Тени в глазах Рамона Чандры еще более сгустились.

— Взрыв — это чудовищная глупость. Да, я помню, что сам санкционировал минирование, но тогда не было достигнуто и сотой доли тех поразительных результатов. Теперь эти мины — под нашим будущим, будущим человечества… Как только закончится эта катавасия, лабораторию немедленно разминировать. Теперь о том, чей агент Зоров — Департамента безопасности или Отдела специального контроля? Если ДБ — полбеды. Но если ОСК… Под этой скромной аббревиатурой скрыта могучая сила.

— Предлагаю исходить из худшего, — сказал Глянчев.

— Согласен, — кивнул головой Чандра. — Тем более что того же мнения наш могущественный… гм… союзник Фосс. Он прибыл сюда тем же рейсом, что и Зоров, и имел беседу с Рушаном. Альфред, будьте добры, повторите ваш рассказ для пребывающих в неведении коллег.

Когда Рушан закончил, на несколько секунд воцарилась тишина. Сообщение Рушана заметно поразило Глянчева и Вердера.

— Теперь понятно, Альфред, чьи это ты коды засунул в центральный компьютер, — первым нарушил молчание Глянчев. — Ясно также, чьего робота угробил ночью Зоров… Значит, Фосс утверждает, что нам с Зоровым не справиться? Посмотрим, посмотрим…

Мало людей могли сказать, что хорошо знают Глянчева, еще меньше их было в действительности, и лишь единицы из них могли оценить истинное значение холодного серо-стального высверка, полыхнувшего в его глазах разом с протяжным «посмотрим…»

Искусство слежки, или, более благообразно, индивидуального наружного наблюдения, получило свое вершинное развитие в середине и второй половине XX века. В самом конце столетия и в начале века XXI, когда в древнее искусство властно вторглись последние достижения науки и техники, вытесняя исподволь человека-гончую, человека-ищейку, человека-тень, и искусство стало постепенно превращаться в технологию, сленговые термины профессионалов «хвост» и «колпак» утратили свое первоначальное значение — во всяком случае, во многом. Однако ни искусству, ни технологии подобного рода не нашлось места в багаже космических переселенцев (беллетристика не в счет), поэтому, когда подобные проблемы возникли в конце XXIV века, вновь изобретенный велосипед приобрел ярко выраженный технологический характер, благо развитие технических средств позволяло на 99 % обойтись без непосредственного участия человека. И так же как когда-то индивидуальность, мастерство и талант одного человека противостояли тем же качествам другого, нынче одна техника противостояла другой. Впрочем, как оказалось, и индивидуальность, и мастерство, и талант остались играть далеко не последнюю роль.

Решив взять под контроль буквально каждый шаг Александра Зорова, Светозар Глянчев приказал подвесить над островом гравиплан с универсальной следящей системой последней модели на борту. Четырехкратное дублирование различных локационных систем плюс оптическая система огромной разрешающей способности позволяла с гарантией отслеживать объект в толпе отдыхающих, на пляже, в воде и даже на глубине до сорока метров. Вся информация с борта гравиплана поступала в штаб-квартиру АСС, специально выделенному для этой (и только для этой) цели оператору. В свою очередь, оператор имел постоянную прямую связь с оперативным дежурным АСС и с самим Глянчевым. Такая схема, по мнению последнего, обеспечивала стопроцентную гарантию непрерывного наблюдения за объектом вне стен дворца. Что касается самого дворца, то Питер Нэш, специалист экстра-класса, твердо пообещал Глянчеву или отловить «этот долбаный блок», или еще что-нибудь придумать, чтобы в который раз подтвердить древнюю истину о яде и противоядии.

Когда после обеда Зоров с Джоанной отправились на пляж (их неизменный спутник Дональдсон на этот раз их покинул, сославшись на какую то встречу), браслет Зорова сразу сообщил хозяину об «индивидуальном наружном наблюдении с помощью технических средств». Слежка велась с зависшего на высоте около километра гравиплана; Зоров «засек» его сначала с помощью браслета, а затем и визуально, когда навзничь растянулся на песке и украдкой обозрел небосвод сквозь щель между пальцами рук, которыми он прикрыл глаза якобы от солнца. Джоанна что-то щебетала рядом, тень пережитой ночи окончательно развеялась под яркими лучами Джанга и, казалось, не омрачала больше ее настроения; Зоров слушал вполуха, занятый тем, что мысленно крыл на чем свет стоит страшно несвоевременный «колпак». Варианты его собственных адекватных действий приходили в голову все чересчур уж лихие, как-то: поджечь гравиплан-соглядатай лазером, сбить в воздушном бою (угнав для этой цели другой гравиплан), вызвать с орбиты бот, а то и целый модуль (во была бы потеха!..), взорвать на пляже дымовые шашки вкупе с гранатами «Мираж» (потеха на порядок перекрывала предыдущую) и некоторые другие. Конечно, «Кентавр» своим излучением с орбиты мог подавить сканирующие системы гравиплана, но, увы, кроме одной — чисто оптической. Визуальная информация, передаваемая оператору с помощью лазера цифровым светокодом, была неуязвимой. Так что на данном этапе «Кентавр» отпадал, он появится в той же роли, но с гораздо большим эффектом, на этапе следующем… Но что же, черт побери, предпринять сейчас?! Забраковав очередную крутую идею, Зоров перевернулся на живот и хмуро уставился в песок перед носом. Заглянув ему в лицо, Джоанна робко умолкла, лишь прижалась щекой к его горячему плечу. И прикосновение это словно разрушило ступор, прервав поток картинок а-ля «Капитан Бернард против галактических пиратов», и в голове забрезжила первая по-настоящему дельная мысль. Ассоциативные связи сродни квантовым правилам отбора — включаются они, во всяком случае, от строго дозированных и ориентированных воздействий. Первым воздействием такого рода послужила уверенность Зорова в том, что пилотирует гравиплан автомат со стандартной программой; трудно в самом деле было представить причину, чтобы для выполнения задачи в режиме пассивного многочасового зависания понадобился пилот-человек. Вторым толчком послужило неожиданное воспоминание о том, как ему удалось обмануть пожарного робота. Тогда он спасся тем, что задействовал его основную программу… Но то был особый робот, предназначенный для безлюдных шахт Ганимеда, его контакт с человеком, как полагали его создатели, был напрочь исключен, и первый закон Азимова в генеральную матрицу не впечатывался. Что абсолютно недопустимо для любых других автоматов со стандартным набором программ! Колесики ассоциативных связей зацепились, прокрутились, щелкнули и встали на свое место. Зоров знал, что надо делать. Спрятав под себя руки, чтобы его манипуляции с браслетом остались незамеченные с гарантией, он перевел браслет в режим узконаправленной фазированной антенны.

— Малыш, — шепнул он на ухо Джоанне, — сейчас мы будем кататься на глиссере. — Было в его тоне нечто, заставившее Джоанну вздрогнуть; заглянув ему в глаза, она только молча кивнула.

…Выстояв минут тридцать в очереди желающих с ветерком пронестись по океанским волнам, они забрались в глиссер, и Зоров плавно отчалил от пирса. Метрах в ста от берега он повернул параллельно кромке пляжа и, резко увеличив скорость, вышел на редан. Усы снежно-белой пены выросли по бокам глиссера, корпус задрожал, как живое существо. Зоров вел глиссер на траверс одному ему на всей планете известного места в скалистом участке побережья. Напряженно всматриваясь в проплывающий мимо берег, Зоров искал указанные Чалмерсом ориентиры. Вот! Скала, похожая на усеченную пирамиду, и рядом два полускрытых водой округлых камня. Точно, здесь. Он заглушил двигатель. Обнял Джоанну, прижал губы к ее уху и прошептал:

— Ничему не удивляйся и делай все, что я скажу. Объясню все потом. Ты хотела мне помочь, вот у тебя и появилась возможность.

— Я все сделаю. — Джоанна изо всех сил старалась сохранять спокойствие, но Зоров ощущал дрожь, сотрясавшую ее тело.

— Страшного ничего не произойдет, малыш, просто за мной следят, а мне надо на пару минут потеряться, чтобы проделать одну штуку.