Материя соскользнула с ее лица, и все увидели блестящие черные усы на лице женщины.

— О-о, — в ужасе охнула толпа. — Смотрите, баба усатая.

Монашка, как паровоз, устремилась на толпу, разметая ее направо и налево.

— Оставьте меня, — ревела она. — Кто меня тронет, того Господь Бог накажет.

Кто-то из мужчин преградил ей дорогу.

— А точно ли это женщина? — крикнул кто-то. — Чтобы монашки были с усами…

— Только монашки и бывают, — возразил кто-то сомневающемуся.

— Ну так остановите ее. Она человека уносит?

— Да это сын ее, — ответили другие.

— А может не сын — возразили им. Может, она обманывает: сотворит чего с мистером.

— Остановите ее, — зарыдал чей-то голос, — это же мужик, господа! Ловите его!

— Нет, это баба с усами! — крикнул кто-то.

Тут уж загомонили все. Монашка отбросила приличия и теперь громадными прыжками убегала от преследователей с юношей на руках. Но, видимо, женщине было не под силу состязаться с преследователями в скорости бега. Ее стали настигать.

«Догонят, — думала монашка, — и от меня ничего не оставят».

— Эх, прощай, Филипп, только нашел тебя и снова расставаться. Ведь буквально на дороге валялся, кто же тебя так обманул, что ты от всех убегать устал. Эх, узнать бы. Кому-то не поздоровилось бы.

Монашка бережно положила юношу на землю и моментально скрылась от преследователей в сумерках.

После выступления карлов город серьезно заболел идиотизмом.

По ночным улицам бежало странное существо: похожее на гермафродита: усы его топорщились, а монашеское платье развевалось.

Кое-кто из окон наблюдал это триумфальное шествие.

У дома Джека Харвея существо остановилось и оглянулось по сторонам. Улица была пуста, но уже где-то на соседней слышались голоса преследователей.

«Однако, — подумал гермафродит, — а если его нет дома?»

И дверной молоток отчаянно забился в руках таинственного существа.

Джек Харвей готовился отойти ко сну, когда его разбудили громовые удары в дверь. «Деньги сгорели, — моментально испугался он. — Оставил такую большую наличность — зачем?» Харвей моментально сунул ноги в шлепанцы и помчался открывать сам. Слуги запаздывали.

На пороге дома стояла монашка. Тьфу, черт. Харвей испугался еще больше. Кто умер? Родных в монастырях не было.

— Я от мистера Робийяра, впустите меня в дом, — фальцетом закричала монашка. Ее выговор был таким ненатуральным, что Харвей испугался еще больше.

— Что вам надо, мисс? — сурово спросил он.

И глаза его недобро сверкнули.

— Сначала вы меня впустите.

— Нет, вы сначала скажите, что случилось?

Монашка заскрежетала зубами.

— Да впустите же вы меня наконец. Я от Робийяра. Вот письмо. Из него все поймете.

Харвей от удивления ослабил бдительность, монашка, оттолкнув его, проникла в дом и заперла за собой дверь.

Перед домом Харвея послышались встревоженные голоса.

— Куда она подевались?

— Куда она подевалась?

— Надо спросить здешних хозяев!

— Стучите по домам!

И сразу забарабанили дверные молотки соседей. Следующая очередь была за домом Харвея.

Монашенка выхватила из-за пазухи письмо и поднесла к самым глазам Харвея.

— Читайте скорее послание.

Но Харвей не смотрел на письмо. Он видел толстые мужские пальцы, покрытые черными волосами. Пальцы дрожали и письмо дрожало. Харвей понял, что серьезно влип. По всей видимости, к нему в дом проник грабитель.

— Вы мужчина, — произнес он с внезапной хрипотцой.

— Да, конечно, же!!!

Монашка содрала с головы покрывало.

— Я Чарльз Батлер, эсквайр, — заревел он. — Неужто вы меня не узнаете, Харвей?!

Харвей не поверил своим глазам — перед ним стояла женщина с яркими румянами. Гроза города в женском костюме. Джек Харвей помимо своей воли усмехнулся. Всхлипнул! Издал гортанный звук и, наконец, захохотал во все горло.

В дверь забарабанили дверным молотком.

— Ради Бога, Харвей, скажите, что у вас нет никакой монашки — умоляюще воскликнул Батлер.

Джек Харвей стонал от смеха и ничего не отвечал. Он подполз к двери и открыл ее.

Батлер секундой раньше успел стянуть с себя культовый костюм и затолкал его под скамейку.

Румяна на его лице стерлись, и лицо выглядело белым в красную полоску.

На пороге стояли несколько сердитых мужчин. Их лица освещались факелами.

— Мистер Харвей, — начали они… и увидели Батлера. Тот увидел их.

— Что угодно, господа? — спросил он с вызовом, выходя на свет.

Ночные посетители убавили свой пыл.

— Простите, мистер, к вам сейчас монашка не забегала?

— Монашка? — в глазах Харвея плясали огоньки. — Нет-нет! У меня только мои друзья, — Мистер Харвей указал на Батлера и непроизвольно хихикнул.

Батлер потупился в землю.

— А кого вы ищите?

— Да мы са-ами не знаем, — поскучнели преследователи.

— Оборотня, говорят, застукали.

— Вампира, — подсказал кто-то.

— Мальчика похитить хотел.

— Надругаться, — закончили задние в толпе.

Батлер вытер лицо носовым платком. Краска размазалась по его лицу. В свете факелов он выглядел мясником, которому пришлось поработать без выходных.

— А где этот юноша? — спросил он, выходя их темноты.

«Гости» испуганно посмотрели на него.

— Это мой приятель, приятель, мистер Батлер, — опять повторил Харвей.

— Ах, Батлер, — узнал наконец кто-то в толпе.

— Юноша лежит на асфальте, где его бросил мужчина в женской одежде.

— А что такое?

— Несите его сюда. Мы можем оказать ему помощь, — приказал Батлер.

— Да уже вроде послали за капитаном Макинтошем.

— Ничего-ничего! — Батлер повернулся к банкиру за помощью.

Харвей понял намек:

«Конечно, нечего, чтобы юноша благородных кровей лежал в столь поздний час где-то на улицах города. Несите его в мой дом, а капитан Макинтош, если это будет нужно, заберет его отсюда».

Харвей движением руки приказал «гостям» отойти от дверей. Преследователи растворились в ночной мгле.

Батлер и Харвей поднялись наверх.

— Почему вы напугали полгорода вашим монашеским поведением?

— О-о! Довольно долгая история. Берите трубку, садитесь поближе к огню, расскажу. Боюсь даже, что вы чему-то можете не поверить.

И Батлер стал рассказывать. По мере рассказа по лицу Харвея все чаще прогуливалась улыбка. Наконец, он принялся хохотать во все горло, и это нашло отклик в душе Батлера.

Но он не успел им поделиться.

В дом опять застучали.

Харвей открыл дверь. На пороге стояли недавние преследователи.

— А где юноша? — нахмурясь спросил банкир.

— Мистер, мы ни при чем. — Лица людей были в растерянности. — Мы хотели его отнести к вам. А он очнулся, увидел нас и задал такого стрекача, что мы не могли его догнать.

Вниз спустился Батлер.

— Болваны! — на лице Чарльза выразилось негодование.

Вы же его могли убить своим преследование.

Батлер побежал наверх. За ним поспешил Харвей.

— Мистер Харвей! Помочь мне могут только ваши деньги. Я должен спокойно перемещаться по городу, чтобы искать Филиппа.

Банкир уже все давно понял.

— Идемте наверх! Я вам все дам, — банкир повел Чарльза Батлера в свое хранилище.

Батлер обдумывал то, как ему встретиться с хозяином Галлимаром. Тот жил в единственно приличной в городе гостинице «Атлантик». Ужасно злой! По-прежнему без денег.

Путь к нему по-прежнему был один. Снова переодевание и путешествие по городу. Но Батлер уже боялся пользоваться костюмом монашки.

— Мистер Харвей, я и не подозревал, что к женщине могут столь часто приставать, — поделился он своим опытом. — Надо поставить вопрос об этом на ближайшей сессии нашего штата. Чарльз Батлер невольно оказался первым последовательным феминистом в истории Соединенных Штатов.

Харвей задумался о том, как доставить Батлера к Галлимару, минуя патрули капитана Макинтоша.