Брюс остановился, стоя на газоне. Он внимательно смотрел на копыто своей лошади. Потом глянул на меня, и поднял большой палец вверх, беззвучно прошептав «Она от тебя без ума». Я знал, что с копытом его лошади все в порядке. Может, он просто понял, что мне нужна сейчас помощь, от кого бы она ни исходила?
Ты придешь, правда?
– Ну, понятно… То есть, я хочу сказать – разумеется, приду!
Она придвинулась ко мне ближе – так близко, что я почувствовал ее дыхание. Майя коснулась моего уха губами (я весь покрылся пупырышками) и медленно, неторопливо прошептала:
– Я по тебе скучала.
– Я по тебе тоже, – сказал я быстро, так что Джилли, которая волочила пылесос верх по лестнице, наверное, этого не услышала.
– Ах, Джилли! – Майя нервно махнула ей рукой. – Я тебя и не заметила.
– Да, я здесь.
Брюс подошел к нам и поклонился. В руке у него был стек.
– Могу ли я рассчитывать на ваше гостеприимство, о почтенный сударь? Соблаговолите угостить меня прохладительным напитком.
– Хочешь пива?
Джилли аж остановилась.
– Ах, пива?
– Да, я только что вспомнил, что в подвале, в старом холодильнике, стоит несколько бутылок.
– Пойду принесу их, – вызвалась Майя. – Джилли, тебе принести?
– Нет, мне работать нужно.
– Да ладно тебе. – Я попытался изобразить человека с убеждениями. – Почему бы тебе не распить с нами бутылочку? – Если бы я не был так счастлив оттого, что вижу Майю, оттого, что ее губы только что прижимались к моему уху, то чувствовал бы себя предателем.
– Я хотела одна приехать, но Брюс за мной увязался.
– Я все слышал, – заявил ее брат, протягивая мне руку. Майя побежала за пивом. – Честно говоря, я приехал повидать Джилли.
– А что такое? – Она с подозрением уставилась на него. Наверное, их связывают менее близкие отношения, чем я думал. Или, наоборот, более.
– Милая Джилли… – он прижал руку к сердцу и сделал гримасу, желая показать, как глубоко она ранила его чувства.
– Слушай, Брюс, если ты насчет травы…
– Да нет. Наша херня – твоя херня, так сказать. Сильная вещь, правда? Особенно если не смывать эту отраву для жучков. – Брюс перегнулся через перила лестницы и поцеловал Джилли руку, как будто он был Рексом Харрисоном, играющим роль в фильме «Моя прекрасная леди». Она была так ошеломлена этой публичной демонстрацией нежных чувств, что уронила пылесос. Тогда он с грацией странствующего рыцаря поднял его. Просто поразительно: рядом с Брюсом все чувствовали себя светскими людьми – у него был настоящий дар, который не имел ничего общего с тем фальшивым обаянием, которое некоторые люди умеют включать и выключать по заказу, словно электрическую лампочку. Нет, его тепло было неподдельным. Общаясь с ним, казалось, что сидишь на солнце. Когда он был рядом, никому не казалось странным, что он возится с подростками, которые были на четыре года младше его. Было такое ощущение, что это очень мило с его стороны, но что в этом нет ничего особенного. А ведь если бы все двадцатилетние парни относились ко мне так, как он, то быть пятнадцатилетним желторотым птенцом было бы намного легче!
Майя принесла четыре бутылки пива «Хайнекен». Мы все закурили. Сделав пару глотков, я почувствовал, что подмышки у меня опять заболели, потому что все это время я стоял на костылях. Потом вспомнил, наконец, кто в этом доме хозяин, и предложил всем перейти в гостиную комнату и посидеть там. Честно говоря, я не привык развлекать гостей. Еще совсем недавно мы с Хлюпиком стреляли голубей из его воздушки; приходится признать, что с тех пор я достиг больших успехов в смысле этикета. Брюс прошел в комнату, плюхнулся на диван и положил ноги на кресло, которое было таким старым и дорогим, что мама не разрешала мне на него даже садиться. Он явно чувствовал себя здесь, как дома; и поэтому у меня возникло ощущение, что хозяин здесь все-таки я.
– Не думаю, что мне следует разрешать своей сестренке смотреть это.
А я и забыл про папин фильм! В комнате было темно, проектор включен. Казалось, в луче проектора клубился дым. А индеец яномамо по-прежнему прыгал, застыв на экране. Брюс ткнул пальцем в веревочку, которая прикрепляла его пенис к животу.
– Выглядит довольно оригинально.
Майя повернулась ко мне, скорчив гримаску.
– Разве это не больно?
Я пожал плечами, не зная, смущаться мне или нет.
– Отвратительно. – Смешно, что благочестивая Джилли решила разыгрывать стеснение – после того, что происходило в домике. Я выключил проектор и зажег свет.
– Этот фильм покажут по «Каналу-13». В нем рассказывается о южноамериканских индейцах. Его снял мой отец. Он антрополог.
Майя положила мне руку на плечо. То, что она сидела так близко, сводило меня с ума.
– Давай посмотрим его как-нибудь вместе?
– Моя сестра намекает на то, что мы должны оставить их наедине, Джилли.
– Заткнись, Брюс!
Он посмотрел на коробку, в которой лежала пленка.
– Фокс Бланшар – твой отец?
– Да. – Чтобы никто не успел задаться вопросом, почему я не ношу его фамилию, я быстро спросил:
– Хотите еще пива?
– В университете, когда у нас был курс антропологии, я читал его книгу. Потрясающе. Я знал, что ты джентльмен и ученый! Наконец-то в Флейвалле поселился интеллигентный человек. – Мне уже приходилось упоминать о том, что, когда говоришь с Брюсом, то кажется, что тебя ласково пригревает солнце. – Отец Финна и еще один ученый – Шаньон – это два величайших современных антрополога.
– Спасибо, что предупредил. – Джилли посмотрела на меня, как на предателя.
Майя улыбалась. Она радовалась, что мне удалось произвести на ее брата благоприятное впечатление.
– А чем он так известен? – спросила Джилли.
– Он обнаружил племя яномамо.
Мы с Брюсом сказали это одновременно. Потом он выдал целую кучу забавных историй, в которых действовал мой отец и «жестокие люди». Честно говоря, я был бы рад сам рассказать парочку этих историй, чтобы поразить Майю. Но то, что ее брат так уважительно отзывался о моем отце, переполняло меня гордостью. Даже я понимал, что хвастаться самому куда менее круто, чем слушать, как тебя расхваливает кто-то другой.
– Брюс, можно еще кому-нибудь высказаться? – перебила его, в конце концов, Майя.
Джилли допила свое пиво и спросила:
– А почему твоя фамилия Эрл, хотя твоего отца зовут Фокс Бланшар?
Я замолчал. Пауза была очень неловкой. Наверное, Джилли даже пожалела, что спросила меня об этом. В 1978 году быть матерью-одиночкой было не так уж почетно. Брюс, видимо, тоже не придумал, как можно выйти из неудобного положения, созданного faux pas Джилли.
. И тогда он просто предложил:
– Пора смотреть кино.
– Папа так и не женился на моей маме. – Странно, что я не выдал очередную порцию вранья. – Они начали встречаться, когда он уже был женат на другой женщине.
– А моя мама выходила замуж вот с та-а-ким животом! И вообще, мой отец – Ричард Прайор! Только никому не говорите. – Брюс старался поддержать меня.
– Господи, ты готов на все, лишь бы на тебя обратили внимание! – Майя коснулась моей руки.
– Зороастрийцы полагали, что быть занудой – это смертельный грех. У них тоже было десять заповедей, и одна из них гласила: Во имя всего святого, да не будь занудой!
– А кто такие эти зороастрийцы? – спросила Майя.
– Они поклонялись огню, еще до появления христианства, – машинально ответил я.
– Прости меня, Финн, – сказала Джилли, отдирая этикетку с бутылки. Теперь она, наверное, жалела, что не пошла убирать на втором этаже.
– Ничего страшного. – На самом деле, мне было очень больно, но если бы я сказал еще хоть слово, это стало бы всем очевидно. – Этим летом я должен был поехать к нему, чтобы проводить какие-то исследования в Венесуэле.
– Я был бы готов на убийство, лишь бы получить возможность работать с твоим отцом. А почему же ты не поехал? – поинтересовался Брюс.
– Меня арестовали. – Сам не понимаю, что со мной происходило в тот момент. То ли это было действие лекарств, помноженное на эффект от пива, то ли я учился говорить правду. Довольно опасная привычка, между прочим.
