешь к мистеру Осборну, но после этого тебе две недели нельзя будет выходить из дома без моего разрешения. – Я знал: она хочет, чтобы я пошел. На ручке шкафа в моей комнате висела свежевыглаженная рубашка.

– Не, не согласен.

– Ты что, думаешь, я с тобой шутки шучу?

– Ну да. – Было ясно, что первый раунд я выиграл. Я зашел в душ и стал намыливаться розовым душистым мылом. Все мои мысли были о Майе. Тут в ванную зашла мама.

– Алкоголь убивает клетки мозга.

Мне хотелось сказать «Это только доказывает, что с моей стороны было бы неразумно прислушиваться к твоим словам», но решил, что это будет слишком, и поэтому вместо этого сказал:

– Помнишь, что сказал психолог, когда мы говорили о каких-то границах, правилах, которые должны существовать в каждой семье? Могу я побыть один, когда принимаю душ?

Мама сама отвезла меня к Осборну. Она избрала самый кошмарный вид молчаливого выражения своего одобрения – она стала петь. Ей казалось, что будет здорово, если она поставит кассету с каким-то старьем. «Помогите! Мне нужен человек…».

Мама обожала «Битлз». Довольно странный выбор. Она очень гордилась тем фактом, что когда она училась в средней школе, то однажды сбежала в город, чтобы попасть на концерт знаменитой четверки. У нее просто в сознании не укладывалось, что группа распалась. Я решил, что лучше не поднимать вопрос о том, почему она не ставит те песни, в которых ее торчки поют о ЛСД или героине. «Помогите!» – опять запела мама.

Осборн был чрезвычайно богат. На пути к его дому мы встретили восемь сельскохозяйственных рабочих. Потом еще шесть человек, которые косили газон. В саду работали три японца (Джилли утверждала, что, по словам Двейна, они были гомосексуалистами и даже были женаты по какому-то восточному обычаю – «Пока смерть не разлучит нас» и все такое – эта история меня действительно заинтересовала). Наконец, из будки у ворот, которая была частью кирпичной ограды высотой в два метра, окружавшей дом Осборна и английский сад, выглядывали два охранника. И все это – в выходной день.

Мама въехала в мощенный булыжником внутренний двор перед домом. Сам дом был слишком большим, чтобы назвать его просто большим, и слишком маленьким, чтобы назвать его грандиозным. Водитель в униформе укладывал чемоданы в темно-бордовый длинный «Мерседес». Мама по-прежнему молчала. Она ждала, что я сделаю первый шаг. Я же был готов высказать ей все прямо сейчас, пусть даже к окну подойдет Осборн и все услышит. Потом вспомнил о том, что Майя пообещала мне преподнести какой-то сюрприз, глубоко вздохнул и порывисто обнял маму за шею.

– Мам, прости меня. Ты права насчет выпивки. Я сделал ошибку. Честное слово, если я сделаю это еще раз, то прямиком отправлюсь в ад. – Мама начала плакать еще до того, как я упомянул о преисподней.

– Милый мой мальчик, это все, что мне было нужно. – Мне это было прекрасно известно, и именно поэтому я врал так беззастенчиво. – Просто я беспокоюсь о тебе, и хочу, чтобы ты был счастлив…чтобы мы были счастливы… и сейчас, и потом.

– Знаю, мама. – Удивительно, но, когда она, плача, обнимала меня, мне было очень хорошо, и в то же время у меня было такое чувство, что я не просто сказал то, что думаю, а действительно обрек себя на вечное проклятие.

– Все у тебя будет хорошо, Финн. – Я в этом вовсе не был уверен. – Позвони мне, чтобы я приехала и забрала тебя, когда вы закончите. – Мама протянула мне трость, которую я должен был отдать мистеру Осборну.

– Мама… – Она взглянула на меня вверх, когда я выходил из машины. – Я все еще под домашним арестом?

– Нет, Финн, конечно, нет. – Когда она покатила назад, и я услышал, как она начинает напевать еще какую-то дурацкую песню «Битлз», то чувство вины мгновенно исчезло.

Дом Осборна занимал площадь, приблизительно равную половине городского квартала. У него было шесть колонн, крыша, словно у древнегреческого храма, и фонтан размером с бассейн – с бронзовыми нимфами и еще каким-то типом, который держал трезубец. Все это напоминало мне декорации, оставшиеся после съемок фильма о гладиаторах. Когда я шел к входной двери, то вспомнил, как в «Спартаке» они говорили: «Идущие на смерть приветствуют тебя». Не успел я дотронуться до кнопки звонка, как массивная бронзовая дверь со скрипом приоткрылась. Мне стало страшно. Это была жена Осборна. Она была одета в черный брючный костюм с большими белыми пуговицами. А на лице у нее сияла улыбка – губы были накрашены кроваво-красной помадой. При свете дня она меньше напоминала мумию, скорее – старшую злобную сестру Круэллы де Виль.

– Здравствуйте, меня зовут Финн, – сказал я, протягивая ей руку. Но вместо того, чтобы пожать ее, она мягко взяла меня за подбородок и повернула мое лицо к свету, после чего пристально уставилась на меня через очки, которые висели на ее шее на украшенной драгоценными камнями золотой цепочке.

– Сходство небольшое, но, судя по тому, чему я была свидетелем вчера ночью, ты унаследовал его гормоны, в этом не может быть никакого сомнения. – Руки у нее были холодные и влажные.