Сливка, присоединяясь к просьбе Изольды Ильиничны, захлопала в ладоши, словно подарок был предназначен не для Ларисы, а лично для нее. Гена так же присоединился к ним, желая немедленно разобраться в хитросплетениях множества цепочек. Один только именинник молчал, словно ему не было ни малейшего дела до этого сарафана.

Ларочка с подарком покинула гостиную и уже через несколько минут вернулась в обновке. Смущенная, скромненько хихикающая, явилась пред очи зрителей:

— Ой, тетя Зольдочка, меня же в таком сарафане в милицию заберут!

Она была просто очаровательна в этой чудо-тряпочке, создающей эффект то ли полуодетости, то ли, наоборот, полураздетости. На ком-то другом сарафан, может, и смотрелся бы вульгарно, но Ларисина точеная фигурка, такая аппетитно-смугленькая, такая вся гладенькая, смотрелась в этом странном одеянии исключительно здорово и… бесконечно эротично. Потому что сарафан был вроде как и не сарафаном вовсе, а так, двумя кусочками ткани, отдельно коротеньким лифом, едва прикрывающим грудь, и отдельно же маленькой прямой юбочкой на бедрах. И соединялись эти два куска материи парой-тройкой десятков мелких цепочек, причудливо переплетающихся между собой, красиво провисающих и мелодично позвякивающих в такт каждому движению Ларисы. И получалось, вроде она и одета, а все прелести изгиба изящного ее тела были вот они, как на ладони. Несмотря на чрезмерную откровенность наряда, присутствующие не смогли сдержать восхищения и, не сговариваясь, зааплодировали, вогнав и без того смущенную Ларису в краску.

— Что ты, милая, — наконец смогла ответить Изольда Ильинична. — В таком сарафане не в милицию, тебя на подиум заберут! Боже, какое великолепие!

Лариса, все еще смущаясь, возразила:

— Ну, не знаю, как насчет подиума, а вот на Тверской меня в таком наряде наверняка бы приняли за свою. Спасибо, тетя Зольдочка, большое спасибо! Только я, пожалуй, если и рискну его когда-нибудь надеть, то только на югах, поближе к пляжу. Вот там еще можно в таком виде появиться. А в Москве…

— Глупая! — воскликнула Сливка. — Какая же ты, Ларка, дурочка! Да мне бы такую красоту…

— На тебе бы такая красота не зазвенела, — довольно грубо прервал ее Горожанинов. — Тебе бы все эти цепочки врезались в живот, и ты стала бы похожа на перевязанную связку сарделек.

Юлька обиженно поджала губы. Слезы вскипали в глазах. Лариса легонько шлепнула дурно воспитанного жениха по макушке, мол, соображай, что говоришь.

Изольда Ильинична тоже не смолчала, пришла на помощь несчастной девушке:

— Зачем ты так, Гена? Не всем же быть худышками, в конце концов! Юля, хоть и пухленькая, но тоже очень аппетитная барышня. Не переживай, Юля, не обращай на дурака внимания. Даже если тебе такой сарафанчик и не пойдет, можно ведь придумать какой-нибудь другой фасончик, правда? Может, не такой откровенный, но все равно оригинальный. Я поговорю со своей портнихой. У нее исключительный вкус, так что я уверена, она непременно что-нибудь придумает. А вообще знаете, что самое замечательное? Вот сейчас, казалось бы, нет никакой нужды шить одежду на заказ. Куча бутиков, куча магазинов попроще. Есть все, на любой вкус и цвет, на любой размер — были бы деньги. Но вот чем плохи готовые вещи, даже супердорогие, так это тем, что всегда, каждую минуточку существует опасность встретить конкурентку точно в таком же костюме. А это, доложу я вам, ну о-очень неприятная ситуация! Зато любая вещичка от портнихи — эксклюзив. Вот посмотрите на этот сарафан. Думаете, еще хоть кому-нибудь в голову придет подобная идея? Ни за что, уверяю вас! И даже если, увидев этот сарафанчик на Ларочке, кто-нибудь решит повторить фасончик — непременно результат выйдет другим. Во-первых, вряд ли копия будет решена в той же ткани, что и оригинал. А во-вторых, лекала-то абсолютно оригинальные, по другой выкройке ведь и вещь получится другая. А если еще учесть обилие цепочек — ууу! Тут ведь, дорогие мои, попробуй рассчитай их длину так, чтобы они не в натяжку были, а с провисом, подчеркивающим утонченность фигуры. А это, доложу я вам, такое мастерство! Так что самое главное в этом сарафанчике — это его эксклюзивность. Во всем мире не найдется второго такого! Вы только представьте — во всем мире! Один, всего один в целом мире!

Лариса вышла в прихожую, покрутилась там перед зеркалом. Вообще-то, положа руку на сердце, она сама себе невероятно нравилась в этом сарафане. Да вот только с сожалением вынуждена была констатировать: столь откровенный наряд она вряд ли рискнет надеть даже на юге. Вот уж где он смотрелся бы вполне органично — это в цирке на какой-нибудь дрессировщице тигров или хотя бы собачек. Ну, или на эстрадной певичке. Но уж никак не в миру, не среди обычных людей. Ах, как жаль! И, налюбовавшись отражением вволю, она развернулась с намерением немедленно переодеться.

— Эй, эй, деточка, ты чего это удумала? — остановила ее Изольда Ильинична перед самой дверью в Валеркину спальню. — Ты решила избавить нас от такой красоты?! Нет, милая моя, я с этим категорически не согласна! Кто не хочет видеть Ларочку в этом очаровательном сарафанчике, поднимите руки? Вы только представьте — она сейчас переоденется, и мы больше никогда в жизни не увидим этот шедевр портняжного мастерства. Она ведь его рискнет одеть разве что при муже. Нет, я решительно протестую!

Никто не поднял руки, никто не проголосовал за скромность. Полуодетая Ларочка радовала глаз Горожанинова. Полураздетая — Дидковского. Одна только Сливка злилась на более симпатичную и удачливую соперницу, но молчала, понимала, что неспроста это все задумала Изольда Ильинична, ох неспроста!

А сама Изольда Ильинична сидела тихонько, скромненько в квартире сына. И едва заметно, самыми уголками губ, улыбалась. Все вышло как нельзя лучше. Собственно, на другой результат она и не рассчитывала. Или она не Изольда Дидковская!

Дидковский посмотрел на часы — шестнадцать ноль-ноль. Сердце отчаянно забилось — вот оно, время 'Ч'! Пан или пропал, вот теперь и решится его судьба!

Дрожащей от волнения рукой он нажал несколько кнопок на телефоне, умоляя судьбу, чтобы Генка оказался дома.

— Слушаю.

Валерий мысленно возблагодарил Всевышнего за помощь и ответил:

— Геша, срочно дуй ко мне в банк! У меня тут одна исключительно выгодная возможность нарисовалась, только срочно! Прозеваем шанс — второго не будет, точно говорю!

— Что за шанс? Я вообще-то ванну принимаю, а ты меня из нее выдергиваешь.

Дидковский занервничал по полной программе. Как убедить этого идиота?! Если он не приедет, такой замечательный план сорвется, и тогда… Тогда уже Ларочка никогда не станет Дидковской!

— Гена, блин, говорю же — срочное дело! Это в твоих интересах. Причем, очень-очень срочно, немедленно! Самый максимум через час ты должен быть у меня. Банк работает до шести, а завтра суббота, будет поздно.

— Да что за пожар-то? — упорствовал Горожанинов. — Ты б хоть объяснил, в чем дело.

— Геша, мы в полном цейтноте, а ты требуешь объяснений! Срочно приезжай, я потом все объясню. Только паспорт прихвати, понял? Не забудь. Все, отключаюсь. Поторопись, — и Дидковский нажал кнопку отбоя.

Вздохнул с облегчением. Кажется, ему удалось не выдать волнения, Генка вряд ли заподозрит подвох. В крайнем случае спишет все на его спешку. Нет, нет, он зря волнуется, все должно получиться. Мама ведь никогда не ошибается.

Как и было велено, без пяти пять Горожанинов влетел в банк. Остановился в центре просторного холла, достал носовой платок, вытер взопревший лоб, и только после этого осмотрелся. Из холла вглубь здания вел довольно широкий коридор с дверями по обеим сторонам. Одна из них открылась и из кабинета вышел Дидковский. Улыбаясь во все тридцать два зуба, направился к нему.

— Что, Геша, жарко? Жарко, жарко. Ничего, сейчас под кондиционером быстренько остынешь.