Костя, как старший и более нас с Ленькой соображающий в науках, объясняет, что все эти бабочки и жуки неживые, не сами залетели, а Туманов ловит и прикалывает их сюда.

— И «королева» ему тоже ловит. Помните, у сторожевого гнезда говорила. Туманов их сушит и сюда булавочками прикалывает. Тут и вредные и полезные, которые — все на виду. Если попросить, Туманов про каждого жука и бабочку может подробно рассказать.

Спросить бы, но Туманова беспокоить мы не решаемся. Он, кажется, заснул, сидя в ожидании бабушки.

А у нас такое нетерпение поскорее все разузнать и увидеть на новом месте, что и присесть времени нет.

Задернув занавеской жучков и бабочек, к окошку передвигаемся. Подъезжали к дому, даже не заметили, а теперь из окна речку видим. Она бежит всего в двадцати шагах от нашего нового жилища. Берега крутые, обрывистые. Подмытые водой сосны над ними клонятся. На узкой полоске воды, видимой нами из окна, солнце играет.

— Не знаешь, как речка называется? — тихонько спрашиваю я Костю.

— Белояр, — говорит Туманов.

Лесной инженер, оказывается, и не думал засыпать, а просто приумолк на койке, чтобы нашему любопытству и разговорам не мешать. Понадобилось — объясняет:

— По имени этой речки и поселок назвали мы Белояром. Весной она особенно хороша. До самых краев водой нальется, бурлит, воронками воду закручивает! В половодье по ней пароходы ходят, сплавщики в Клязьму плоты гонят. Белояр их только пошвыривает от берега к берегу, а то на стремнине и на попа поставит и вверх тормашками перевернет, если плотовщик зазевается.

Леньку рассказ о разворотах да перевертах плотов за живое задевает. Он, пожалуй, и в сплавщики не прочь бы пойти. Неуверенно, но высказывает такое желание.

— За чем же дело стало? Подрастай, да и сюда, — говорит Туманов. — К тому времени мы широко поселок развернем. На выбор любую комнату в общежитии дадим.

— А недостроенные — это общежития?

— Будут общежитиями.

— И школа будет?

— Школа есть уже.

— Где же она?

— Налево смотрите… Подальше, подальше… Зеленая крыша среди зелени. До того места и поселок дойдет. Школа на краю будет.

— А бабушка Васена где живет?

Всех вопросов разрешить мы не успели. В сопровождении «королевы» вошла бабка, та самая, которая в стакан с водой глядит и на сто верст кругом видит.

Лесная бабушка маленькая, худенькая. Лицо у нее тоже маленькое, темное и морщинистое, как печеное яблоко. На одной щеке у бабки Васены бородавка с кудрявыми серебряными волосками. Годы гнут старушку, а она еще бодрится, голову прямо держит, только солнышко, видать, уже плохо ее согревает, потому и летом бабушка в теплый полушалок повязана.

Ступила через порог, комнату внимательными серыми глазами окинула. Потом перекрестилась в передний угол без икон и только после этого сказала:

— Здравствуйте, добрые люди!

Голос у бабки Васены не в пример другим старухам по-молодому звонкий. Шажки маленькие торопливые, и вся она такая остренькая да юркая, как молодая щучка в озере. Мы ожидали увидеть совсем другую: молчаливую да строгую, к которой со словом и не подступишься. Бывают такие, что только и знают шептать: «Одолень-трава, одолей болесть», а дальше уже и не разберешь ничего.

Никакую одолень-траву бабушка Васена на помощь себе не зовет, мрачными нашептываниями головы не морочит. Совершенно отчетливо и ясно говорит:

— Больные пусть здесь останутся, а остальным погулять можно.

Так и дальше пошло. Всякий раз, как приходит бабушка Васена, нам подолгу гулять приходится.

Нинка сначала убегала от нас. А потом, видать, скучно стало в одиночку по лесу бродить, сама предложила:

— Пошли опоку искать!

Мы с Костей Беленьким сразу согласились, а Ленька сначала поморщился. Не нравится ему, когда девчонка верховодство берет.

Не очень торопливо, все-таки пошли мы за Нинкой на берег Белояра. А ей наша с Костиной степенность и Ленькина угрюмость только веселья прибавляют.

Нинка то ящерку на песке заметит — ловить ее примется, то за бабочкой припустится. Швыряет с берега в воду сухие комья. Любо ей, как они булькают, вскидывая кверху брызги. И все над нами посмеивается.

— А где опока? — спрашиваю я.

— Под берегом.

— А как туда сойти?

— Прыгай.

А обрыв высотой в два моих роста, и сразу под ним вода, может быть глубокая.

— Что, струсил? — смеется и подзадоривает Нинка. — Смотри, как надо!..

Она разбегается и вдруг затормаживает над самым обрывом.

— Стоп!

По глазам видно, что у нее явилась другая мысль.

— Чего на ходу дремлете? Не выспались? — кричит она отставшим Беленькому и Зинцову. — Сюда идите… Ужа под берегом видите?

— Никакого ужа не вижу, — недовольно говорит Ленька.

— С самой кручи смотрите. Ниже наклоняйтесь…

И вдруг Нинка с припрыгу притопывает обеими ногами, и мы вместе с глыбой обвалившейся земли съезжаем «кучкой-невеличкой» прямо в Белояр.

Старший немного сконфужен, и Нинке это особенно по душе.

— Так вам и надо. А то неделю будете искать, где к берегу сойти.

У воды под обрывом проступает узенькая полоска влажного песку. По ней гуськом и пускаемся мы, с опаской посматривая наверх, откуда можно ожидать нового обвала.

Вдоль обрыва, словно кто разрисовал его, тянутся белые, зеленоватые, светло-шоколадные, оранжевые полосы. Ровными лентами они уходят далеко вперед и назад, теряясь за крутыми изгибами маленькой, но беспокойной и своенравной речки, что проложила себе сквозь чащу бора эту необычную дорогу с расписной оградой по краям.

Упрятанные высоким берегом от леса и посторонних взглядов, ничего не видя перед собой, кроме воды и полосатых стен, мы вполне можем представить, что попали в древнюю пустынную пещеру и осторожно пробираемся по ней, цепляясь за камни и выступы, чтобы не соскользнуть в бурлящую под ногами подземную реку.

С Костей Беленьким мы не раз впечатлениями от прочитанных книг и мечтами делились. Побывали в подземном и подводном царствах, на Солнечной горе и в заколдованном лесу, вслед за Али-Бабой спускались в разбойничьи пещеры. Если завести с Костей разговор, о чем я сейчас думаю, он сразу поймет и смеяться над выдумкой не будет. А Нинка, хотя она и числится в сказочных лесных королевах, еще неизвестно, как посмотрит.

Намекнул, что под берегом Белояра мы как в пещере, и тут же пожалел.

Точно не поняла. Удивленно плечами передернула и сразу всю мою фантазию разбила.

— Какая же, — говорит, — это пещера, когда небо над головой? Если бы глубоко, да темнота кругом, да ходы запутанные, из которых неделю не выбраться, — тогда бы да! В пещерах глыбы с расщелинами, гранит! А это что? Трухляк. Песок да глина.

Она достает со дна Белояра большую раковину и ковыряет берег.

— Видишь — и посыпался.

Через минуту той же раковиной Нина ковыряет берег в другом месте. Следом за рассыпавшимся песком оттуда выкатывается плоский камешек. Он такой мягкий, что прекрасно пишет на белой Костиной рубашке, и нам хочется набрать писучих камешков как можно больше.

Теперь Нина, шагая впереди, только показывает нам!

— Вот один… Вот еще один.

Разыскивать опоки дело нетрудное, только надо научиться быстро оттенки разных цветов различать, чтобы сразу видеть, где зеленая плесень, где ржавчина или обыкновенный камешек, а где опока. Помаленьку разбираться начинаем. Набиваем карманы мягкими кругляшками. Ими без цветных карандашей можно любую картину нарисовать.

Зинцов особенно старается. Наполнив карманы, он начинает совать камушки за пазуху. Никогда раньше Ленька не был такой захватистый.

Возвращаемся на свою новую квартиру обладателями огромных сокровищ. Зинцов еще с улицы заглядывает в окошко дома.

— Павлуша, ты не спишь?

Для Павки Дудочкина в комнате лесного инженера поставлена вторая, маленькая койка. Нас втроем бабушка Васена в комнатушку рядом поселила. Ночью Павка в отдельности от нас спит. Даже днем бабка не дает нам особенно долго гостить у него. Боится, как бы повязки не растрепали, руки не повредили.