Горожанинов улыбнулся бесхитростно:
— Да нет, Лерик, ты ничего не понял. Я же не мщу — и в мыслях нет! Просто… Мы с Лориком уже кое-что запланировали…
И вот тут уже не кошки заскребли, теперь уже в самое Валеркино сердце всей своей махиной, всей своей неразумной огромностью вонзился айсберг. Что значит 'запланировали'?! И что еще за многозначительное 'кое-что'?!!
— Не понял, — едва умея скрыть растерянность, переспросил Дидковский. — Вас уже что, пригласили в компанию?
Генка заулыбался еще шире, еще радостнее:
— Какой же ты остолоп, Дидковский! Никуда нас не пригласили! Мои старики делают мне сумасшедший подарок — они уезжают на целых три дня! И все три дня мы будем вдвоем с Лориком, представляешь?! Вот это королевский подарок! Это нам с ней награда за все наши мучения, за все наши прогулки по зимнему городу! Три дня вдвоем!!! Только, Лерик, официально предупреждаю — не вздумай нарушить наше уединение! Ни звонков, ни тем более явления на порог не потерплю! Мы заслужили этот подарок! Так что можешь радоваться за нас, но не смей нам мешать. Договорились?
Дидковский не ответил. Он не мог ответить. Какая-то холодная железная рука перехватила горло и он не то что отвечать, он даже вдохнуть не мог. Только кивнул еле-еле, чтобы не показаться уж совсем невежливым. Безвольно рухнул в кресло — благо, стоял как раз рядом. Не мог говорить, не мог даже смотреть на Горожанинова. Одно желание владело им в эту минуту: собственными руками разодрать этот улыбающийся рот до самой макушки, до шеи, вывернуть гаденькую Генкину душу наизнанку через это черное мерзкое отверстие со сверкающе-белыми зубами по краям…
Горожанинов, приняв Валеркино состояние за невольную обиду из-за расстройства собственных планов, посмотрел на часы:
— О, Лерик, я уже не принадлежу себе. Меня Лорик ждет. Рад был повидаться. Кстати, тебе не кажется, что надо бы чаще встречаться? — и, глупо хихикнув напоследок, оставил Дидковского в гордом одиночестве.
Лариса сидела перед большим зеркалом в гостиной, по совместительству периодически исполняющей функции салона-парикмахерской. Елизавета Николаевна топталась за ее спиной, втирая чудодейственную маску в волосы дочери.
— Значит, так, Лара, ты меня хорошо поняла? Как бы ни была занята перед праздниками, а один вечер ты должна выделить мне целиком. И пожалуйста, не забывай, что у меня перед праздниками море работы и в парикмахерской, и так, левых заказов хватает. Так что ты должна выделить день заблаговременно, чтобы и я подсуетилась, высвободила вечерок сугубо для любимой дочери. На Новый Год ты должна быть самой красивой, такой красивой, что б твой Генка заплакал от счастья! Поэтому начинать нужно уже сейчас. Волосы твои я, естественно, беру под свою опеку, а вот об остальном, Лара, ты должна позаботиться сама. А остальное, это, как ты понимаешь, в первую очередь вовсе не праздничный наряд. Кожа, дорогая моя, лицо — вот о чем ты должна позаботиться в первую очередь! Ты ведь все вечера пропадаешь на морозе, а кожа этого ох как не любит! Так что не ленись — меня ведь вечно не бывает дома, я не могу проконтролировать этот процесс. Маски, дорогая моя, маски и еще раз маски! О коже заботиться никогда не рано, это я тебе как профессионал говорю. Так что прямо завтра, после института, сразу домой, поняла? Прогулки ваши придется отложить на некоторое время — красота, она, как известно, требует жертв. Еще нагуляетесь. Снимешь макияж косметическим молочком, потом протрешь лицо тоником — ну, это азбука, это ты уже сама знаешь, верно? А после этого возьмешь один желток…
На самом интересном месте Елизавету Николаевну перебил звонок. Руки ее были вымазаны маской, а потому трубку взяла Лариса:
— Алло?
— Ларочка? Здравствуй, детка! Сто лет не слышала твоего голоса. Ты меня еще не забыла?
— Здравствуйте, тетя Зольда! Ну конечно нет, что вы такое говорите. Вам маму дать?
— Нет-нет, — заторопилась Изольда Ильинична. — Я хотела поговорить с тобой. Деточка, ты помнишь, я просила тебя заняться заграничным паспортом? Надеюсь, он уже готов?
Лариса стушевалась. Она от природы была человеком исполнительным, а потому всегда чувствовала неловкость, будучи пойманной на непослушании. Даже перед чужим человеком неудобно было, а Изольда Ильинична Дидковская разве чужая?
— Ой, тетя Зольдочка, я совершенно забыла. Столько дел, столько лекций. Скоро сессия…
— Ах, ну как же так, — рассердилась Изольда Ильинична. — Детка, ну я же просила! Теперь все планы летят в тартарары!
— Какие планы? — удивилась Лариса.
— Какие-какие, — недовольно пробурчала собеседница. — Теперь уже никакие. Хотела устроить всем сюрприз к Новому Году. Так все тщательно спланировала… Ах, как жаль! Католическое Рождество в Италии — Рим, Венеция, Верона — помнишь, 'Ромео и Джульетта' у Шекспира? А Новый Год — в Париже, в каком-нибудь уютном ресторанчике с видом на Эйфелеву башню. Ах, детка-детка, я так надеялась, что ты уже взрослый человек и не нуждаешься в напоминаниях!
— Париж? О, да, Париж — это было бы здорово. Но…
— Вот и я о том же, — перебила Дидковская. — 'Но', вечно вмешивается это проклятое 'Но'! Так что Париж придется отложить до лучших времен — паспорт еще можно успеть сделать, а вот на Шенгенскую визу оставшегося времени при всем моем желании и связях не хватит. Так что придется перестраиваться по ходу дела. В таком случае выбор у нас небогат: Египет, Турция, Кипр, Тунис…
— Тетя Зольда, — попыталась остановить ее полет фантазии Лариса. — Я не…
— В Египте сейчас, наверное, чудная погода. Самое главное — не жарко. Луксор, Долина Фараонов… Да вот только пирамиды как-то плохо ассоциируются с Новым Годом, ты не находишь? Хотя по форме в некотором роде при наличии особого желания и могли бы напомнить елочку…
— Да, тетя Зольда, конечно, какой может быть Египет на Новый Год? Я не могу в Египет…
— Вот-вот, детка, мне эта идея тоже не особо нравится. Но и Турция с Кипром, знаешь, тоже как-то обыденно звучит, не празднично… Хм, а куда же еще можно направить стопы без визы? А как тебе Прага, деточка? Прага хороша в любое время года. Собор Святого Витта — готика, безумная красота, шедевр архитектуры! Вообще Пражский град, Старомезская площадь, Вацлавский мост… Правда, над Влтавой даже летом дует дикий ветер, нас с моста не снесет?
— Тетя Зольдочка, послушайте меня! Прага, Вацлавский мост — это все замечательно, но не сейчас, не на Новый Год, ладно? А то и правда снесет, что будем делать?
Дидковская тут же отозвалась:
— Да, детка, ты наверное права, отложим Прагу на потом, например, на следующий отпуск. А как насчет Венгрии? Будапешт, конечно, с архитектурной точки зрения несколько проигрывает Праге, но тоже очень даже…
Лариса решительно перебила:
— Тетя Зольдочка, миленькая, выслушайте меня! Не перебивайте, послушайте! Я не смогу вырваться из Москвы на праздники, никак не получится! По крайней мере, не на эти. Не обижайтесь на меня, ладно? Езжайте без меня, хорошо? И не разменивайтесь ради меня на Турцию, езжайте сразу в Париж, как и планировали: Италия и Париж — это будут настоящие рождественские каникулы.
Трубка молчала. Лишь через несколько бесконечно долгих мгновений Лариса услышала недовольный голос Изольды Ильиничны:
— Что значит без тебя? Мы же всегда и везде были вместе, как же мы поедем без тебя? Детка, разве можно нарушать семейные традиции?
— Тетя Зольдочка, я бы с великим удовольствием поехала, но что я могу поделать? Я никак не смогу вырваться, ну никак! У меня сессия с третьего января, я все праздники буду готовиться. Вы ведь не хотите, чтобы я завалила сессию? И к тому же, тетя Зольдочка, вы правильно сказали: традиции-то у вас семейные, а я-то к вашей семье с боку припёку…
Если до этого Изольда Ильинична говорила недовольным тоном, то теперь уже Ларисе довелось услышать и вовсе гневные нотки в свой адрес:
— Как ты можешь так говорить?! Как тебе не стыдно?! Ты столько лет была рядом с нами, можно сказать, всю жизнь! Мы искренне считали тебя членом нашей семьи! А ты, ты… Как ты можешь?!
