– Закрой фусума и садись, – приказал Сигэру, не скрывая раздражения.

Каору сел на колени перед портретом бабушки, Сигэру – напротив него, он положил руки, сжатые в кулаки, на стол и прорычал:

– Ты хочешь отомстить дому Токива?

Каору не собирался прикидываться дурачком, но у него не было никаких причин для мести. Возможно, Сигэру ненавидит его за связь с Ёсино, но с тех пор прошло слишком много времени. Каору молчал, а Сигэру сказал, нахмурив брови:

– Мне нужно знать, что у тебя на уме. Какие у тебя отношения с Андзю?

– Как у брата с сестрой, – привычно сказал Каору, подумав, что упреки отца, видимо, связаны с той ночью, которую он провел с Андзю.

– Есть вещи, которые не должны происходить между сестрой и братом.

– Да.

– Значит, ты знал об этом и тем не менее совершил то, что противоречит людской морали?

– Мы с Андзю только разыгрывали из себя брата и сестру. Андзю, пожалуй, тоже не считает меня младшим братом. – Каору пристально смотрел на Сигару – в нем не чувствовалось никаких угрызений совести. Сигару закричал, будто увидел что-то отвратительное:

– Что ты на меня вылупился, словно не понимаешь ничего? Для тебя это совершенно естественно, да? Ты скотина, которая гадит на пути человека. Страшно подумать, что ты выглядишь невинным в женских глазах. Ты и Андзю обманул своей порочной мордой.

– Я не обманывал Андзю. Мы просто отдали друг другу то, что нам было нужно.

Сигэру распалялся еще сильнее: его бесила невозмутимость Каору. Он исчерпал все ругательства, оставалось только разговаривать с самим собой, ненавидя и презирая себя.

– Подарить Андзю младшего брата с самого начала было ошибкой. Надо же было так посмеяться над собой – сделать тебя приемным сыном! А теперь Андзю заявляет, что хочет с тобой жить. Ну и издевка! Скорей бы опустить занавес в этом дурацком спектакле!

Он не мог простить Каору за то, что тот увел у него любовницу, но ему удалось сохранить свою гордость, презирая легкомысленную Ёсино. «Подумаешь, любовница. Завел другую – какие проблемы?» – бодрился Сигэру, как будто у него не женщину увели, а часы украли. Но теперь этот наглый приемыш отобрал у него дочь и подбирался к будущей супруге наследного принца. За это полагалось суровое наказание. Сигэру еще раз спросил себя и вынес приговор:

– Каору, я выгоняю тебя из дома. Чтобы ноги твоей здесь не было! Можешь больше не носить фамилию Токива.

Сигэру надеялся, что, выгнав Каору из дома, он избавит дом Токива от последствий его необдуманных действий. Каору ответил:

– Хорошо, – будто исполнилась его заветная мечта.

– Но если ты не оставишь своего желания отомстить Токива, я вытурю тебя за границу.

– Ты выгнал меня из дома. Теперь я сам решаю, где мне находиться.

– Даже если я оставлю тебя в покое, найдутся другие желающие избавиться от тебя. И ты знаешь за что.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Не придуривайся. Тебе хочется сделать героиней своего романа не кого-нибудь, а женщину, которая, вероятно, станет супругой наследного принца. Члены семьи Асакава остерегаются тебя. Я пообещал, что не подпущу тебя к Фудзико. Похоже, она сама не горит желанием видеть тебя. Значит, у тебя нет причин оставаться в Токио. Начнешь корчить из себя невесть кого – вообще никогда сюда не вернешься. Пойми, я не угрожаю. Я знаю, что угрожать тебе бесполезно. Ты хочешь быть самым свободным и думаешь, что ни у кого не хватит сил лишить тебя свободы.

Но сейчас собственная свобода Каору казалась делом десятым. Фудзико была все равно что под арестом. Он догадывался, что Сигэру врет ему, и начинал понимать, что встреча с Фудзико становится задачей еще более сложной, чем раньше. Он снова ощутил толщину невидимых стен, окружавших Фудзико, и пришел в замешательство.

– Благодарю за предупреждение. – Каору молча поклонился, задумавшись, как ему перехитрить и застать врасплох тех, кто охраняет Фудзико.

Задул холодный осенний ветер, цикады спрятались. Каору запретили встречаться и с Андзю. Днем Андзю звонила из телефонной будки, но из-за занятости Фудзико и бдительности семьи Асакава встреча откладывалась.

Тянуть дальше было нельзя. Каору хотел, как в те времена, когда слухи о Фудзико как о невесте наследного принца только стали распространяться, слиться с утренней толпой на вокзале, попробовать приблизиться к Фудзико и сделать так, чтобы она догадалась, как страстно он желает с ней встретиться. Фудзико садилась на поезд, который отходил из Нэмуригаоки в восемь шестнадцать. Чтобы выглядеть как служащий, Каору надел мешковатый пиджак, взял в руку «Спортивную газету» и вошел в здание вокзала.

За те полгода, что он не видел ее, Фудзико заметно похудела, ее лицо казалось усталым. Она прошла мимо переодетого Каору, не обратив на него внимания. Он провожал ее взглядом, издалека смотря на ее шею, надеясь, что она хотя бы оглянется на него, пусть и не скажет ни слова. Но Фудзико старалась отгородиться от внешнего мира, она достала из сумки бумаги и погрузилась в цифры, в собственный, принадлежащий лишь ей мир. Каору зашел в вагон через соседний вход и с каждой станцией, стараясь не мешать движению пассажиров в нарастающей сутолоке, сокращал расстояние между собой и Фудзико. Подгадав момент, когда большинство пассажиров выйдет на пересадку, Каору встал с той стороны, куда смотрела Фудзико. На мгновение она бросила взгляд на Каору и вновь уткнулась в цифры. Может, она подумала, что обозналась? Может, этот дурацкий маскарад сыграл с ним злую шутку? И тут Фудзико вновь взглянула на него. Их глаза встретились, несомненно. Фудзико вздохнула, вагон стал вновь наполняться пассажирами.

Ему хотелось услышать ее голос. Хотелось коснуться ее рук, плеч, волос. Фудзико находилась так близко, что протяни он руку – и желание осуществится. Ему казалось, он мог бы увезти ее далеко-далеко, забыв о реальности, что была у них перед глазами, о той жестокой реальности, которая окружала Фудзико. Нет, не «мог бы», а должен был это сделать. Его шанс наступит через семь или восемь минут. А если он упустит свой шанс, Фудзико отправится в дальние дали, – кричал его внутренний голос.

Он любовался профилем Фудзико, видневшимся среди мрачных лиц пассажиров, и не мог унять трепет своего сердца. Время от времени Фудзико украдкой поглядывала на него. В ее глазах читался страх, но она не отвергала Каору.

Фудзико вышла из вагона. Каору шел за ней на расстоянии пяти шагов. Проходя сквозь турникет, она оглянулась в его сторону. Приняв это за знак, Каору побежал и уронил кошелек под ноги Фудзико. Она разгадала его маневр, остановилась, подняла кошелек и отдала его Каору. Благодарно склонив голову, Каору прошептал:

– Я хочу с тобой встретиться.

– Тебя могут заметить. За мной следят.

– Прошу тебя.

– Я дам тебе знать.

Встреча длилась всего семь секунд, но он убедился, что Фудзико искренне хочет вновь увидеться с ним. Ему стало легче. На прощанье она улыбнулась, и он понял: несмотря на трудности, их сердца связаны друг с другом. Теперь, когда все сомнения стали нелепыми, невозможность их встречи еще больше удручала Каору.

Остерегаясь слежки, он ждал знака от Фудзико. Прошло три дня, и в «берлогу бездельника» в Кагурадзаке пришло письмо. Отправитель был неизвестен. Он подумал, что это письмо от Фудзико, открыл конверт, но в нем лежало лезвие бритвы и бумажка с небрежно нацарапанной фразой: «Если не хочешь потерять голос, вали из Японии».

Каору не знал, кто прислал это письмо, но он вспомнил слова Сигару: «Даже если я оставлю тебя в покое, найдутся другие желающие избавиться от тебя».

Догадывался ли Сигару, кто эти люди? Еще он говорил: «Начнешь корчить из себя невесть кого – вообще сюда никогда не вернешься».

У Каору пока оставалась фамилия Токива, официально он проживал в доме Токива, и о «берлоге бездельника» знали совсем немногие: по пальцам можно было пересчитать. Получалось, что и за его спиной маячат тени соглядатаев. Вполне возможно, что бритва была предупреждением от Сигэру и слежка велась по его приказу. Сигэру все еще продолжал изощренные издевательства над бывшим любовником своей жены. Возможно, он решил применить похожие методы, чтобы сбить спесь с Каору? Хорошо, если это и правда дело рук Сигэру. На самом деле убивать Каору или лишать его голоса он не станет.