И мать меня задолбала. Соседи шарахались как от прокаженной — живем-то в одном подъезде. Она, значит, оскорбленная невинность, а я исчадие ада. И он, Артем, весь в белом, жертва коварной разлучницы.
Он, наверное, тоже так считал. Не себя же винить, любимого. И в душе меня ненавидел за то, что нарушила его распрекрасную жизнь. Тух бы в своем болоте и горя не знал. Но он же теперь и передо мной ответственность чувствовал, как пресловутый порядочный человек. И за это, я думаю, ненавидел еще больше.
В общем, в один прекрасный день он сказал мне: «Зоя, прости. Не хочу больше лгать ни тебе, ни себе». И был таков. Где он сейчас, не знаю. К Аньке, во всяком случае, не вернулся. Может, живет у родителей. Или еще какая-нибудь утешительница подвернулась. Но это я так, из уязвленного самолюбия. Артем не из этой серии. Он действительно порядочный человек и сделал все правильно — ничего бы у нас с ним не получилось, только бы еще больше запуталось. Потому что… Потому что в тот день, когда он от меня уходил, я уже знала, что жду ребенка, но ничего ему не сказала.
Кира Владимировна смотрела на нее и молчала.
— И не скажу, — продолжила Зоя. — Никогда не скажу ни ему, ни Аньке, никому другому. Может, только матери, да вот вам. Обещаю.
— Вот этих слов я и ждала от тебя, девочка. И очень боялась услышать…
— Что я начну шантажировать Артема?
— Нет, я не это имела в виду, — смутилась Кира Владимировна. — Просто сам факт появления ребенка для этой твоей подруги… Тем более что вы все равно расстались, а они, быть может, еще… Я даже не знаю, как сказать…
— Не надо ничего говорить, — остановила ее Зоя. — Я все уже для себя решила. Я оставлю ребенка. Не потому, что это ребенок Артема. Нет. Это мой ребенок. И нужен он мне не для мести. Для жизни. Для моей жизни, понимаете? Как источник счастья, а не орудие зла.
— Зоя! Так это же то, о чем мы с тобой говорили! — озарилась Кира Владимировна. — Вот для чего была нужна вся эта суета, все глупости, и боль, и ненависть. Ради этого человечка, единственно нужного и тебе, и мне, и твоей матери. Рожай и ничего не бойся. Только эта соломинка и удержит всех нас на плаву.
18
ВЕРА
— Могу я наконец войти? — желчно осведомился мужской голос.
— Пожалуйста, — разрешила Вера.
День тянулся бесконечно долго, в приемной не уменьшалась толпа народа, и, кажется, начинала болеть голова.
Субтильный мужчина, исходя острым запахом пота, наклонился к ней через стол.
— За что вы так ненавидите свой народ?
«О Господи! Только не это!» — взмолилась Вера. Сумасшедшие к ней захаживали нечасто, но все же захаживали, и она их боялась. А еще пьяных. Потому что пьяные, по сути, те же умалишенные — лишенные ума, а значит, непредсказуемые и опасные.
Вопрос, по всей видимости, был риторический, поскольку посетитель не стал дожидаться ответа.
— Мой сосед изводит меня жесточайшим образом, — доверительно сообщил он. — Жесточайшим! Он пронзает мою комнату особыми лучами, происхождение которых науке пока неизвестно. И это еще не самое страшное…
Он водрузил на стол свой видавший виды портфельчик и щелкнул запорами.
— Послушайте! — строго сказала Вера. — Вы пришли не по адресу. Вам следует подать жалобу в прокуратуру. А я нотариус…
— Мадам! — предостерегающе поднял он перст указующий. — Будьте осторожны! Все ваши слова я записываю на диктофон. Жизнь научила меня бороться с чиновничьим беспределом.
Он достал из портфеля большую конторскую книгу и протянул ей:
— Вот, взгляните. Здесь зафиксированы все его попытки причинить мне зло — время, место и мотив.
Вера послушно взяла книгу и открыла обложку с символическим названием «Хождение по мукам». На первой странице из спичек была выложена виселица, на которой болтался нарисованный человечек — точка, точка, два крючочка, ручки, ножки, огуречик, — то ли сам автор, то ли заочно казненный сосед-экзекутор.
— Так! — сказала Вера, отодвигая от себя конторскую книгу. — Все понятно.
— Нет, вы почитайте, почитайте! — заволновался посетитель. — Это страшный человек! Изощренный, дьявольский ум! И питает он его моей энергией. Я пытался защититься, перестал с ним общаться. И знаете, что он придумал? Установил мощный энергопоглотитель в канализационной трубе! И стоило мне только посетить уборную, как он через струю отсасывал все мои жизненные силы. А когда я справлял большую нужду, энергия изливалась из меня потоком. Выходил пустой, как оболочка выеденного яйца. В конце концов он вынудил меня использовать ночную вазу. Но праздновать победу было рано. Уже на следующий день из жерла газовой конфорки…
— Хорошо! — сдалась Вера. — Что вы хотите конкретно от меня?
— Я хочу заверить договор о разделе территории коммунальной квартиры.
— Договор с кем?
— Ну не с вами же, Господи! Какая вы, ей-богу, бестолковая! Естественно, с соседом. Что же тут неясного?!
— Для того чтобы нотариально заверить договор с соседом, вы должны прийти сюда вместе, а иначе…
— Вы что, издеваетесь?! Я вам тут полчаса рассказываю, какое это чудовище, а вы мечтаете пробудить в нем человеческие чувства?! — неожиданно мерзким базарным голосом закричал посетитель.
И одновременно в той же тональности зазвонил телефон, так что Вера даже не сразу поняла, откуда исходят пронзительные звуки. Она сняла трубку и подняла ладонь, призывая визави к молчанию, но тот распалялся все больше.
— Здравствуйте, — раздался низкий мужской голос. — Меня зовут Сергей Потапов. Мне вас рекомендовала ваша подруга Анна. У меня…
— Я знаю, — перебила Вера, прикрывая трубку. — Она мне говорила. Оставьте свои координаты. Я вам перезвоню…
Но исполнить свое обещание она смогла очень нескоро. Уже в самом конце рабочего дня, усталая и раздраженная, Вера буквально заставила себя позвонить по продиктованному Потаповым номеру. Трубка на другом конце провода отозвалась глухим стуком и полным молчанием.
— Алло! — недовольно сказала Вера. — Вы меня слышите? Это нотариус Пинигина.
— Да пошла ты к чертовой матери! — заорал хриплый мужской голос.
Она вздрогнула от неожиданности и выронила трубку.
«Все мы в руках у идиотов, — думала Вера, разглядывая отколовшийся кусочек пластмассы. — Прими это как данность. Бери шинель и иди домой».
Но домой идти не хотелось. Хотелось плакать. Точить слезы, скулить, реветь белугой. И жалеть себя, жалеть, жалеть. Не слишком красивую, не очень молодую, затюканную работой, брошенную мужем и Геной-Вагинаком. Никому не нужную, обруганную последними словами. И главное, за что? За что?! За то, что не перезвонила через две минуты? Да попадись ей сейчас под руку этот Протасов, или как его там…
Она швырнула трубку на рычаг, и телефон тут же грянул как гром небесный.
— Вас слушают! — злобно сказала Вера.
— Извините, ради Бога. Это Потапов. Я вам сегодня уже звонил.
— Я помню, — любезно подтвердила Вера. — Я сегодня вам тоже уже звонила. Вы что же, хотите уточнить адрес, по которому меня направили?
— Я вам сейчас все объясню…
— Не стоит утруждаться. Меня абсолютно не интересуют ваши мотивы. Надеюсь, вы без особого труда найдете другого нотариуса.
— Нет, нет! — заволновался Потапов. — Пожалуйста, не вешайте трубку!
— До свидания.
— Да выслушайте меня, черт побери! Это был всего лишь попугай!
— О! — с веселой злостью умилилась Вера. — Это что же, вместо автоответчика? А пингвина у вас, случайно, нет? А то я бы ему свежей рыбки принесла.
— Вера!
— Вера Петровна! — сурово поправила она.
— Вера Петровна, — послушно повторил Потапов. — У меня действительно живет попугай. Разве подруга вам не говорила?
Подруга говорила.
— Ну хорошо, — смилостивилась Вера. — Сегодня я очень устала, а завтра сходим к вашей родственнице. Обещаю. Где мы встретимся?
— Давайте у метро «Цветной бульвар». Там один выход.
— Она что, живет в Москве?! — ахнула Вера. — Час от часу не легче!
