Многие даже танцевать перестали – а она спрыгнула со стула и побежала через комнату. Ей, видимо, было непривычно ходить на высоких каблуках, поэтому выглядела она очень трогательно. Все заулыбались и засмеялись, любуясь ее порывом. Они давали ей дорогу, и было слышно, как они шепчут друг другу: «Какая она хорошенькая… Просто прелесть. Но кто же этот счастливчик?». А когда гости увидела, что этот счастливчик – я, они немного насторожились. Почтенные матроны, которые были приглашены с дочерьми, недоумевали: «Интересно, что думает об этом ее мать? Странный выбор». А те, у которых были сыновья моего возраста, подумали о том, что их мальчикам не стоит мешкать с тем, чтобы пригласить маленькую Майю в Ист-Гемптон, или на виноградники. Впрочем, тогда я и понятия не имел, о чем могут помышлять те, кто живет в Флейвалле. Да меня это вряд ли бы заинтересовало, даже если бы кто-нибудь решил предупредить меня.
Майя кинулась мне на шею. Она сделала это с такой уверенностью, что я чуть не потерял сознание от счастья. Нога у меня уже не болела. Шампанское было позабыто. Но когда она неверным, хриплым голосом медленно прошептала мне на ухо всего одну фразу, я думал, что точно лишусь чувств: «Я… люблю… тебя!». В том месте, где должен стоять восклицательный знак, она укусила меня за ухо. Когда она оторвалась от меня, на моем лице остался след от ее косметики. Я видел ее шрам. Она снова стала настоящей. И я сказал: «А я тебя еще больше люблю». Брюс стоял рядом с нами, но мне было все равно. Я был уверен, что она действительно любит меня меньше, чем я ее, но в тот момент это не имело никакого значения.
– Это невозможно. – Она взяла из пепельницы мою сигарету, выпустила кольцо дыма и проткнула его пальцем.
– Даже больше, чем больше.
– Здорово, правда? – И Майя поцеловала меня прямо в губы. Ее не волновало, что кто-то может это увидеть.
– Меня от вас тошнит, ребята. – Брюс сделал вид, что подавился чем-то и протянул руку, чтобы взять бокал.
– Брюс ненавидит ПВП.
– Это еще что?
– Публичные выражения привязанности, мой дорогой Финн, – перевел он, здороваясь со мной за руку. – Сейчас ты так непохож на яномамо.
– Зато Брюс стал туземцем, – сказала Майя, дернув его за юбку.
Тогда он стал завязывать его по новой, чуть не продемонстрировав свои чресла собравшимся гостям. Все-таки он очень любит выпендриваться.
– Пожалуйста, сестренка, не надо. Сегодня я решил не надевать нижнее белье, и мне не хочется, чтобы некоторые из наших гостей почувствовали себя обделенными природой.
– Брюс, ты слишком далеко заходишь.
– Кто-то должен это делать.
На ногах у него были бархатные мокасины, с украшением в виде золотой лисьей головки. Майя сидела у меня на коленях. Она отстукивала такт, ударяя по внутренней стороне моей ноги в такт музыке. Теперь я пил кока-колу. Мне хотелось быть настолько трезвым, насколько это возможно.
– Извини, что мы явились так поздно.
– Ничего. Было весело.
– С тобой грубо обошлись? – Майя знала, как перевести на нормальный язык мои завиральные речи.
– Да нет, было забавно…хотя и грубовато, пожалуй.
– Вежливо, но честно. Редкое и опасное сочетание. – Брюс потрогал узел на своей юбке, а потом с недовольным видом опять развязал его и завязал снова.
– Джилли, а ты мне не поможешь? – Да, приходится признать – из всего ему удается извлечь выгоду.
– Не сегодня, Брюс. – Ей явно было лестно, что он обращает на нее внимание.
– Слушай, а ты не мог бы на мой следующий день рождения вообще ничего не одевать?
– Зачем ждать так долго?
Майя ему не ответила.
– Мы могли приехать вовремя, то есть, я хочу сказать, мне хотелось быть здесь, когда ты приехал, но мы поехали в больницу, чтобы папа тоже мог подарить мне подарок, и тогда случилась удивительная вещь…
Я просто кивал и улыбался. Конечно, что тут такого: находящийся в коме отец дарит подарок своей дочери.
– Случилось так, что я выбрала именно твой подарок. – Было очевидно, что Брюсу не по себе оттого, что его сестра делает вид, что его отец совершенно здоров.
– Брюс, не мешай мне. – Майя продолжила свой рассказ. Ее брат все это время пристально смотрел на меня. – Когда я поцеловала папу, он на секунду открыл глаза.
– Это невероятно.
– Верно.
– Заткнись, Брюс! Никто, кроме меня, этого не видел, и врач сказал, что это хороший знак. Я уверена, что отец скоро выздоровеет.
– Здорово. – Я даже не знал, что сказать.
– «Надежда – штучка с перьями – в душе моей поет. Без слов одну мелодию твердить не устает».
– Брюс улыбнулся, вытащил из стоящего рядом букета одну розу и вставил ее в петличку на смокинге Майи.
– Ты это сам сочинил? – Я был поражен.
– Да, вообще я довольно известный поэт. Пишу под псевдонимом Эмили Дикинсон. – Надо же!
Майя слезла с моих колен.
– Смотри, не уходи никуда с Брюсом. Я вернусь через минуту.
И она грациозно двинулась к барной стойке на противоположной стороне комнаты, где стояли Иэн, итальянец и дюжина других парней. Все они были одеты в шикарные костюмы, и старательно делали вид, что им очень скучно. У них у всех были тоскливые лица, словно у сорокалетних.
Когда Майя отошла от нас довольно далеко, Брюс стрельнул сигарету и доверительно сообщил мне:
– Мне не хочется, чтобы она чувствовала себя разочарованной. – Мне было очень приятно, что он делился со мной.
– А вдруг она права? – Я тоже старался казаться старше, чем я есть, то есть говорить медленно и лениво.
– Это было бы здорово. – Впервые я видел печального Брюса. Сейчас его можно было назвать каким угодно, только не счастливым. Joie de vivre, присущая ему, во мгновение ока иссякла, и он стал похож на грустного, сердитого мальчика.
Знакомое выражение лица. Нечто подобное я каждый день видел в зеркале.
Майя вернулась вместе с блондинкой, которая каталась с ними на лошади в тот день, когда мы встретились. У нее были тонкие губы и очень большая грудь, и, несмотря на то, что ей было не больше семнадцати, она очень хорошо изображала тридцатисемилетнюю разведенку.
– Финн, это Пейдж. Кстати: в ее передний зуб действительно инкрустирован бриллиант.
Пейдж приподняла губу, чтобы продемонстрировать украшение.
– Мик тоже так себе сделал. Правда, у него обыкновенный рубин.
– Ладно, Пейдж. Давай-ка я за тебя похвастаюсь. Пейдж видела Мика Джеггера, когда ходила в «Студию 54».
Финн, сделай, пожалуйста, вид, что ты потрясен.
Пейдж мило улыбнулась и сказала:
– Свинья ты.
Мы пожали друг другу руки, и Майя добавила:
– Пейдж – моя двоюродная сестра. И самый старый мой друг.
– А я думал, что это я твой самый старый друг, – возразил Брюс. Он поцеловал Пейдж. Я увидел, как он засунул ей язык в рот. Блондинка удивилась, но было заметно, что ей это понравилось.
Зато это не понравилось Майе.
– Что это с тобой, Брюс?
– Я сегодня одинок, и я рад видеть Пейдж.
– А где же Коко? – Блондинке явно было трудно говорить спокойно, когда он прижимался к ней.
– Она улетела домой, чтобы присутствовать на коронации своего брата. – Пейдж засунула сигарету в мундштук и подождала, пока он поднесет к ней зажигалку.
Я решил, что он шутит, но тут в разговор встряла Майя:
– Мне все-таки кажется, что ты должен был поехать с ней.
– Я собирался. Но потом… подумаешь, коронация в маленькой африканской стране. Кто там будет? Несколько сотен голых негров, Принц Уэльский… Здесь гораздо интереснее.
– Почему ты не поехал? – спросила Пейдж.
– Беспокоился за маму. – Он окинул взглядом зал. МакКаллум и миссис Лэнгли стояли в углу и о чем-то говорили. – Пора ее спасать.
– Господи! А моя мама-то что делает?
– Не беспокойся, она же с дедушкой. – Меня это не успокоило, скорее, наоборот. Майя махнула рукой туда, где стояла мама. Она говорила с Осборном и вице-президентом. Потом сказала что-то смешное, так что они все (включая охранника этой шишки) расхохотались. Я уже говорил, что когда у нее было хорошее настроение, она могла быть очень забавной. Затем один из ублюдков, чей разговор мы подслушали, сказал: «выглядит она роскошно», и подошел к ним, чтобы его тоже представили. Когда этот козел поцеловал ее руку и поклонился, она в ответ улыбнулась, и выглядело это, пожалуй, смешно. Потом я подумал о том, что бы они сказали, если бы увидели мою маму в тот момент, когда она лежала под книжным шкафом и ругалась как сапожник из-за того, что потеряла свой кокаин. Мне стало стыдно за свои мысли.
