И этот голос наковальни,

Да скрип мехов, да шум огня

С далекой той поры начальной

В ушах не молкнет у меня.

Не молкнет память жизни бедной,

Обидной, горькой и глухой,

Пускай исчезнувшей бесследно,

С отцом ушедшей на покой.

И пусть она не повторится,

Но я с нее свой начал путь,

Я и добром, как говорится,

Ее обязан помянуть.

За все ребячьи впечатленья,

Что в зрелый век с собой принес;

За эту кузницу под тенью

Дымком обкуренных берез.

На малой той частице света

Была она для всех вокруг

Тогдашним клубом, и газетой,

И академией наук.

И с топором отхожим плотник,

И старый воин — грудь в крестах,

И местный мученик — охотник

С ружьишком ветхим на гвоздях;

И землемер, и дьякон медный,

И в блесках сбруи коновал,

И скупщик лиха Ицка бедный, —

И кто там только не бывал!

Там был приют суждений ярых

О недалекой старине,

О прежних выдумщиках — барах,

Об ихней пище и вине;

О загранице и России,

О хлебных сказочных краях,

О боге, о нечистой силе,

О полководцах и царях;

О нуждах мира волостного,

Затменьях солнца и луны,

О наставленья Льва Толстого

И притесненья от казны…

Там человеческой природе

Отрада редкая была —

Побыть в охоту на народе,

Забыть, что жизнь не весела.

Сиди, пристроившись в прохладе,

Чужой махоркою дыми,

Кряхти, вздыхай — не скуки ради,

А за компанию с людьми.

И словно всяк — хозяин — барин,

И ни к чему спешить домой…

Но я особо благодарен

Тем дням за ранний навык мой.

За то, что там ребенком малым

Познал, какие чудеса

Творит союз огня с металлом

В согласье с волей кузнеца.

Я видел в яви это диво,

Как у него под молотком

Рождалось все, чем пашут ниву,

Корчуют лес и рубят дом.

Я им гордился бесконечно,

Я знал уже, что мастер мог

Тем молотком своим кузнечным

Сковать такой же молоток.

Я знал не только понаслышке,

Что труд его в большой чести,

Что без железной кочедыжки

И лаптя даже не сплести.

Мне с той поры в привычку стали

Дутья тугой, бодрящий рев,

Тревожный свет кипящей стали

И под ударом взрыв паров.

И садкий бой кувалды древней,

Что с горделивою тоской

Звенела там, в глуши деревни,

Как отзвук славы заводской.

…Полжизни с лишком миновало,

И дался случай мне судьбой

Кувалду главную Урала

В работе видеть боевой.

И хоть волною грозной жара

Я был далеко отстранен,

Земля отчетливо дрожала

Под той кувалдой в тыщи тонн.

Казалось, с каждого удара

У всех под пятками она

С угрюмым стоном припадала,

До скальных недр потрясена…

И пусть тем грохотом вселенским

Я был вначале оглушен,

Своей кувалды деревенской

Я в нем родной расслышал звон.

Я запах, издавна знакомый,

Огня с окалиной вдыхал,

Я был в той кузнице, как дома.

Хоть знал,

Что это был Урал.

Урал!

Завет веков и вместе —

Предвестье будущих времен,

И в наши души, точно песня,

Могучим басом входит он —

Урал!

Опорный край державы,

Ее добытчик и кузнец,

Ровесник древней нашей славы

И славы нынешней творец.

Когда на запад эшелоны,

На край пылающей земли

Тот груз, до срока зачехленный,

Столов и гусениц везли, —

Тогда, бывало, поголовно

Весь фронт огромный повторял

Со вздохом нежности сыновней

Два слова:

— Батюшка Урал…

Когда добром его груженный,

На встречной скорости состав,

Как сквозь тоннель гремит бетонный,

С прогибом рельсов даль прорвав, —

Не диво мне, что люд вагонный,

Среди своих забот, забав,

Невольно связь речей теряя,

На миг как будто шапку снял,

Примолкнет, сердцем повторяя

Два слова:

— Батюшка Урал…

Урал!

Я нынче еду мимо,

И что-то сжалося в груди:

Тебя, как будто край родимый,

Я оставляю позади.

Но сколько раз в дороге дальней

Я повторю — как лег, как встал, —

И все теплей и благородней

Два слова:

— Батюшка Урал…