Колеса заскрипели на повороте. Колымага развернулась и тронулась в обратный путь.

Джекки подождал, когда она исчезнет. Дабы понять, что он предоставлен самому себе…

…Колеса таинственного состава убаюкивающе постукивали. Эллин не заметила, как уснула. Когда она задремала, страх несколько оставил ее.

На нее никто не покушался и тем более не собирался грабить. Она по-прежнему сидела одна в вагоне, и ни одна живая душа к ней не заглядывала, кроме мистера в черном, который хитро ей подмигнул, когда убедился, что девушка там, где он ее оставил, и вроде спокойна.

— Не волнуйтесь, мисс, здесь вас никто не тронет, — пробурчал он Эллин, которая уставилась на неизвестного, с выпученными глазами…

…А в это время другой пассажирский поезд с Филиппом Робийяром в почтовом вагоне прибыл на станцию Милуоки с большим опозданием. Уже глубоко ночью. В дороге с поездом случилась незначительная поломка, однако машинисты провозились с нею весь вечер. Филипп думал: бывают такие дни, когда везет. Сегодня именно такой день, нет, такая ночь. Ночь встречи с Эллин, как он и ждал.

Хотя чуть рановато опережать события. Надо дождаться остановки в Милуоки. Батлер со своими хитростями может спать спокойно. Филипп и без него добрался до Эллин. Спасибо Серне.

Филипп свесился с задних ступенек почтового вагона. Его никто не видел — почтовый вагон пользовался вниманием только грабителей. Но лишь на пустынных перегонах.

Показалась станция. Людей было очень много. Они стали осаждать состав. Даже деревянные скамейки казались божьей благодатью измученным ожиданием людям.

Пассажиров было — как писем в тех мешках, на которых сидел Филипп. Парень даже присвистнул. Как в этой толпе разыскать Эллин? Орава солдат штурмом брала соседний вагон. Нападающих было так много, что за их спинами толком никого нельзя было разглядеть.

И все-таки Серна не ошиблась в своих пророчествах. Эллин ждала Филиппа. Вон мелькнула старая Ду. Сердце парня застучало. Ду все такая же неповоротливая, рядом должна быть ее питомица. Старая Дева не оставляет Эллин без присмотра, если нет дяди.

Старух Филипп обманет и как-нибудь сможет поговорить с Эллин наедине.

Вон смешно бегает бабушка Робийяр. Будто у нее украли мешок бриллиантов.

Даже на расстоянии видно, что она нервничает. Наверное, Эллин надела не то платье в дорогу. Кажется, вся женская команда Робийяр в сборе: вон и тетка Покасьяк — несносное существо, главным достоинством которого является то, что она умеет играть в покер, как настоящий мужчина. Дура. Все здесь. Эллин, наверное, за их спинами?

Показались путевые обходчики, солдаты опять все загородили. Филипп спрятался в вагоне. Дали сигнал к отправлению. Филипп высунулся. Платформа опустела, все расселись по своим местам. Женщины Робийяр садились во второй вагон. Видимо, она уже там.

Филипп направился ко второму вагону. Еще от двери он увидел плачущую бабушку Робийяр и тетку Покасьяк. Старая Ду сидела за их спинами и тоже ревела. Любимой не было.

Забыв о том, что он теперь враг Робийяров, Филипп бросился к дамам.

— Бабушка, где Эллин?

Забыв о том же, бабушка раскрыла свои объятия Филиппу и зарыдала в три ручья.

— Она пропала. Эллин наша пропала.

— Как пропала, где пропала? — упавшим голосом спросил Филипп.

— На поезде, который идет перед нами — с дурацкими надписями на боках. Совсем одна. Негодяйка! Она видимо хотела убежать от нас. Это заговор. Она единственная села из всех пассажиров села туда!

Тут вдруг бабушка изумленно посмотрела на Робийяра-младшего.

— Бог мой, Филипп. А ведь я думала, что похитителем был ты. Значит, это не так. Боже мой! Кому же она попала в руки?

У Филиппа закружилась голова. Эллин уехала на другом поезде. Он опоздал совсем ненамного…

…В составе, который на полных парах мчался вперед, Эллин Робийяр приоткрыла глаза. Одиночество — полное. Что делать? Куда бежать? Надо попробовать осмотреть другие вагоны.

Ее широкие юбки цеплялись за всякие железяки по углам.

Первый вагон был пуст. В следующем Эллин тоже никого не обнаружила кроме невзрачного старикашки. Эллин бросилась к нему.

«Кондуктор, — подумала девушка, — а у меня же нет билета». Старый дядька прошел мимо нее будто не заметил. Странный какой-то. Эллин бросилась за ним. Третий вагон.

Эллин оторопела: там сидели одни старики и старушки. Все они кого-то очень сильно напоминали.

Этих бабушек и дедушек она несомненно знала. Она их видела где-то. Где — не могла вспомнить.

Среди пассажиров сидел давешний знакомый: человек с выпученными глазами. Он сидел, ни с кем не разговаривая, и одним глазом наблюдал за Эллин. Эллин не могла понять, почему он на нее так хитро смотрит.

Эллин посмотрела вниз. Ножки старичков не доставали до полу. Их рост был ростом семилетних детей.

Эллин посмотрела на старика, который сидел с другой стороны. Его ножки тоже не доставали до полу. Он был мал, как ребенок, который обучается на первом году пансионата. В сереньком сюртучке. С улыбочкой. Аккуратно промытые морщинки.

Маленький сморщенный старичок посмотрел выразительно. Эллин вспомнила рассказ Евлалии о Снепсе. С Эллин могли поступить как с сестренкой. Эллин поняла, что в поезде одни карлы. А пучеглазый — это мистер Галлинар, который руководит карлами, умевшими изображать из себя любых людей. Да, да, это те самые, о которых рассказывала Евлалия, а пучеглазый — это их хозяин мистер Галлинар. Эллин задрожала. Они могут поступить с ней, как подлый карл Снепс поступил с ее несчастной сестрой.

На протяжении всей жизни рассказывая о своих юношеских приключениях, Джекки-поэт в зрелые годы так описывал те же самые минуты милях в ста от Эллин:

«Вспоминая потом эту ночь, я подумал, что это был лучший выход. Видно, старая женщина в Вайоминге, что сжалилась надо мной в уплату взяла мои деньги, вытащенные из кошелька мерзавца и одежду. Господин, которого называли Одиночка, был ее сыном. Моя одежда пришлась ему впору.

Я побежал по пустыне. В это время года стоят теплые ночи. Люди, что меня спасли, считали такое бегство самым лучшим подарком для меня. Я очень скоро наткнулся на полуразвалившуюся хижину. На пороге дремал старик. Он хитро приподнял одно веко, уставился на меня, потом достал из-за спины револьвер и направил на меня. Точно так, как сделал я в салуне.

Я поднял руки вверх, и он беззлобно и необидно рассмеялся. Видимо, у Джекки-поэта был забавный вид: костюм Адама.

Мужчина выплюнул жвачку. Я уже устал от преследований и отупляющего страха, мне хотелось покоя и заботы. Я попытался на это намекнуть: широко улыбнулся и сказал, что меня зовут Джорджем Уилксом, о чем тут же пожалел.

Старик убрал револьвер и поднялся со ступенек, освобождая проход.

— Проходи, — чуть ухмыляясь, велел он.

Я спросил, как его зовут.

— Джонсон, — ответил он. — А ты, парень, не иначе из тюрьмы сбежал?

Я рассмеялся и попросил чего-нибудь выпить. Его лачужка состояла из одной комнаты, которую перегораживала занавеска, а у маленького окошка стояли столик и плетеное кресло-качалка.

— Если ты не сбежал из тюрьмы, значит, ты сбежал от любовницы. Костюм, что на тебе, годится именно для этой роли.

Я стоял посреди комнаты и смеялся над собой.

— Может быть, я смогу заработать у вас на новый костюм, мистер?

Я без приглашения уселся на единственный табурет в комнате.

Хозяин опустился в плетеное кресло.

— Значит, ты сбежал от любовницы. Чертовски приятное дело. Я тоже делал так раньше. Может быть, чуть ловчее управлялся с одеждой. Мне нужно вырыть колодец. Сделаешь — считай, заработал.

Я потянулся к бутылке, что стояла на столе. Желтое неочищенное виски. За окном в одночасье собрался дождь. Я выпил глотка два, памятуя о том чуде, что сделал с моим сознанием стакан подобного пойла. На душе сразу стало веселее. Джонсон, кажется, понял, что я хочу повеселиться и кое о чем забыть. Он достал губную гармошку, какие завозили в эти края купцы-баварцы, и стал наигрывать „Наш голубой единственный флаг“. Гимн Юга. Я затопал босыми пятками по полу, потом встал, схватил стул как партнершу и начал с ним вальсировать. Через минуту я уже пел: