Мысль о том, чтобы предусмотреть кое-что для нее, показалась ему привлекательной. Чтобы они даже не посмели вообразить себе, что он, разочарованный поклонник высоких качеств в человеке, надеялся извлечь свою выгоду из их лживого рыцарства. Когда рассвет окрасил небо над горой, он поднялся и отправился спать.

Отель стоял у реки, которая называлась Качоэйра, окна его выхолили на убогий порт. С улицы доносились звуки полицейских клаксонов, запахи выхлопных газов и гибискуса.

– Да как же ты не видишь? – требовательно вопрошал Стрикланд, мокрый от пота, потому что из-за неполадок с электричеством в номере не работал кондиционер. Над темно-зелеными вершинами гор на севере прогремел гром. – Это же невероятная история!

– Что мне из того? – спросила она. – Что из того Мэгги?

– Эта история важнее судьбы пары человек.

– В твоем мире – возможно. Но только не в том, где живу я.

– Послушай, – настаивал он, – это же хороший способ, чтобы все уладить.

– Мне не нужен твой совет, как все уладить.

– Ты говоришь так, словно это не мое дело.

– Это действительно не твое дело, – сказала она. – Оно совершенно не касается тебя. Не тебе предстоит пройти через все это.

Он стоял в дверях открытого балкона и стряхивал пот с бровей.

– Я здесь ради вас.

Она отмахнулась от его слов и отвернулась, чтобы не видеть его.

– Ты не права, – мягко настаивал он. – Ты будешь жалеть всю свою жизнь, если мы не закончим его.

Ее ясные глаза были обращены куда-то в серое небо.

– Я несу ответственность за свою дочь. Сейчас я обязана защитить ее.

– Ты не обязана прятать концы. Ты не обязана врать.

– Все это из-за меня, – проговорила Энн. – Я виновна во всем. Я лишила ее отца, позволив ему отправиться в плавание.

– Энн, но это же полная бессмыслица.

– Он был надломленным человеком. Я склонила его к этому проклятому героизму, вместо того чтобы помочь ему справиться с собой. Я разыграла этот спектакль.

Стрикланд возвел глаза к небу.

– Думаю, что это Бог покарал меня, – продолжала она.

– Ты кто? Какая-нибудь забитая провинциалка? Надо держаться независимо.

– Я не могу вернуть ей отца. Но я могу не допустить, чтобы он стал презренной фигурой в глазах всего мира.

– Это заблуждение, – убеждал ее Стрикланд. – Мир и так все узнает. Тебе известно об этом так же хорошо, как и мне. – Он грустно улыбнулся. – Я хочу сказать, что это слишком хорошая история, чтобы ее скрывать. Подобные вещи всегда всплывают.

– Я знаю, на что эта история станет похожа в твоих руках.

– Ты говоришь так, словно я тебе враг.

– Ты враг ему. И не говори, что это не так.

– В некотором отношении, да. В том, что касается тебя. – Стрикланд отступил назад и сложил руки, словно удивляясь своим словам. – Что правда, то правда.

– Ты потешался над ним. Ты подстрекал его, чтобы он разобрался со своими мечтаниями.

– Я говорил ему, чтобы он не ходил, – оправдывался Стрикланд. Он неожиданно вспомнил это. – Ручаюсь, что ты не сделала ничего подобного.

– Говорил?

– Да. На яхте, когда она уже стояла в порту, у Саут-стрит. У меня было предчувствие.

– Ну что же, ты оказался прав. – Перед глазами у нее всплыла кошмарная ночь накануне отплытия Оуэна. Он бы не пошел, стоило ей только попросить об этом. «Ты не сделала даже этого».

Какое-то время они стояли молча.

– Извини.

– Не беспокойся. Все в порядке, – заверила она. – Я знаю, каким ты можешь быть жестоким. Вот почему я не могу позволить тебе продолжать.

– Полагаю, я должен вынести из этого разговора, что между нами все кончено? Она отвела глаза.

– Жаль, что приходится слышать подобное. Но такова жизнь, да? – Его взгляд был устремлен поверх жестяных крыш, к реке с манговыми деревьями по берегам. – Так что я не буду говорить о том, что ты могла бы получить в нашей с тобой жизни. – Он подошел к ней и молитвенно сложил руки. – Позволь мне объяснить тебе кое-что, Энн. Тебе, наверное, кажется, что имя Оуэна будет покрыто позором. Ты, наверное, думаешь, что мир будет вспоминать о нем с презрением, а мой фильм еще подольет масла в огонь. – Он покачал головой и продемонстрировал свою бесцветную улыбку. – Но ты глубоко заблуждаешься, если думаешь так. Как ты не можешь понять? То, что сделал он, делает каждый, всю свою жизнь.

Она устремила взгляд в потолок и сложила руки на груди.

– Нет, я не могу понять, Рон. До меня не доходит смысл твоих слов. Как не доходил никогда.

– Все блефуют, Энн. Все симулируют. Тут нет сомнений. Все мы стремимся к недостижимому. Поверь мне, я снимал вдохновителей и вершителей всю свою жизнь. Так или иначе, все они мошенники. Это непременное ус. ловие, – с трудом выговорил он.

Ее взгляд заронил в нем надежду.

– По-своему он настоящий герой, Энн. Не из числа дутых победителей, а обычный человек. Он свел свои жизненные проблемы к простой схеме – небо, океан. Ради всего святого, понимаешь ли ты это?

– Это была бы обычная ложь! – выкрикнула она. – Ему просто пришлось бы сказать нам неправду.

– Я чувствую, что ты ошибаешься, – продолжал Стрикланд. – Думаю, что он рассказал бы вам все.

– Я бы не поверила ему, – проговорила она. – Не поверила.

– Моя дорогая Энн. Конечно, ты бы поверила. И простила бы его.

– Неужели ты и в самом деле теперь такого высокого мнения о нем? – спросила она отчужденно. – Раньше было иначе.

– Теперь мне не надо бояться, что ты вернешься к нему, – сказал Стрикланд, – поэтому я о нем такого высокого мнения.

Кусая губу, она отвела взгляд. Стрикланд сел на кровать и смотрел на нее.

– Знаешь, настоящей его проблемой была его честность. – Он покрутил головой и потер затылок. – Некоторые просто одурачили бы всех и провели остаток жизни, тихо посмеиваясь. Но наш Браун так не мог. – Он некоторое время молча смотрел на нее, а затем, пожав плечами, начал снова. – Ты должна гордиться им. Он не был выдающимся моряком. Но он оказался честным человеком в конце концов. Энни, – спросил он, глядя в опаловый омут ее глаз, – ты слышишь меня или нет?

– Да. Я слышу тебя.

– Я скажу тебе еще кое-что, моя любовь. Моя бывшая любовь, если иметь в виду тебя, а не меня. Я на самом деле художник. Я хочу сказать, до такой степени, когда это что-то значит, если это вообще значит что-то. Я действительно стремлюсь им быть.

– Думаю, ты прав, – откликнулась она.

– Клянусь тебе в этом, Энн. – Он встал и поднял правую руку. – Любая аудитория, увидев мой фильм, поймет, что я сказал в нем. Если только ты позволишь мне работать. Если ты позволишь мне рассказать эту историю, я заставлю их понять. Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

– Конечно. Теперь я понимаю. Окончательно и бесповоротно.

Ночь прошла на снотворном, а утром она вновь вернулась к своему горю и шуму дождя. Прошел почти час, когда она заметила пропажу большого старомодного конверта из плотной желтой бумаги, в котором лежали листы бортового журнала. Прежде чем звонить кому-либо, она села и попыталась сообразить, что могло произойти.

Ключ от ее номера был у Стрикланда. Задвижка замка, наполовину отодвинутая, позволяла открыть замок любому, у кого был ключ. Она позвонила адвокату Коллинзу и Даффи. Когда они сидели в ее номере и раздумывали, как им поступить, в городе опять пропало электричество, оставив их без света и с неработающим кондиционером. Даффи открыл жалюзи на окнах.

– Чертовы нервы, – заметил он. Энн мерила шагами пол.

– Я не могу поверить, что это сделал он, – говорила она им.

Через какое-то время позвонил портье и. сказал, что для нее оставлен конверт. В конверте находились пропавшие бортовой журнал и записка Стрикланда. Она тут же, не читая ее, сообщила об этом Коллинзу.

«Энн, – говорилось в записке, – я несу ответственность перед Оуэном, самим собой, всеми остальными людьми в этом мире и даже перед тобой с Мэгги. Это единственное, что ты не можешь отнять у меня. С любовью, Р.»